Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования - Сборник статей

Приведем список соредакторов журнала «На переломе» за 1942 г.: в первых двух номерах соредакторами указаны: И. Горский, К. Долгоненков, Ф. Никифоров, в третьем номере к этому списку добавлен еще В. И. Мушкетов. Долгоненков и Мушкетов – известные смоляне, пережившие войну, – на роль Бунескула не годятся. Ф. Никифоров – скорее всего, псевдоним московского литературоведа, специалиста по Ф. Панферову В. К. Гречишникова, расстрелянного «после прихода в Смоленск Советской армии»[636]. Если верить Д. Кончаловскому, приходится остановиться на И. Горском как псевдониме Бунескула.

Напомним еще, что Бунескул, как и Горский, по образованию инженер, как и Горский, в 1939 г. ездил в советский Львов, куда так просто не попадешь.

В нашу копилку, пожалуй, отнесем и воспоминания Р. Акульшина, к которым мы уже обращались: «В газете стали работать […] и бывшие репортеры московской “Вечерней Москвы”. […] Был арестован, якобы за связь с партизанами и бывший сотрудник “Вечерней Москвы”. Перед отступлением из Смоленска немцы расстреляли его»[637].

Репортер «Вечерней Москвы»? До? Одновременно с «Безбожником»? Не исключено. Во всяком случае, в статье И. Горского «Евреи и русская литература» (см. № 38) перечень соответствующих имен автор начинает с сотрудников «Вечерней Москвы»; в другой заметке И. Горского на близкую тему (см. № 17) – «Лицо советской печати» – подсчет евреев-журналистов тоже начинается с газеты «Вечерняя Москва»[638]. И в поезде, направляясь к родственникам за город, откуда видно зарево над Москвой (см. № 29), читает ту же «Вечернюю Москву»…

Еще одна деталь, сближающая биографии И. Горского и Е. Бунескула: в № 28 И. Горский не может забыть, что его в связи с происхождением не приняли в вуз; в поэме Л. Дмитриевой: «Бунэскул. История семьи» находим строчку: «Не принят в ВУЗ? Ведь он отличник!»[639].

Мы почти убеждены в том, что ряд: Иг. Зубковский = И. Горский = Игорь З. следует дополнить подлинным именем: Е. Е. Бунескул.

И все же – остановочка…

Что-то не разобрать, укладываются ли в наш почти стройный ряд записи в дневнике костромского старожила, доктора М. В. Устрялова (брата Н. В. Устрялова, сменовеховца).

28. XI. Пятница. 1941 г.

Сегодня вышел первый № местной газеты «Новый путь». Продавался по 20 коп., раскупали в большом количестве. Редактор Е. Е. Бунескул. Есть в Калуге бывший офицер 10 полка Бунескул, потерявший обе ноги в мировую войну. Но зовут его иначе, так что это, должно быть, его родственник. Газета содержит германские сводки, речь Гитлера от 8 / XI, заметки и статьи, сообщения, конечно, вполне соответствующие германским взглядам. Формат, как была «Коммуна». Печатается в типографии бывшей железнодорожной, где выпускался «Политотделец». Главная типография пока не работает, но весь инвентарь и машины полностью сохранились. Первый номер «Нового пути» помечен почему-то завтрашним числом, 29 ноября. Газета еженедельная, но я слышал, что перейдет на выпуск 2 раза в неделю.

15. XII.

Вчера я носил (во 2-й раз) в редакцию «Нового пути» сочинения Розанова, согласно объявлению в № 2. Опять не было сотрудника, который хотел эти книги купить. Я оставил свой адрес. В 3 ч[аса] д [ня] он сам (Зубковский) пришел ко мне. Оказывается, это муж одной из дочерей – Наталии – свящ[енника] Ф. Д. Соколова. Поговорили. Денег с него я не взял; он обещал доставить несколько немецких [нрзб.] журналов, а в дальнейшем даст прочесть русск[ую] газету, издающуюся в Берлине; даст книгу русского эмигранта-беллетриста «9-е термидора». Вообще, обещает снабжать интересными изданиями, хотя бы для прочтения.

16. XII.

[…] В мое отсутствие принесли от Зубковского 6 немецких иллюстрированных журналов[640].

В связи с Калугой возьмем на заметку, что в смоленском «Новом пути» числится автор «И. Калужский» (статья «Открытие театра в Смоленске»)[641], полагаем, двойник И. Зубковского, И. Горского и т. д.

И последнее.

31 июля 1941 г. М. Пришвин, находившийся в Заозерье, под Москвой, заносит в дневник: «Приехал из Москвы Женя, рассказывал, что с 28-го на 29-е Москву засыпали зажигательными бомбами, что сгорел клуб писателей и разрушены большие дома»[642].

Вопрос: почему бы Жене, приехавшему к Пришвину в Заозерье 31 июля 1941 г., не быть Евгением Евгеньевичем Бунескулом (он же, как предполагаем, – Иг. Горский и т. д.)? Напомним: выше, в № 38, И. Горский скрытно пишет о своем знакомстве с М. Пришвиным и разговоре с ним в конце сентября 1941 г.; а в № 29 Горский рассказывает об июльских 1941 г. бомбардировках Москвы. И. Горский в № 29 рассказывает о том, как он из Москвы едет куда-то за Москву к родственникам, в частности к матери; но мы же знаем, что родные И. Горского жили в Калуге, а не под Москвой… Так к кому же он ехал из Москвы за Москву?.. Не к Пришвину ли? И в сентябре ли, как писал Горский в своих очерках? Не в конце ли июля?

Ответ: гм-гм…

P. S. Был ли Е. Е. Бунескул советским агентом, как полагал Д. П. Кончаловский? Сомнительно. Скорее всего, нет. Отчасти об этом говорит наличие его имени в списках разыскиваемых советской военной администрации в Германии.

Надо надеяться, что дальнейшая публикация дневников А. Гладкова, обращение к архиву М. Пришвина, редакции «Безбожника» и т. д. позволят документировать некоторые наши не всегда отчетливые предположения[643].

Благодарим Л. Байоринайте, О. В. Корнилову, М. Е. Ратинер, Г. Г. Суперфина, Л. С. Флейшмана и в особенности Р. Д. Тименчика за внимание к нашим розыскным мероприятиям и неоценимую помощь в оперативной разработке И. Горского, Иг. Зубковского, Игоря З., И. Калужского и Е. Е. Бунескула.

Иван Толстой

Псевдоним у микрофона. Судьба Николая Горчакова

Писатель, драматург, эссеист, историк театра Николай Горчаков по своему культурному опыту относится к очень узкой категории тех деятелей второй волны, кто оказался в эмиграции, уже имея за плечами немалый литературный опыт в СССР. В этом смысле его скорее можно сравнить с ди-пи, влившимися во вторую волну из вполне благополучных мест – стран-лимитрофов, из Чехословакии или Франции. Но похож он на них не по политическому или странническому опыту, а именно по опыту культурному, по богатству интеллектуальных и духовных впечатлений, которые даются человеку в общении с такими фигурами, как Мейерхольд, Таиров, Евреинов, Александра Экстер, Михаил Булгаков.

Мой герой – забытый участник довоенной и послевоенной литературно-театральной жизни, спрятавшийся под псевдонимом и, можно сказать, под этим псевдонимом пропавший. Но не навсегда.

Если у литераторов и журналистов первой и третьей волн причины выступать у микрофона «Радио “Свобода”» под чужими именами были самыми разнообразными, то у их коллег из второй волны сокрытие подлинного имени вызывалось, как правило, одним мотивом: опасением за свою жизнь и за жизнь родственников, оставшихся в Советском Союзе.

В первые 20 лет существования «Радио “Свобода”» (до начала 1970-х гг.) у микрофона выступали некоторые представители первой волны: Георгий Адамович, Владимир Вейдле, Роман Гуль, Юрий Денике, Владимир Дукельский, Борис Зайцев, Лоллий Львов, Виктор Франк. Я перечисляю только тех, кто находился в штате радиостанции или был постоянным фрилансером, потому что, разумеется, пореволюционных эмигрантов, у которых время от времени просто брали краткие интервью, было великое множество.

Псевдонимов Первая волна на «Свободе» практически не брала, все выступали под собственными именами. Редкое исключение – Гайто Газданов, называвший себя у микрофона Георгием Ивановичем Черкасовым, и Владимир Варшавский (радиопсевдоним – Норов, по фамилии своей матери).

Сходная картина и у третьей волны. Александр Галич, Виктор Некрасов, Андрей Синявский, Мария Розанова, Сергей Довлатов, Василий Аксенов, Петр Вайль, Александр Генис, Сергей Юрьенен, Игорь Померанцев, Анатолий Гладилин, Марина Ефимова, Анри Волохонский, Юрий Гендлер, Владимир Матусевич, Кирилл Хенкин имен своих не скрывали или пользовались (как Галич) таким приросшим литературным именем, что оно заменяло настоящее. (Дочь Алена Галич столь же правомочно носила свою фамилию, как, скажем, Лидия и Елена Чуковские.) Конечно, были и исключения: кинорежиссер Слава Цукерман долгие годы был Харламовым, журналист Вадим Консон – Вадимом Мещериным, юрист Лев Ройтман – Леонидом Ростовым, диктор Леонард Махлис – Михаилом Рощиным, поэт Алексей Цветков – Иваном Жуковым (то есть попросту чеховским Ванькой Жуковым).

Но у третьей волны в русскоязычных медиа мотивация часто была житейской: зачем будить зверя в головах некоторых коллег, которым не нравилось, что в студии сидит парочка – Кабачник и Табачник. Довольно заметный антисемитский душок ощущался на радио вплоть до середины 1980-х гг.

Иное дело – вторая волна. Здесь мы встречаем многослойные покровы выдуманных имен. Геннадий Хомяков был и Андреевым, и Отрадиным. Владимир Юрасов – Жабинским и Рудольфом. В настоящей фамилии Леонида Пылаева (Павловского?) уверенности и вовсе нет.