Магия безмолвия. Эпизод II - Анна Кувайкова

Она должна вызвать ярость золотого дракона, пусть она и будет обращена на неё. Пусть она и пострадает от этого. Пусть ей будет больно и, возможно, Сеш’ъяр будет потом в том раскаиваться, но Ниэль должна это сделать. Она должна всколыхнуть в его душе хоть какие-то эмоции, кроме всепоглощающей боли потери. Она обязана вернуть к жизни дракона-некроманта, её друга. Чтобы сохранить жизнь Рагдэну…

– Ниэль! – в конце концов не выдержав этого, рявкнул дракон, отшатнувшись после того, как кулак эльфийки рассёк ему бровь. – Хватит!

– Хватит? – По каменной кладке прошлась цепь, вспарывая брусчатку, дракон уклонился от неё в самый последний момент. – Что хватит, Сеш’ъяр? Хватит топить себя в собственном горе? Или хватит погружаться в себя, забывая обо всём остальном?!

– Ниэль! – Голос мужчины звенел, грозя перейти в низкий рык. Тонкая цепь просвистела в опасно близком расстоянии от его лица, и дракон инстинктивно увернулся. – Что ты хочешь от меня услышать?! Что?!

– А что ты можешь мне сказать, дракон? – Эльфийка криво усмехнулась и, совершив обманный манёвр цепью, оказалась всего в шаге от некроманта. С силой дала ему пощёчину, чем вызвала-таки его утробный рык, и перехватила его руку, выворачивая её под опасным углом, заставляя Сеш’ъяра согнуться. – Что ты сожалеешь? Что тебе больно? Что ты никогда не сможешь её вернуть?!

– Тебе не понять, Ниэль! – В чёрных глазах дракона медленно, но верно стали вспыхивать искры ярости, и он рывком освободился от хватки, но ему тут же пришлось уходить от следующей серии ударов и выпадов, половина которых достигала своей цели. – Что ты можешь знать об этом?!

Окончательно выйдя из себя и потеряв над собой контроль, Сеш’ъяр с силой ударил эльфийку по лицу. Не удержавшись на ногах, Селениэль прокатилась по брусчатке, но тут же вскочила. Тыльной стороной ладони вытерев кровь из разбитой губы, она вновь взяла в руки цепь.

– Что я могу понять, Сеш’ъяр? Что я могу понять? Ты думаешь, ты один такой? Ты думаешь, ты единственный, кого постигла участь потерять дорогого тебе человека?! Или ты думаешь, что я не теряла в своей жизни никого и никогда?! Вспомни Хейтан, упырёв ящер! Вспомни всю мою жизнь! Я смогла справиться с этим, я смогла, так почему ты, золотой дракон, не можешь сделать этого?!

– Ты не теряла Равного, Ниэль! – рявкнул некромант, поймав цепь и дёрнув её на себя.

Эльфийка подалась вперёд, но в последний момент смогла перекатиться по земле и встать на ноги, блокируя особо сильный удар Сеш’ъяра.

– Шайтанар терял! – Удар в солнечное сплетение отбросил мужчину на приличное расстояние.

Поднявшись одним слитным движением, Сеш’ъяр, совершенно не задумываясь, что происходит, бросился на эльфийку. Ниэль добилась того, чего хотела. Вся та боль, что терзала дракона-некроманта последнее время, медленно изнутри выжигая его душу, нашла выход в бессильной ярости, которую он готов был выплеснуть, уже не понимая, кто находится перед ним.

Пусть так. Пусть такой ценой. Она должна была ему помочь.

Атаки Сеш’ъяра становились всё агрессивнее, причиняя эльфийке порой нестерпимую боль. Но она молчала, сопротивляясь, уворачиваясь, нанося сильные удары в ответ. Магия смерти плескалась вокруг, озаряя зелёными вспышками погружённый в полумрак двор, привлекая к себе внимание случайных свидетелей, но это уже дерущихся не волновало.

– Он терял, не ты! – скрестив с Ниэль клинки, форму которых приняло чёрное пламя, прорычал дракон, глаза которого уже давно превратились в два озера расплавленного золота, на дне которых плескалась ярость вперемешку с болью. – Не ты!

– Он потерял меня! Потерял, но не оставлял надежды, что вернёт! – Огрызнувшись, Ниэль отшатнулась, почувствовав, что, став материальным, острое лезвие прошлось по груди, оставляя глубокий след. Но ей сейчас на это было откровенно наплевать. – Если не ради меня, то ради детей!

Очередной рык дракона заставил всё живое вокруг испуганно сжаться, инстинктивно ища защиты. Селениэль затронула тему, которой ей, по мнению некроманта, не стоило касаться. Она напомнила о его сыне.

– Только из-за Рагдэна я не закончил Песнь! – исступлённо прошипел Сеш’ъяр, увеличивая давление. Его движения становились всё быстрее, удары сильнее, а взгляд безумнее. Им действительно овладела ненависть. Он ненавидел Корану за то, что она посмела уйти, бросив его одного. Что оставила Рагдэна без матери. И в самой глубине своей души он ненавидел собственного сына за то, что он мешал ему воссоединиться со своей Равной по ту сторону…

Всего одного взгляда дракона-некроманта хватило эльфийке, чтобы понять это. Отбросив уже ненужный клинок из чёрного пламени, она метнулась вперёд, двигаясь на пределе своих возможностей. Сбив мужчину с ног, она села ему на грудь и, прижав ступнёй руку с мечом, несколько раз ударила его кулаком по лицу, яростно цедя слова:

– Упырёв ящер, когда же до тебя дойдёт, что ты делаешь хуже не только себе, но и ему?! Мне плевать на твою шкуру, на твою душу, топи себя сколько хочешь в этом омуте боли! Уходи на Грань, покончи жизнь самоубийством, сойди с ума, наконец! И я с радостью тебя убью, Сеш’ъяр. С великой радостью…

– Так что мешает? – усмехнулся дракон, искривив губы в диковатой, болезненной усмешке. – Сделай это, Ниэль. Подари мне самый лучший дар из всех возможных…

– Не дождёшься! – Эльфийка нанесла последний удар, который отозвался болью в разбитых костяшках.

Раздался хруст сломанных носовых перегородок, и Ниэль скатилась с дракона, тяжело дыша.

Мужчина захрипел, едва не захлебнувшись своей кровью, которая хлынула в горло. Спустя долгое, мучительное мгновение он сел и с ненавистью, которая уже не отражалась в его глазах столь ярко, повернулся к девушке, зажимая пальцами нос.

– Почему, Ниэль? Ты ведь могла убить меня. Всего один удар…

– Который лишил бы Рагдэна отца? – хмыкнула растрёпанная эльфийка, сидя неподалёку. Подтянув колени к груди, она криво усмехнулась, чувствуя, как постепенно её оставляет злость. – Нет, Сеш’ъяр. Причинить подобную боль ребёнку, пусть и чужому, я никогда не смогу. Какой бы ты ни был, ты его отец. Он потерял мать, не заставляй его пережить ещё одну потерю. От него и так почти ничего не осталось.

– Ниэль, – нахмурившись, дракон повернулся к принцессе лунных эльфов, неожиданно почувствовав, как его тело стало реагировать на сильную боль в каждой его клеточке, – я не…

– Понимаю? – хмыкнула Селениэль, устремляя взгляд в пустоту. – Конечно же ты не поймёшь. Ты бросил его, Сеш’ъяр. Ты его просто бросил. Ты оставил своего сына на произвол судьбы…

– Ложь! – отрезал некромант, моментально поднимаясь. – Я не ушёл только потому, что у меня есть сын! Рагдэн – всё, что осталось у меня от Коры!

– Да неужели? – иронично вскинула брови эльфийка, тоже в мгновение ока оказавшись на ногах, и, схватив директора академии за ворот рубашки, близко наклонилась к его лицу: – А не хочешь ли ты посмотреть, как всё обстоит на самом деле?

Не дожидаясь ответа, Повелительница эрханов начала перемещение, увлекая золотого дракона за собой, несмотря на его сопротивление. Невзирая ни на своё собственное состояние, ни на охранки гильдии, ни на охранные заклинания, наложенные на кабинет Сеш’ъяра, она всё же вернула его туда.

Ею сейчас двигало уже не природное упрямство, не тяга к чему-то возвышенному и даже не чувство вины, которое она испытывала по отношению к Мантикоре. Её вело сильное желание женщины, которая во что бы то ни стало должна соединить ребёнка со своим родителем. В ней говорила мать, что сама выносила, родила и воспитала двоих детей. Материнский инстинкт нельзя заменить ничем: ни яростью, ни болью, ни ненавистью. Мать сделает всё как для своих, так и для чужих детей.

У Рагдэна больше не было матери. Но у него оставался отец. И он был нужен ему.

– Смотри, Сеш’ъяр, – схватив некроманта за шею до того, как он успел прийти в себя после перемещения, эльфийка сильно надавила пальцами на чувствительные точки, заставив упасть его на колени, – смотри, ящер, и наслаждайся тем, насколько у Рагдэна «всё хорошо»…

Дракон дёрнулся, пытаясь вырваться из неожиданно жёсткой хватки, но наткнулся на испуганный взгляд Саминэ, которая так и не покинула его кабинет, продолжая сидеть возле дальней стены.

Кажется, он смутно помнил, что всё это время, с момента его посещения того пепелища, она будто бы часто приходила сюда. Растрёпанные тёмные волосы, слёзы на щеках, но решительный взгляд и твёрдое желание во что бы то ни стало накормить Рагдэна. Её не пугал ни пронзительный и злой взгляд директора, ни его грубые, а порой и жестокие слова, которыми он пытался задеть её, сделать как можно больнее. Чтобы окружающие его люди почувствовали хоть ничтожную часть того, что чувствовал он сам.

Она приходила, силком заставляла его сына поесть и попить, обтирая его влажным полотенцем, беззвучно шепча ему что-то, убаюкивая, поглаживая, успокаивая. И всё это время его сын, его маленький дракончик, не желавший менять облик, одиноким пятном сидел в углу, уткнувшись носом в плащ, оставленный когда-то, как теперь кажется, очень давно, его матерью. Кораной.