Империя Немых - Стивен Харпер

Немой. Прасад стоял, не обращая внимания на косые взгляды охранников. Дети были немыми и Немыми. Это они — Прасад, доктор Сей и доктор Кри — сделали их такими. Всем известно, что Немой зародыш должен развиваться в материнской утробе. Это правило одинаково верно для всех видов живых существ, и не важно, какими именно достижениями технологии пытаются заменить голос или сердцебиение живой матери. Немые зародыши, которых пытались вырастить в инкубаторах, неизбежно погибали. Поэтому было широко распространено мнение, что Немые еще в зародыше способны улавливать окружающие их энергии и что присутствие материнского сознания является для них жизненно необходимым.

Так было, пока не возникла лаборатория. Когда Прасад впервые встретил доктора Сей и доктора Кри, они только-только начали свои исследования, но уже успели получить кое-какие интересные результаты. Весь фокус заключался в химическом составе мозга. Вовсе не обязательно, чтобы зародыш чувствовал поблизости сознание своей матери, надо просто, чтобы ему казалось, будто он ее чувствует.

— Ощущения и память, — говорил тогда доктор Кри своим густым бархатистым голосом, — это не что иное, как ряд химических соединений, запрограммированных в мозгу. Нам остается только вычислить, какие именно соединения складываются в мозгу живого эмбриона, когда он ощущает близкое присутствие матери, создать такие соединения искусственно и внедрить их в мозг инкубаторского зародыша… чтобы ему казалось, будто его мать рядом.

На деле, конечно, все оказалось значительно сложнее. У каждого зародыша были свои генетические коды, а следовательно, различными оказывались и необходимые химические соединения, что привело к созданию серии генетически тождественных эмбрионов. Выяснилось также, что некоторые комбинации генов оказываются более активными и жизнеспособными, чем другие. На изучение этих комбинаций ушло несколько лет и масса загубленных зародышей. Возникла также проблема химической трансплантации. Вначале они попытались напрямую внедрить микроскопические порции вещества в искусственно извлеченные белые кровяные тельца. Впоследствии же выяснилось, что наиболее простой путь — это создание ретровируса, который, взаимодействуя с нервной ДНК и тем самым изменяя ее, спровоцирует в клетках развитие их собственных кодов памяти.

Прасад целые дни проводил, разделяя и сращивая гены, многие из которых были его собственными. Катсу проводила время в небольшой детской, устроенной в лаборатории Прасада. О ней заботилась одна из женщин-рабынь, но Прасад хотел, чтобы дочка всегда была рядом.

Ко времени появления Прасада несколько зародышей уже находились в стадии созревания, и через некоторое время появились первые младенцы. Очень скоро, однако, стало ясно, что с ними не все в порядке. Они не реагировали на внешние раздражители, Они мало двигались и никогда-никогда не плакали.

Доктор Кри провел специальные исследования и выяснил, что их мозг развивался неправильно. По уровню развития они мало чем отличались от рыб или птиц. Ни в коей мере их нельзя было считать разумными существами. Он призывал уничтожить этот материал и начать все сначала. Но Прасад яростно отстаивал противоположную точку зрения. Глядя на этих младенцев, вполне совершенных внешне, только очень тихих, он не мог не думать о Катсу, и этим и объяснялось его заступничество. Хотя аргументировал он свое решение чисто научными мотивами. Зачем уничтожать научный материал, если он может пригодиться для дальнейших исследований? Доктор Сей согласилась с ним и убедила доктора Кри.

В инкубаторах созрели следующие партии зародышей, но среди них не было ни одного, который проявил бы какие-либо признаки сознания или самосознания. Большую часть времени они проводили с закрытыми глазами и реагировали только на самые сильные раздражители, в основном на боль. В тех редких случаях, когда их глаза открывались, они бессмысленно смотрели в пространство. Эксперименты продолжались.

Катсу между тем подрастала. К великой гордости Прасада, она становилась умным ребенком, хотя тоже была очень тихой. Она обладала необычным терпением и была вполне довольна жизнью, хотя и проводила целые часы в одиночестве. Казалось странным, что она редко задавала вопросы о мире, лежавшем за пределами базы. Катсу, по всей видимости, легко примирилась с тем фактом, что вылазки на поверхность — дело сложное и поэтому редкое.

Когда девочка достаточно подросла, Прасад решил, что она уже вполне может получить доступ к компьютерной сети по тайному соединению, которое бы не смогли обнаружить власти Единства, и Катсу ухватилась за эту возможность с почти ужасающим рвением. И без того необщительный ребенок, Катсу, получив доступ к сети, стала еще более отрешенной от внешней жизни, и Прасаду пришлось ограничить время, которое она проводила за компьютером. Он также присматривал за тем, на что именно Катсу тратит свое время в сети, и обнаружил, что более всего ее интересует морская биология. Тогда он устроил для нее несколько вылазок на глубинном батискафе, принадлежавшем базе, — маленьком, похожем на пузырь устройстве, и Катсу собирала образцы рыб и морских растений.

Ее завораживали подопытные из лаборатории. Хотя они просто лежали в кроватях, отделенные от Катсу звукоизолирующей пластиковой перегородкой, девочка подолгу стояла и смотрела на них своими непроницаемыми темными глазами. Поначалу Прасад и остальные пытались отогнать ее, отсылая играть к себе, но она всегда возвращалась. И в конце концов Прасад сдался. Ему оставалось либо предоставить ей свободу и разрешить присутствовать в лаборатории, либо не пускать ее туда совсем, а он не мог себе представить, как это она останется на полном попечении кого-то другого.

Прасаду не давало покоя развитие коммуникативных навыков дочки. На базе постоянно находились полтора десятка людей: доктора Сей и Кри, Прасад, исследователь-вирусолог по имени Макс Гарин и одиннадцать рабов, занятых приготовлением пищи, уборкой, обслуживанием подопытных. Доктор Сей старалась избегать Катсу. Прасад никогда не видел ее рядом с дочерью. Но девочку это вовсе не трогало. Она проводила время за компьютером, наблюдала за рыбами, общалась с отцом. За исключением лабораторных подопытных, остальные люди на базе едва ли для нее существовали.

Катсу вот-вот должно было исполниться девять лет, когда Прасад и другие ученые заметили перемену в поведении подопытных — тех, что принадлежали к первой партии, которую доктор Сей хотела уничтожить. Время от времени их охватывало возбуждение, и они начинали метаться, будто охваченные конвульсиями. Однажды Прасад наблюдал за такими метаниями. Вдруг один из них сел на постели и закричал. Во всяком случае, так это выглядело со стороны. Подопытный широко разинул рот, его лицо исказилось гримасой страха, но из горла не вырвалось ни единого звука.