Король тёмной стороны. Стивен Кинг в Америке и России - Вадим Эрлихман

Сюжет «Игры» предельно прост. Преуспевающий сорокалетний юрист Джеральд Барлингейм привозит свою жену в летний домик на дальнем озере Кашвакамак в Западном Мэне. Это место они используют для сексуальных игрищ, изобретая все новые способы поддержать угасающую тягу друг к другу. В этот раз Джеральд приковывает руки и ноги супруги к кровати, но в решающий момент умирает от сердечного приступа. Джейн остается совершенно беспомощной. За те несколько дней, что она проводит в бездействии, в избушку наведываются вначале одичавший пес, решивший закусить трупом Джеральда, а потом кое-кто пострашнее — все тот же кинговский бука из шкафа. За это время Джейн прокручивает внутри себя всю жизнь, заново переживая свои проблемы. В итоге выясняется, что все ее комплексы восходят к насилию, которое в одиннадцать лет во время памятного жителям Мэна солнечного затмения совершил над ней родной отец.

Эта тема в то время была больной — вся Америка только о ней и говорила. Как раз тогда бум публикаций о подлинных и мнимых случаях семейного насилия привел к принятию сразу нескольких законов об охране женщин. Кинг включился в эту кампанию — жестокость по отношению к слабым всегда была ему ненавистна. К тому же насилие в семье было благодатным материалом, позволявшим четче обрисовать психологию героев и объяснить их нестандартные поступки. Поэтому почти во всех его «психологических» романах (будем называть их так) фигурируют несчастные обиженные женщины. В крайнем случае их заменяют негры, евреи или азиаты. К концу 90-х любовь Кинга к «угнетенным меньшинствам» немного поубавилась — стало очевидно, что они не более гуманны и терпимы, чем их бывшие «угнетатели».

Но в «Игре Джеральда» увлечение либерализмом отразилось в полную силу. Героиня здесь весьма симпатична, хоть и слабовольна, зато окружающие ее мужчины — редкие мерзавцы. Так и хочется вздохнуть: «Доля ты американская, долюшка женская!» Деспота-отца сменил тупой эгоист Джеральд, и даже букой в конце концов оказался обычный маньяк Реймонд Джуберт — это он, хихикая, демонстрировал скованной Джесси выкопанные им из могил драгоценности и гниющие кости. Героиня уже начала сходить с ума, в голове у нее постоянно спорили голоса — отдельные составляющие ее личности. Одной была несокрушимо здравая конформистка по кличке Хорошая Женушка, другая приняла имя ее давнишней подруги — отчаянной феминистки Рут. Приходила к ней и Тыковка — та девочка, которой когда-то она была сама. Именно она дала Джесси ценный совет — разрезать руку, чтобы кровь сделала ее скользкой и позволила освободиться от наручников. Так героиня смогла спастись, но столкнулась с новой напастью — полиция не нашла в избушке на озере никаких следов маньяка и сочла ее сумасшедшей. «Было чтото странное и пугающее в том, что свои умозаключения копы сделали не на основании того, что я сказала им, а просто на основании того, что я женщина».[66] Ей осталось одно — заняться писательством, чтобы, как когда-то сам Кинг, избавиться от терзающих ее страхов.

Роман разочаровал многих поклонников — он был вялым, многословным, перегруженным психологией. Сразу после «Игры» Кинг засел за новую книгу о нелегкой женской участи. На сей раз ее героиней стала Долорес Клэйборн, пожилая жительница Маленького Высокого острова на востоке Мэна. Названный ее именем роман был закончен в феврале 1992 года и издан той же осенью. Он напоминал «Игру Джеральда» даже в деталях — ее персонаж, звероподобный фермер Джо Сент-Джордж, тоже изнасиловал свою 15-летнюю дочь Селену и сделал это тем же летом 1963-го. По счастью, за Селену вступилась мать, которой давно осточертели пьянство и побои мужа. Кинг еще раз доказал свою обучаемость — если в «Игре Джеральда» женская психология изображена не слишком правдоподобна, то читатель «Долорес Клэйборн» словно воочию видит перед собой эту суровую островитянку, которую до срока состарила тяжелая жизнь. Она не жестока, но ради спасения дочери хладнокровно строит план убийства мужа. Через много лет она говорила полицейским: «Джо вовсе и не был мужчиной, он был мельничным жерновом, висевшим на моей шее. Даже хуже, потому что жернов не напивается вдрызг, а потом не приходит домой, пропитанный запахом пива, да еще горя желанием кинуть пару палок поутру. Конечно, все это еще не могло стать причиной его убийства, но для начала было вполне достаточно».[67] М-да, сколько российских женщин могли бы повторить эти слова героини — а заодно и ее поступок!

Во время того же солнечного затмения, когда глаза всех соседей были прикованы к небу, Долорес заманила мужа к старому высохшему колодцу и столкнула в него. А когда он пытался вылезти, шарахнула по голове здоровенным камнем — «я услышала, как щелкнула его нижняя челюсть — как будто фарфоровая тарелка разбилась о цементный пол. А затем он исчез, падая обратно в глубь колодца, и камень последовал за ним». Так она обеспечила дочке безопасность, а сыновьям — деньги для поступления в колледж, которые Джо едва не растратил. В итоге Селена стала знаменитой писательницей, Джо-младший — сенатором. Дети покинули остров, оставив мать одну. Она много лет проработала служанкой у богатой вдовы Веры Донован, которая измывалась над ней, как могла. Потом Веру парализовало, и Долорес мыла ее губкой и отстирывала ее заляпанные дерьмом простыни. Они ненавидели друг друга, одновременно испытывая глубокое внутреннее родство. Вера тоже была одинока — ее дети, сын и дочь, давно покинули дом. Роднило их и убеждение, высказанное однажды Верой: «Иногда приходится быть сукой, чтобы выжить, — сказала она. — Иногда это единственное, что еще держит женщину в этой жизни».[68]

Только через много лет Долорес узнала, что ее хозяйка тоже убила мужа, подстроив ему автокатастрофу. Через год, тоже в автокатастрофе, погибли ее дети, которых она тридцать лет упорно считала живыми. Несправедливая судьба наказывает детей за грехи родителей — и отпрыски Долорес, несмотря на внешний успех, расплатились за преступление матери одиночеством. Сама она много лет мучилась угрызениями совести и тащила на себе Веру Донован как небесную кару. Когда старуха умерла, она оставила верной служанке все свое состояние — тридцать миллионов долларов. Это вызвало у полиции подозрения, и Долорес попытались обвинить в убийстве (при этом о ее подлинном преступлении никто так и не узнал). Но потом оправдали, а все полученные по завещанию деньги героиня пожертвовала детскому дому — ей они были ни к чему. Настоящей наградой для нее стало примирение с детьми, которые впервые за много лет навестили мать на Рождество.