Слуга Дракона - Дэвид Дрейк

– Тысяча лет, – ответил Карус. – Гаррик – мой далекий потомок, живущий через тысячу лет после того, как я утонул.

Старый волшебник вздохнул.

– Этого я и боялся, – произнес он. – Иначе вы не смогли бы проникнуть в мои сны. Подобные вещи становятся возможными лишь раз в тысячу лет, когда мощь достигает своего пика.

Ансалем встал. Впервые стало видно, что он уже старый, уставший человек. Он провел рукой по пустым полкам, словно лаская исчезнувшие фолианты и свитки.

– Понимаете, – продолжил он, – когда вы умерли, Карус…

Он повернулся к королю со скоростью жабы, хватающей добычу.

– Вы ведь на самом деле умерли, не так ли? – резко спросил Ансалем. Такой вопрос предполагает быстрый и честный ответ.

Карус пожал плечами.

– Мое тело утонуло, – сказал он. – Я не философ и не священник, чтобы судить об остальном. Но сейчас я здесь.

– Да, здесь, в моем сне, – уточнил Ансалем, вновь превратившись в саму любезность. – Полагаю, нам даже не нужно смотреть в магические кристаллы или произносить заклинания, и так можно догадаться, что случилось с Островами после вашей гибели. Я извлек Клестис из времени, чтобы уберечь от наступающего хаоса. Затем…

Он повернулся и оглядел опустевшие полки и ниши, в которых прежде хранились предметы, способные сконцентрировать силы, вращающие вселенную. На сей раз руки его даже не пытались прикоснуться к исчезнувшим сокровищам. Лицо волшебника застыло и показалось на миг нечеловечески старым – как древние, разрушающиеся горы.

– Я слишком устал тогда, – вздохнул Ансалем. – Это была великая работа. И сделать ее мог только я один!

Он бросил быстрый недоверчивый взгляд на Гаррика и Каруса: не спорят ли с ним? В нем снова проглянул ребенок с его ребяческой хвастливостью – и при этом способный запросто изъять город из времени. Что он однажды продемонстрировал.

Гаррик засунул ладони за широкий пояс своей ночной туники из беленой шерсти – единственной одежды здесь, во сне. Он осторожно кивнул в знак согласия. Ему казалось, будто он стоит перед бурлящим вулканом, ожидая, что в любой момент скала изрыгнет пламя и испепелит его и все вокруг.

Ансалем зевнул и как-то съежился.

– Я устал и заснул, – тихо проговорил он. – Когда проснулся, то перенес Клестис на тысячу лет вперед – туда, где уже воцарились мир и покой. Я не хотел, чтобы мой народ пострадал от грядущего разрушения.

Гаррик криво усмехнулся.

– Я бы не назвал наше время ни мирным, ни просто стабильным. Но оно все же лучше хаоса, воцарившегося сразу после падения Старого Королевства – в этом я уверен. По крайней мере до сих пор так было. Очень хотелось, чтоб так оно и осталось, сэр… Но ваш мост из Клестиса в наш мир сильно усложняет задачу.

– Мост? – удивился Ансалем. – Но я не знаю никакого моста… Правда, я столько всего забыл… Так вы говорите, там никого нет?

Он махнул рукой, но не в сторону окна, а к алебастровой перегородке, из-за которой Ансалем Мудрый принимал некогда людей из Клестиса. Отсюда, из покоев, Гаррик видел фруктовые деревья в кадках и клумбы с колышущимся на легком ветру портулаком. И по-прежнему никаких людей.

– Да, – ответил Карус, – никого. Полное запустение. Не осталось даже коз, которые щипали бы траву на улицах…

– Это потому, что я так и не проснулся, – сказал старый волшебник, покачивая головой в попытке осмыслить минувшие события. – Как вы думаете, почему Пурлио и остальные заперли меня в моих снах? Ведь они не могли не знать, что Клестис не выживет без меня! Разве нет?

– Возможно, их это не волновало, – сказал Карус. Он возвышался над Ансалемом, стиснув пальцы на поясе, словно изваяние беспощадного бога войны. – Скорее всего, именно так: им было наплевать.

– Сэр, – вмешался Гаррик, – необходимо разрушить заклинание и вернуть вас в ваше собственное время. Расскажите, что для этого нужно?

– О, мальчик, ты не сможешь помочь, – отмахнулся Ансалем. – Такое по силам только амфисбене…

Слушая чародея, Гаррик почувствовал, как некая неведомая сила отшвырнула его, подобно отпущенной тетиве. Комната превратилась в размазанное пятно, и юноша полетел сквозь пространство и время – прямо в опрокидывающуюся вселенную.

Сквозь наплывающую мглу он услышал слова Ансалема:

– … но амфисбена здесь, со мной!

После долгого полета в жестких птичьих когтях у Шарины кололо в боку. Вначале, обрадовавшись освобождению, девушка не заметила боли, зато сейчас та давала о себе знать.

Стоило ей поднять правую ногу, и волна боли копьем пронзала межреберные мышцы, а как только ступня касалась земли, готовясь принять на себя вес тела, снова следовал болезненный укол.

Она пробиралась сквозь заросли дикой розы. В сезон – а он уже миновал – цветы, наверное, радовали глаз, но сейчас от них остались одни только колючки. Шарина чувствовала себя уставшей и измученной, ей не хватало сил прорубать проход в кустах. Побеги с шипами царапали предплечья, вытягивали нити из алого кушака.

«Таким образом они сумеют проследить мой путь», – подумалось ей. Но жители деревни и так висели у нее на хвосте – кровожадные и безжалостные, как рой ос-убийц. Шарина слышала, как они перекликались в охотничьем азарте.

Воины в тяжелом вооружении неминуемо должны были отстать. Слабое утешение… Ведь если два десятка крестьян с камнями и ножами окружат свою жертву, то даже такому мечнику, как Гаррик, пришлось бы туго. При условии, конечно, что убийцы готовы заплатить кровавую цену за свою победу…

Пьюльский нож висел на широком ремне, туго закрепленный, чтобы не болтался на бегу. Пока Шарина не стала вынимать его – это сбило бы ее с шага, но при мысли об оружии мрачная улыбка скользнула по ее губам. Им придется заплатить, прежде чем они справятся с одинокой женщиной.

Тем временем деревня осталась уже в доброй полумиле за спиной. Шарина продолжала бежать, высматривая дорогу. Она привыкла ориентироваться в лесу, правда не в таком лесу. К тому же совсем стемнело.

– О Госпожа, – прошептала девушка. Она слишком устала для настоящей молитвы, но продолжала: – Госпожа, защити меня, рабу Твою…

Дорогу ей пересекала поляна, вернее даже не поляна, а широкая просека, деревья на которой еще не успели вырасти в полный рост. Шарина свернула влево, по ее подсчетам дорога вправо, уходившая под острым углом, выводила ее навстречу преследователям. Деревенские наверняка знали – не могли не знать – об этой удобной просеке. И, конечно же, рассредоточились по лесу, чтобы перехватить свою жертву, если ей вздумается двинуться в этом направлении.

Шарина даже не пыталась прятаться в зарослях по краю просеки, а просто бежала вперед. Короткий плащ с капюшоном не прикрывал белую тунику, которая в залитом лунным светом лесу выглядела маяком в ночи. А еще белела светлая кожа, и яркие золотистые волосы развевались, словно призывный вымпел для тех, кто гнался следом.