Белое Рождество. Книга 2 - Маргарет Пембертон

– Когда тебя выпустят из Хоало, тебе очень многое придется объяснить, Кайл Андерсон! – мрачно произнесла она, как только голубое ао дай скрылось за углом, а затем, охваченная смятением, равного которому не испытывала в жизни, торопливо вышла во двор помогать кормить младенцев.

Уже очень скоро Кайли стала любимицей в «Кейтонг». Она оказалась единственным ребенком, который не осиротел и не был брошен родителями. Кое-кому из работников приюта этот случай казался несколько необычным, но никто не заподозрил правды о родителях девочки.

Заботясь о собственном душевном равновесии, Серена старалась не привязываться к Кайли. Это было непросто. Девочка по натуре своей была общительным ребенком, и мягкая, но упорная уклончивость Серены удивляла и ранила ее. Серена не могла позволить, чтобы между ней и Кайли установились дружеские отношения. Это грозило всевозможными осложнениями и в будущем могло причинить ей невыносимые страдания. Она продолжала относиться к девочке довольно холодно, и постепенно Кайли стала держаться от нее подальше. Но Серена то и дело ловила на себе ее взгляд, полный непонимания и боли.

Приводя дочь в приют и забирая ее домой, Чинь всякий раз избегала встречаться с Сереной с тем же упорством, с которым та избегала общаться с Кайли. Чинь не знала, как вести себя в такой ситуации. Кайл обманул ее, но она по-прежнему его любила и жила лишь надеждой, что, невзирая на отчуждение, которым ознаменовалась их последняя встреча, он все еще любит ее. Быть может, он не сказал ей о браке, поскольку уже не считает Серену своей женой? Серена сама призналась, что они с Кайлом были вместе несколько дней. Эта мысль воодушевляла Чинь, но не могла унять ее беспокойства по поводу присутствия Серены в Сайгоне. Чинь полагала, что женщина способна на такое, только если любит по-настоящему. А если Серена так любит, то, возможно, сумеет уговорить Кайла уехать с ней по окончании войны, когда его выпустят из Хоало.

В 1970 году, примерно в то время, когда Серена оформляла для Скотта и Эббры разрешение на усыновление Саня, она сообщила Майку о своем намерении взять на воспитание не одного, а сразу нескольких детей.

– Чушь! – отрезал Дэниелс, не поднимая глаз от документов на своем столе. – Я не для того подбираю детей на улицах и в кошмарных провинциальных приютах, чтобы они носились по коридорам «Континенталя» среди пьяных журналистов.

– Им не придется носиться по «Континенталю» среди пьяных журналистов, – ледяным тоном возразила Серена. – Они будут бегать по просторным лужайкам богатого английского поместья.

Майк отложил ручку и посмотрел на нее.

– Какого черта? – суровым тоном осведомился он. – О чем вы говорите?

Серена ощутила огромное удовлетворение оттого, что ей наконец удалось возбудить его любопытство. Она подтянула видавшее виды плетеное кресло к столу Дэниелса и уселась в него. Всю ночь она ухаживала за больным ребенком, ее длинные бледно-золотистые волосы были схвачены на затылке резинкой, на лице не осталось следов косметики, а хрустально-серыё глаза потемнели от усталости. Но даже и теперь она оставалась самой красивой женщиной, какую Майк встречал в жизни.

– Теперь, когда Хо Шо Мин умер и начались мирные переговоры, война скоро закончится, – рассудительно произнесла Серена. – А когда это произойдет, я вернусь в Англию, в Бедингхэм.

– Бедингхэм? – переспросил Дэниеле, озадаченно сдвигая кустистые брови.

Дэниелс чуть отодвинул кресло от стола и откинулся на спинку. Солнце светило ему в спину, и Серена не могла рассмотреть выражение его глаз.

– Подробнее, пожалуйста, – коротко произнес он, чувствуя, как разгорается его интерес. За все время работы в «Кейтонг» Серена не получила ни цента, однако продолжала жить в «Континентале», судя по всему, не испытывая финансовых затруднений. Вероятно, ее недвижимость не ограничивается скромным особняком в лондонских предместьях.

Серена вытянула длинные ноги и скрестила их в лодыжках. Еще ни разу она не чувствовала себя столь непринужденно, оказавшись лицом к лицу с Дэниелсом. Майк впервые согласился уделить ей немного времени и снизошел до личной беседы.

– Бедингхэм, – заговорила Серена, и при этих звуках ее голос потеплел, – это родовое поместье моей семьи. Оно расположено в Кембриджшире и некогда было аббатством. Генрих VIII отнял его у церкви и передал одному из моих пращуров, Мэттью Блиту, в награду за его заслуги.

Она рассказала Дэниелсу о том, как Бедингхэм благополучно пережил правление Марии Тюдор, а затем и королевы Елизаветы, как при Карле II поместье достигло наивысшего расцвета, как оно расширялось, как были пристроены западное и восточное крыло, как были заложены и обустроены его знаменитые сады.

– И только в последние два столетия или около того Бедингхэм начал приходить в упадок, – завершила она. – Но поскольку неурядицы носили чисто финансовый характер, мой дед весьма удачно разрешил их, женившись на дочери американского железнодорожного короля.

Впервые на памяти Серены Дэниелс улыбался ей.

– Когда я усыновлю детей, Бедингхэм с его озером, лесами и лужайками станет тем самым местом, куда я увезу их и где будет их новый дом.

Дэниеле чуть переместился в кресле, загородив собой солнце. В его глазах светилось нескрываемое любопытство.

– Бедингхэм принадлежит вам? Вы его унаследовали?

Серена покачала головой:

– Нет. Мои родители еще живы. Но я написала отцу и брату о своих планах. Отец ответил, что, пока его кабинет и библиотека останутся в неприкосновенности, я могу устраивать в поместье все, что захочу. – Кончики ее губ приподнялись в легкой улыбке. – Кроме рок-концертов, разумеется. Лэнс, мой брат-близнец, – социалист левого толка, и на его взгляд, для Бедингхэма нет лучшего применения, нежели стать домом для вьетнамских военных сирот. Как видите, никто не возражает.

Глаза Дэниелса внезапно утратили всякое выражение.

– А как же мистер Андерсон? – нарочито ровным голосом спросил он. – До сих пор вы о нем не упоминали, но, полагаю, у вас есть муж. Что он думает по этому поводу?

– У меня не было возможности спросить его, – ответила Серена, поднимаясь. – Последние четыре года он находится в ханойской тюрьме Хоало.

Судя по лицу Дэниелса, он был потрясен. Прежде чем он сумел вновь взять себя в руки, Серена повернулась и вышла из кабинета, ощущая странное чувство удовлетворения.

Детей, отбывавших к приемным родителям в Европу и Штаты, всегда сопровождала Люси, но в начале 1971 года Серена спросила у Майка, нельзя ли ей поехать с очередной группой малышей, направлявшихся в Америку.

– Конечно, – без лишних слов согласился тот. – А зачем это вам?