Могущество - Анна Карвен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем кому-то в Разломе это делать? — хмурюсь я.
— Предположительно, чтобы получить бессмертие. Это не имеет значения. Хелион теперь мертв.
— От твоей руки, я полагаю. — Напрягаюсь, когда он притягивает меня ближе, кончиками пальцев касаясь моей голой попки и бедер.
— Я склонен решать такие вопросы довольно быстро.
— Почему ты пощадил Крогена? Я думала, он был бы первым в твоем списке. — Довольно странно, что я могу так беспристрастно говорить о возможном убийстве императора, но эта жизнь сделала меня такой.
— А ведь я думал об этом, — признается Кайм, — много-много раз. Представлял себе тысячи способов, которыми мог бы помучить его перед смертью. Но бег по Мидрии в замедленном времени позволил мне подумать. Видишь ли, Кроген — единственный наследник трона Анскела. Если я убью его, это вызовет междоусобицу между могущественными дворянскими семьями Мидрийского двора. Нестабильность распространилась бы на северные земли, и ваш народ мог бы внезапно оказаться под угрозой со стороны какого-нибудь мелкого выскочки, который захочет претендовать на землю или начать грабить обширные участки Комори из-за древесины. Конечно, я бы защитил их, но не могу быть везде и сразу. Нельзя допустить, чтобы империя раскололась на части в один момент. По крайней мере, Кроген их объединяет. Большинство мидриан признает истинным императором только Анскела. Так что пока лучше оставить его там, в страхе, что смерть придет за ним в любой момент, если он ступит не туда. Конечно, я могу передумать, если он мне не понравится.
— Ты планируешь контролировать нового императора Мидрии?
— Планирую? Я уже контролирую, моя Избранная. — Он смотрит вниз, одаривая меня самой лучезарной улыбкой.
Смерть поистине прекрасна, когда он так улыбается мне.
— Но хватит уже подобных пустых тем. — Его голос становится хриплым. — Как я могу говорить о мидрианской политике, когда, наконец-то, держу в объятиях женщину из моих снов?
Внезапно остро осознаю, что его эрекция давит мне на низ живота.
— Пойдем, Амали. — Кайм выпускает меня из своих объятий, берет за руку и ведет к кромке воды. Он входит в воду первым, грациозно скользя, пока не оказывается по пояс в молочно-голубой воде. И тянет меня к себе, заключая в свои объятия.
Как только вода окружает меня, я издаю вздох наслаждения, который сразу же успокаивает мои раны. Вода идеальной температуры для этого прохладного зимнего утра, просто приятно теплая.
— Ты, конечно, выполнил свое обещание, — передразниваю я, хватаясь за его торс, чтобы удержаться. Плыву и кружусь в воде, наслаждаясь ощущением невесомости.
После ужасов моего плена это просто рай.
Кайм кружит меня, и я снова оказываюсь на ногах. Нежными прикосновениями он начинает обрабатывать мои раны, промывая их теплой минеральной водой горячего источника.
Это невероятно успокаивает.
Закрываю глаза и позволяю ему делать свое дело, и все это время в глубине моего сознания ощущается восхитительная дрожь от понимания того, насколько сильно он себя контролирует, ведь я почувствовала его возбуждение и не сомневаюсь, что он заметил мое.
Но все же Кайм не торопится.
Он нежно купает меня, осыпая легкими поцелуями плечи и шею, шепча мне на ухо сладкие и томные слова.
Не спешит.
Он внимателен, терпелив и щедр в своей заботе.
Со мной Кайм никогда не торопится.
Почему?
В конце концов, время на нашей стороне, верно?
Глава 40
Амали
К моему удивлению, на противоположном берегу горячих источников оказалась куча мягких шерстяных одеял. Подплываю к Кайму, он поднимает меня и несет по пологому берегу, пока не достигает одеял. Там он быстро закутывает меня в мягкую овечью шерсть и несет по извилистой каменной тропинке, покрытой снегом.
На душе становится невероятно тепло.
Кайм тоже согрелся. Горячий источник сделал свое дело и наполнил его тело восхитительным теплом.
Негромко усмехаюсь. Любимый немного похож на ящерицу.
Прислонившись к груди Кайма, наслаждаюсь его присутствием, радуюсь близости, о которой так долго мечтала.
Теперь он, наконец-то, здесь, со мной, и я не могу насытиться им.
— Для чего здесь тропинка? — спрашиваю я, пока он несет меня вверх по пологому склону, который заканчивается небольшой лестницей из каменных ступеней. — Что это за место?
— Зимний дворец какого-то мидрианского лорда, — напряженно и отрывисто отвечает он.
Почему он так напряжен?
Кажется, у меня есть одна мысль….
Кайм ведет себя ужасно сдержанно.
— Но разве здесь никого нет? Ни слуг, ни сторожей, ни садовников?
— Здесь никого нет. Похоже, он был заброшен, по крайней мере, целую луну… возможно, с тех пор как Хоргус был убит.
Поднимаю на него взгляд, пытаясь встретиться с ним глазами, но он смотрит прямо перед собой, ускоряя шаги. Он странно спокоен, держит меня крепко, как будто я какой-то ценный приз.
— Что…
Он впивается обжигающим поцелуем в мои губы, лишая меня слов.
— Тихо, Амали. Не говори больше ни слова, потому что от звука твоего голоса я хочу трахнуть тебя прямо сейчас, а мне еще нужно найти мазь и перевязать твои раны.
— Вряд ли тебе повезет сделать припарку для моей спины. Сейчас ничего не растет.
Выражение его лица становится суровым… и немного напряженным. — Что я только что сказал, Амали?
Ласково улыбаюсь. — Прекрасно. — Он так неотразим, когда становится таким. Не знаю, что он планирует, но сейчас довольна тем, что отдаю контроль, потому что полностью ему доверяю.
Он несет меня вверх по ступенькам, пока мы не достигаем куполообразного восьмиугольного здания с высокими стеклянными окнами и витиеватыми каменными арками. Проходим через открытую дверь, которая с грохотом захлопывается за нами.
Мы находимся в какой-то прихожей, с диванами из темно-зеленого бархата, яркими обоями с изображением экзотических птиц и треском огня в очаге.
Здесь тепло.
Он… подготовил это заранее? Неужели сделал это в замедленном времени, прямо перед тем, как пришел во дворец, чтобы спасти меня?
Какая предусмотрительность. Но опять же, мой гениальный бывший убийца всегда имел привычку все планировать заранее… ну, в основном.
Выглядываю в окно и вижу чистый белый снег. Он покрывает все вокруг, ложится толстым слоем на землю, собирается в ветвях деревьев.
Солнечный свет заставляет его мерцать и искриться, и на мгновение я очарована тем, как свет танцует по
