Дурни Вавилонские - Далия Трускиновская

— Это сделано на скорую руку, — похоронным голосом отвечал Евер. — На скорую руку, наставник! И возможности невелики…

— Вот, вот! И пусть Ровоам проглотит собственный болтливый язык!

— А если делать по-настоящему, нужно сто сорок четыре ячейки…

— И Амалек пусть подавится своей дурацкой печатней!

— …и к ним больше двух сотен…

Так они говорили наперебой и вряд ли слышали друг друга.

— Ослятки мои, праздник, праздник! — воскликнул хозяин. — Бубук, где таблица?

— Бурче унес ее обжигать, — сказал, выйдя из дома, Бубук и зевнул не хуже крокодила. — Она будет рано утром.

— Евер, пусть там сделают еще шесть или семь таблиц, это ведь быстро. И пусть отнесут к печи, чтобы Бурче мог их с утра принести, и я бы разметил их мелом.

— Да, наставник, — ответил Евер и помог хозяину сесть в носилки.

— Вперед, ослятки мои, вперед! Сегодня одержана царская победа! Победа, равносильная победе Мардука над Тиамат!

— Тише, господин, тише, — зашептал Абдад. — Мы на земле храма Тиамат…

— А мне наплевать! У меня победа!

Мы бегом понеслись к его шатру, пока на эти вопли не сбежались все бешеные псы, люди-рыбы, люди-скорпионы и прочее воинство Тиамат.

А утром начался изумительный день. Мы все собрались у Трубы, которая была пока что в человеческий рост высотой. Бубук украсил носилки хозяина цветными лентами.

— Ты не передумал идти в евнухи? — спросил я его.

— Храму Тиамат не нужны евнухи. Я лучше буду работать на счетном устройстве. Господин Евер говорит, что у меня большие способности, — похвастался он. — Я помогал налаживать устройство и уже много понимаю!

— Это хорошо.

— Жаль, что ты, Вагад, не хочешь учиться грамоте.

— С меня хватит тачки или носилок.

Наши стояли у тачек, в чистых туниках, в новых сандалиях, в одинаковых синих головных повязках. Рядом стояли землекопы, каменщики, носильщики, строители. За ними — все жители поселка, женщины с детьми, огородники, козопасы, недавно пришедшие пивовары.

На возвышение поднялись Элиав, Алам, Бешеный Пес и наш хозяин. Внизу стоял Бурче, обремененный двумя наплечными сумами, и лямки перекрещивались на его узкой груди.

— Ну, поздравляю вас, добрые люди! — громко сказал Элиав. — Расчеты господина Осейфа Гумариэля выполнены, таблички с ними у него в руках. Наша Новая Башня никогда не покосится, нора в ней будет широкая, потолки высокие, ни одна внутренняя стена не окажется слишком тонкой или слишком толстой. За сегодняшний день все получат двойную плату! А теперь господин Осейф Гумариэль, главный строитель, скажет: за работу!

— За работу! — выкрикнул, приподнявшись на носилках, хозяин.

И тут вперед выскочил Бешеный Пес.

— Нет, нет, не так! За работу во имя ужасной и прекрасной повелительницы Тиамат! — завопил он.

И его единоверцы, стоявшие с краю, подхватили этот призыв на разные лады.

Все лица помрачнели.

Мы старались не думать о Тиамат. Что бы ни говорили эти люди о том, как мы обмануты, но принять их правду было трудно — мы слишком привыкли молиться Мардуку и Асторет. Конечно, если ходить на их собрания, то можно и в красоту Тиамат поверить, и даже сам не замечаешь, как начинаешь орать об этой красоте во всю глотку. А покинешь собрание — и чувствуешь себя очень неловко. Странно получается с этой правдой — нигде она не попадается в чистом виде, вот и вера в Тиамат — то, что нас обманывают на каждом шагу, Бешеный Пес говорит правильно, но войско из бешеных псов и людей-скорпионов — это как-то неправильно…

И как же ему верить?

Получается, что и лжи нельзя верить, и правде нельзя верить, и злу нельзя верить, и добру нельзя верить…

Мы часто говорили об этом, и оказалось, что иных из нас, например Гамида и Гугуда, это беспокоит больше, а иных, как Тахмад и Левад, меньше, а Абад вообще не хочет забивать этим голову и только повторяет всё, что скажет Гамид, а я запутался окончательно.

Когда вопли о Тиамат смолкли, хозяин велел нести себя к Трубе, у которой шестами и колышками были размечены участки, объяснил каждому подрядчику, что от него требуется и в каких пределах, и пока он продвигался вокруг трубы, за его спиной уже приступали к работе.

Но он не только на словах объяснял — он раздавал большие глиняные таблицы с выдавленным рисунком, как будто их женщины истыкали иголками, и на каждой таблице мелом были нанесены линии. Не все подрядчики сразу понимали, что это значит, хозяин сердился, кричал, тыкал пальцем, и до них доходило, что это — очертания первого яруса и указания, где стоять простой стене, где — двойной, где быть пустому месту и куда свозить кирпичи и глину. Он столько раз это повторил, что и мы с Абдадом всё поняли.

Вечером нас угощали пивом и сушеной рыбой, потом те, кто хотел, пели и плясали, а остальные смотрели.

Гамид вышел гонять тачку вместе с нашими, и гонял исправно. Вот только он был сильно недоволен большими таблицами, да и подрядчик, который указывал, что и как делать, — тоже. Ведь когда вываливаешь глину из тачки и отодвигаешь ее, не очень смотришь на расстояния: она приблизительно ложится куда надо, и этого хватает. То есть хватало раньше. А теперь подрядчик таращился на таблицу и вопил не своим голосом, чтобы граница глиняного вала была в точности там, где указано, и ни на палец левее.

— Понавыдумывали… — бурчал подрядчик. Да, по правде сказать, и все бурчали, припоминая какие-то загадочные башни — Двуглавую, Светлую, Цветущую, — которые строили без всяких больших таблиц, а они простояли нужное время и доросли до очень даже высоких ярусов. На террасах Цветущей даже сады устроили, на кирпичных сводах, поверх которых каменные плиты, залитые земляной смолой и переложенные тростником, как царские в Вавилоне, и они держались! Без всяких таблиц! Только воды им недоставало — в Вавилоне ведь для высоких садов царицы трудится огромное колесо, черпающее воду из Евфрата…

Один мой хозяин носился вокруг Трубы в полном восторге.

— Как бы сделать так, чтобы больше не было этих таблиц? — спросил меня Тахмад. — Мы из-за них работаем медленно и не получим полной платы за день.

— Таблицы ему делает счетное устройство Самариаха, — ответил я. — Туда, сам понимаешь, не всех пускают. А то бы можно было как-то его повредить — унести какое-нибудь зубчатое колесо, а пока режут новое — работать спокойно.

— Что бы ты ни говорил о своем хозяине, сдается мне, что от счетного устройства больше вреда, чем пользы, — заметил Левад. А он хотя и не рвался в старшие, как Гамид, был очень благоразумен.

— Когда ты собираешься в город с Лиш? — спросил Абад. — Мы можем пойти вчетвером, я тоже хочу поскорее жениться.

— А у тебя деньги есть?

— Есть, ведь ежедневную плату записывают на табличках и потом всю отдадут нам, — беззаботно ответил он. — Будет на что купить Реш всё новое, и платье, и платок, и сандалии! Сколько там скопилось, а, Гугуд?

— По-моему, не меньше сикля и пяти «рабов», — подумав, ответил Гугуд. — Я делал зарубки на палке тачки, надо посчитать, сколько дней мы трудимся. Уже вся правая палка изрезана, пора браться за левую. Плохо, когда не выдают плату каждый день.

— Да, приходится считать дни, — согласился Тахмад.

Мне было легче — я мог обратиться прямо к хозяину и взять свои деньги. А парням следовало говорить с подрядчиком, и сверять свои зарубки с записями на табличках… и вообще им это нравилось всё меньше и меньше…

Но, когда я попросил у него денег и объяснил, для чего они нужны, хозяин пришел в отчаяние.

— Значит, вы с Абадом уйдете на целый день, а потом еще неизвестно сколько дней будете праздновать свадьбы? А Новая Башня? Вы не подумали, что ей каждая пара рук нужна?

Мне стало неловко. Я понимал — хозяин в свои преклонные годы уже забыл, для чего нужна свадьба. И его доводы понимал. Но уж очень хотелось жениться!

Деньги он обещал дать, когда будет завершен первый ярус и работа немного задержится, чтобы каменщики в соответствии с таблицами возвели следующий кусок Трубы. Я всё объяснил Лиш, Абад всё объяснил Реш и пошел к самому Элиаву просить денег. Он решил, что раз Элиав большой начальник, то прикажет — и деньги тут же появятся из воздуха.

— Я проверю по табличкам, сколько ты должен получить, — сказал Элиав. — Не беспокойся, парень. Сыграешь свадьбу!

И вот первый ярус поднялся над землей во весь рост, и мой хозяин потрясал таблицами, и твердил всем, что такого прекрасного первого яруса в его жизни еще не было, и клялся, что теперь работа пойдет куда быстрее.

— Ну так когда же настанет этот день? — спрашивала Лиш, гуляя со мной в сумерках у пруда. — Может быть, мне поискать другого жениха?

— Подожди немного, — отвечал я, — совсем немного…

И тут к нам подбежал Гамид.

— Вагад, похож ли я на того, кто надевает сандалии на голову и чешется там, где не свербит? — спросил он.