Излом - Валерий Кормилицын

Дурашливые двойняшки надавили на клаксоны.

— Ну, волки тряпошные… разгуделись, – осудил их поведение.

Ему хотелось похвалиться городом своего детства и, понимая это, я не торопил его.

— А вот Дворец спорта… когда‑то боксом тут занимался, – задохнулся от воспоминаний.

Я разглядывал не дворец, а постамент со взлетающим самолетом.

– … За ним кинотеатр, – махнул в пространство головой.

Об этом догадался и сам, прочтя крупные буквы «Октябрь».

Ехали медленно, любуясь домами, деревьями и красивыми женщинами, не спеша идущими по тротуару. Из встречных мужчин каждый второй носил лётную форму.

— Военный городок, – с гордостью произнёс парень и счастливо улыбнулся, сияя голубыми, как небо, глазами.

«И куда гонор делся, даже говорить нормально стал, – в душе порадовался за него, – без всяких там «ваще» и «короче». Может, это у них камуфляжная форма, чтобы скрыть в себе что‑то хорошее?..»

— А сам чего в лётное не пошёл?

— Плошкош–ш-ш–топие наш–ш-ш‑ли, – засмеялся он, налегая на «ш», но по нему заметно было, что раньше из‑за этого сильно переживал. – Четвёртая школа! – вскинулся, чуть не пробив крышу машины.

Уставший Чебышев мирно дремал, навалившись на моё плечо.

— Директриса у нас классная была… огненно–рыжая… стро–о-о–гая–а-а, боялись её как огня… А когда школу закончили, на выпускном вечере поняли, какой она добрый человек и как нас любила… Плакала, расставаясь, конечно… привыкла за десять лет. Нелегко каждый год от сердца ребят отрывать… Сейчас на пенсии. Уважаю её за то, что из выпускников школы можно целую военно–воздушную дивизию сформировать…»

«Да–а, сейчас школа патриотизм не воспитывает, одни деньги на уме и у педагогов, и у учеников», – посмотрел на часы.

— Вот мой дом! – счастливо зажмурился парень, затормозив у кирпичной пятиэтажки.

На звонок дверь открыла маленькая полная женщина и, не произнеся ни слова, повисла на плечах у сына. Я стоял за ним, поражаясь огромной нежности, плескавшейся в небесной синеве материнских глаз.

«Да вроде и не маленькая, – рассматривал её, а просто кажется такой на фоне своей деточки…»

Ближе к вечеру он уговорил меня съездить с ночевкой на рыбалку:

— У одноклассника «Прогресс» с двумя «Вихрями», осетров половим, – синие глаза осветились азартом.

Двойняшки согласились составить компанию, Чебышев отказался.

«Ясное дело… мама‑то у парня очень даже ничего…»

Словно прочитав мои мысли и опровергая их, Алексей Григорьевич произнес:

— Спать хочу, спасу нет, – и с подвывом зевнул в доказательство.

«Как хорошо, что не отказался поехать», – полной грудью вдыхал свежий речной воздух и любовался лесом по берегам реки и облаками. Время от времени опускал руку и наблюдал, как она рассекает тёплую воду.

«В конце концов мне и хотелось отдохнуть, а арбузы никуда не денутся, подождут».

На берегу первым делом развели костер и разбили палатку. Через час я сидел с удочкой и не столько ловил рыбу, сколько отдыхал. Природа казалась живой и одухотворенной. Река, словно щенок, лизала ноги, выдыхая тёплый воздух, в колебаниях которого мельтешили стрекозы. Деревья, подставляя заходящему солнцу коричневые спины стволов, раскинули надо мной руки–ветви и слабо шевелили ими, давая прохладу и тень. Неподалеку сновали трудяги–муравьи и беспечные кузнечики хвастались друг перед другом разноцветными крылышками. Прищурив глаза стал следить за поплавком, время от времени выдергивая мелких окуньков.

Поздним вечером, при свете костра, под водку и стрекот сверчков ели уху, прислушиваясь, не зазвенит ли колокольчик, привязанный к сторожку, на котором крепилась леска, и бесконечно врали про улов.

Вот это жизнь!!!

7

На следующий день, после обеда, поехали за арбузами.

Вечером пили водку с казахами, предварительно договорившись о цене и погрузке. Опьянев, они принялись разглагольствовать на тему, какой из русского может быть брат? Тем более – старший… Наша нация древнее! – били себя в грудь.

– … Но бестолковее! – задевали их двойняшки. – Всю промышленность вам русские возвели и целину распахали… А вы ещё за Байконур с нас деньги лупите. До сих пор своих баранов в степях пасли бы… А теперь – что ты?!. Какие вам братья…

Таких высоких материй казахи не понимали.

В конце сентября вся страна следила по телевидению, чем разрешится противостояние между Верховным Советом и президентом.

Мне такими мелочами заниматься было некогда. В офис на моё имя пришла «малява» от смотрящего – самого крупного воровского авторитета области – с предложением «забить стрелку» и утрясти кое–какие вопросы.

— Блатняки сейчас сила! – пугал меня Заев. – Надумаешь встречаться, охраны побольше бери.

— Сиде–е‑ли, зна–а-ем! – раздумывал, ехать или нет на аудиенцию к авторитету.

«Скорее всего, речь пойдет об активной деятельности Василия Даниловича… Лаврушники настучали», – решил повидаться с законным вором.

В первых числах октября, взяв внушительную охрану, поехал по указанному адресу. Коронованный преступный авторитет проживал на четвёртом спецэтаже девятиэтажки. Два блатняка с автоматами под плащами встретили мой кортеж у подъезда.

— Чё, в натуре, блин, ещё б «воронок» подогнали, – вперили в меня немигающие зенки.

«Шантропа хренова! Пока я на заводе вкалывал, квартиры и карманы у людей чистили, а теперь права качаете», – в свою очередь впился в них наливающимися кровью глазами.

— Чего за базар, земляки? – подошёл к нам Василий Данилович, многозначительно хлопая кулаком о ладонь.

Уркаганы прикинули намётанным глазом, что кувалдометры у мужика будут побольше их голов, и поджали хвосты.

— Никакого базара… Велено только его привести.

— Ну, коли велено, так и ведите, – постепенно начинал успокаиваться.

«Козлы! Да вас на заводе дальше столярного цеха не пустили бы», – поднимались пешком на четвёртый этаж.

Прежде чем провести к авторитету, меня обыскали в квартире напротив, которую занимала его охрана. Насчитал шестерых вооружённых автоматами мордоворотов.

«Берегёт свою жизнь крёстный папа, берегёт!..» – прошёл, наконец, в аппартаменты коронованного вора и поразился простоте обстановки.

«У меня в овраге мебель круче была», – с иронией разглядывал шкаф пятидесятых годов нашего века и диван, на котором занимались любовью не меньше трех поколений зоновских ветеранов.

— Присаживайся, братан, – услышал мягкий голос и покрутил головой, чтоб определить, откуда он исходит.

Обладатель чуть хрипловатого баритона стоял за моей спиной и улыбался. Его взгяд поймать я не сумел.

«Вот так «величество»», – рассматривал седого, сморщенного деда с огромной лысиной и узкими плечами.

— Вон на тот стул и падай! – уточнил он, блеснув белым металлом зубов.

«Золотые, что ль, не на что вставить?..» – совсем разочаровался я и хотел, насколько позволял расшатанный стул, вальяжно расположиться, закинув ногу на ногу, но тут поймал его стылый взгляд и меня прошиб озноб. Такие ледяные бесцветные глаза не могли принадлежать человеку… Сфокусировавшись на его верхней пуговице, провисшей на мятой рубахе, чинно уселся, сложив руки на коленях.

«Если не смотреть в глаза, то с ним даже можно поспорить…»

— Прежде чайком побалуемся, – включил он старенький «Рекорд» и достал чашки.

По телевизору транслировали обстрел из танков Белого дома.

— Ну и бардак наверху творится, блин. Сроду в стране такого не было, – разлил по чашкам чай.

На минуту показ бомбежки прекратили и прокрутили рекламу «МММ», в которой Леня Голубков объяснил народу, что, продав сапоги, – купи жене шубу; продав шубу, – возьми себе машину; реализовав авто, – приобрети квартиру, а на вырученные за неё деньги купи в Средиземном море остров Сергею Мавроди.

Затем опять стали бомбить парламент.

— Тьфу! Ну и телевидение… – поперхнувшись чаем, он покхекал, как ёжик из телерекламы.

Затем надолго замолчали.

«Пусть первый начинает, – решил для себя. – В конце концов он меня пригласил…»

— Слишком вы зарвались, Сергей Викторович, – как бы невзначай, между прочим, произнёс он, глядя в чашку.

Я промолчал.

«Оправдываться пока рано, подожду, что ещё скажет…» – дул на горячий чай.

Законник тоже молчал.

«Не такая уж они и сила», – отставил чашку и вытер потный лоб.

— Договоримся по–хорошему! – прервал мои мысли авторитет, закурив вонючую папиросу. – С рынка уходишь, магазины и фирмы контролируешь, но новых под крышу не берёшь… Сам тоже никому платить не будешь… Занимайся лучше коммерцией…

Я хотел поспорить, но промолчал, наткнувшись на тяжёлый взгляд улыбчивого старика.

«Запросто крикнет своих шестёрок и, посмеиваясь, лично перережет мне глотку…» – согласился с его предложением.

8

Через день после взятия штурмом российского парламента нас навестил Валерий.