Мне и так хорошо - Яна Сибирь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бриллиант не успела договорить, потому что, бросив мимолетный взгляд на женщину, увидела как та медленно скрипя суставами и зубами склоняется над сладко спящим Пашкой. Бриллиант нравился Пашка, так же как и всем нам и за него она была готова драться с кем угодно (иногда из нее прямо вылетала ярость). Только она сделала шаг вперед, чтобы защитить мальчишку, как вдруг женщина неожиданно выпрямилась и посмотрела на Бриллиант таким взглядом, который запоминается на всю оставшуюся жизнь, а потом сказала сдавленным голосом:
– Глаза… Все дело в глазах…
От тяжелого, почти безумного взгляда женщины Бриллиант бросило в дрожь, как во время лихорадки. Если бы она еще несколько секунд посмотрела в глаза девушке, то Бриллиант, скорее всего, упала бы в обморок, но женщина отвела взгляд. Сначала она перевела свой взор на Дакоту, потом на Азу, а потом снова уставилась на Пашку, который продолжал мирно спать.
– Глаза… Все дело в глазах… Мне так жаль…
Долго оставаться возле Павла Алексеевича женщина не стала и, бросив на него последний сочувствующий взгляд, медленно как бы паря по воздуху она направилась на кухню. Девчонки смотрели на нее как завороженные. Ее упавшая на грудь голова, опущенные вдоль туловища худые руки и неестественно сгорбленная спина пробуждали в девчонках жуткий страх и самые худшие опасения.
Как только женщина скрылась из виду, Аза, стараясь запрятать подальше свою взволнованность, сказала:
– Кто-то должен пойти за ней.
– Иди ты, – быстро ответила Бриллиант. – Ты же отвечаешь за нашу безопасность.
– А ты отвечаешь за наше материальное благополучие, ну что-то я еще не чувствую себя миллионером, – отпарировала Аза.
– Дай мне время, милая, – ответила Бриллиант. – Просто обеспечь меня временем.
Девчонки переглянулись между собой, и Аза поняла, что идти придется ей, так как Бриллиант ей не уговорить, а на Дакоту в таких ситуациях вообще не стоит полагаться.
Осторожно, двигаясь как кошка, плавно и бесшумно, Аза начала движение в сторону кухни. Подойдя ближе, она, затаив дыхание, заставила себя заглянуть за дверь, за которой располагалась кухня. Первое, что бросилось в глаза, это то, что все там было другое – другая мебель, другая плита, посуда, другие шторы на окнах. В общем, абсолютно другое помещение – другая, чужая кухня. Аза зажала рот руками, чтобы не выдать себя и своего место положения.
Женщина не видела Азу, потому что стояла к ней спиной. Она обхватила голову руками и, раскачиваясь на одном месте, что-то шептала себе под нос. Аза почему-то подумала, что женщина выглядит жутко измученной, и ей стало ее жаль. Но, женщина уже не нуждалась ни в жалости, ни в заботе, ни в еще каких-либо человеческих чувствах. Ей это было уже не нужно. Для нее все это уже не имело значение, хотя ее, в самом деле, можно было пожалеть, потому что она и впрямь была измучена. В этом мире она оставила тайну, которая до сих пор не давала ей покоя. Ей нужно было кому-то открыть ее, рассказать и тогда она бы смогла уйти. Она бы смогла навсегда покинуть эту квартиру. И вот, наконец, она увидела девчонок и что самое главное – она увидела, что они увидели ее, а именно это ей и было нужно.
Женщина остановилась, убрала с головы руки, а потом, немного пройдя вперед, взяла стоящий возле окна стул и, пододвинув его к противоположной стене, забралась на него ногами и потянула руки вверх. Впервые минуты Аза не могла понять, что удумала женщина и докуда она пытается дотянуться, но приглядевшись внимательнее, девушка догадалась, что женщина пытается снять решетку с вытяжки в стене под самым потолком. Когда ей это удалось, она, бросив решетку на пол, просунула в отверстие руку и достала оттуда грязную старую толстую тетрадь в темно-коричневой обложке. Прижав ее к груди, женщина закричала. Она кричала так, как кричат матери, потерявшие своих детей. Крик парализовал Азу, а из ее глаз хлынули слезы и, хотя крик длился всего пару минут, для Азы он показался бесконечным. Когда звук резко прекратился, и Аза встретилась взглядом с женщиной, та внезапно спрыгнула со стула, а коснувшись, пола, разлетелась вдребезги, как большой кусок стекла.
Аза сначала отскочила в сторону, а потом, не думая, рванула в комнату. Увидев ее с белым лицом, девчонки бросились к ней с вопросами, но она не могла ничего сказать, потому что, как только ее коснулась рука Бриллиант, Аза тотчас потеряла сознание. Можно сказать, что в эту ночь Азе повезло меньше остальных.
К моему огромному удивлению в это утро я не проснулась от кошмара и не соскочила как ошпаренная со своего спального места. Нет. Нет. Нет. В этот раз все было совершенно нормально. Меня просто разбудил Павел Алексеевич, который уже давно встал и не просто встал, а уже умылся, оделся, убрал за собой постель и приготовил простенький завтрак (ох и повезет кому-то с мужем).
– Эй, вставай, – сказал Пашка, нежно тыкая меня в плечо. – Время уже десять часов утра и мне пора идти. Завтрак для тебя я оставил на кухне.
Я открыла глаза и посмотрела на него, как на чудо, на такое маленькое взрослое чудо.
– Когда вернешься? – спросила я, выбираясь из-под своего покрывала.
– Не знаю,– ответил он.
– Что значит – не знаю? Мы сегодня должны пробежаться по магазинам и собрать тебя в школу. Сегодня уже двадцать второе августа, Павел Алексеевич и дальше оттягивать уже нельзя. Или ты передумал?
Глаза у Пашки сверкнули, а щеки слегка покраснели. Я поняла, что ему снова стало неловко, и быстро отвела взгляд.
– Так, когда мне тебя ждать? – спросила я, как ни в чем не бывало.
Я, не смотря на него, специально пошла на кухню, и только я взяла в руки свою чашку с уже налитым в нее горячим кофе как тут же услышала ответ:
– Я приду в двенадцать часов. Нормально будет?
– Будет просто отлично, – ответила я и сделала большой глоток кофе.
– Ну, тогда я пошел. Увидимся.
– Увидимся, – ответила я и через секунду услышала, как захлопнулась входная дверь. – Ну, девочки, теперь и мы можем поговорить. Что нового? Как спалось? Какие планы на сегодняшний день? Надеюсь, все помнят, что сегодня мы должны помочь Пашке?
Когда девчонки мне не отвечали, я начинала чувствовать одиночество, приправленное чувством беспокойства. В это утро девчонки молчали, а мне, как на грех, хотелось общения. Позвав их
