Воспоминания. От крепостного права до большевиков - Н. Врангель

В 1863 или 1864 году, точно не помню, на Царя было совершено первое покушение Каракозовым 36*. Государь, потеряв веру в свое дело, впал в апатию, как травленый зверь.

Начало реакции

К концу 1860-х годов в настроении русского общества произошел резкий перелом. Яркий период Великих реформ пришел к концу. Сильным и мудрым Александр II не был. Он только был не особенно природой одаренный, добрый, мягкий человек, желавший добра своему народу. Окружающие его, его правительство, за малыми исключениями, искренними поборниками либеральных начинаний не были. Они только притворялись, пели ему в унисон, желая и тут одного — сохранить ту власть, которую им удалось уже приобрести. Когда приближенные заметили разочарование Царя, его страх перед новыми покушениями, они это использовали, надеясь, насколько возможно, еще усилить свое влияние. На реформы была поставлена точка.

Начался период русской истории, длившийся до самой революции. В этом периоде о благе России перестали печься. Все начинания, все помыслы были направлены к одному: охранению самодержавия и охране Самодержца. И чем более этому самодержавию под напором исторической эволюции грозило падение, тем сильнее становился правительственный произвол, тем менее начали считаться с законами.

Настали времена Шувалова, Трепова 37*, потом появились Толстой 38*, Плеве 39* и многие другие, менее заметные и влиятельные личности.

Граф Шувалов стал временщиком, Трепов — властителем столицы. Ни тот ни другой государственным умом не обладали, и тот и другой были людьми незрелыми и невежественными. Граф Шувалов любил жить широко, был умен, ловок и хитер, блистательный царедворец. Трепов — энергичный, деятельный солдафон, себе на уме, не бескорыстный полицейский. Оба запугивали Государя, но успокаивали тем, что они на страже и, пока они на посту, опасности быть не может.

Русский человек умен и сметкою обладает, но на выдумки не хитер и, как уже отметил Тургенев, «кроме балалайки и ненужной дуги, ничего сам не выдумал» 40*. Зато обезьянить мы мастера. Сперва, как я уже упомянул, мы слепо подражали голландцам и даже зимние походы заставляли своих солдат делать в белых нитяных чулках и треуголках, потом — французам, потом — пруссакам, а став наконец на ноги, вполне, по собственному мнению, культурной нацией, подражать стали кому и чему угодно. В модах, законах и обиходе — европейцам, в способах правления — азиатам.

Так было и тогда. Трепов, в исканиях успокоить умы склонной к протесту молодежи высших слоев, прибег к методу, столь успешно практиковавшемуся правительством Наполеона III. Он стал столицу веселить и развращать. Под благосклонным покровительством администрации начали плодиться и процветать разные театры-буфф, кафешантаны, танцклассы, дома свиданий, кабаки и кабачки, игорные притоны высшего разряда, вроде гусара поручика Колемина 41* и гусара же полковника Ивашева.

Появились француженки, как и было сказано, по приглашению самой полиции, были они все рыжеволосые, самый модный в Париже цвет в ту пору, и возиться с ними считалось чуть ли не залогом политической благонадежности. По крайней мере, начальник Третьего отделения Филиппеус 42* однажды со смехом показал мне доклад сыщика обо мне самом. В нем говорилось: «Взгляды либеральные, говорит много, но не опасен, живет с французской актрисой из театра-буфф, такой-то».

Столица распоясалась с чисто русским размахом: выкупные свидетельства 43* были еще налицо, имения еще не все проданы, а под непроданные «золотой банк» давал изрядные ссуды — и поехали. Да как.

«Широкая русская натура» разгулялась со всем размахом, да и вдобавок не к чему было ей приложить свои силы кроме как к дикому прожиганию жизни.

«Патриарх дикой жизни»

Небольшой рассказ об одном из самых практичных и неординарных представителей этого дикого времени может быть небезынтересен.

Отличные способности, знание закона, невероятно деятельная натура и не менее деятельный образ жизни первое место в этом диком мире обеспечили по праву за Николаем Николаевичем Сущевым 44*, изображенным, если не ошибаюсь, Атавой и Боборыкиным под именами Орел и Саламатов 45*.

Он и был патриархом дикой жизни 46*. Не легкомысленный и легковесный прислужник в этом храме, но полный достоинства и очень влиятельный человек, можно сказать не преувеличивая, почетный член в самых избранных деловых кругах Петербурга.

Сущев был уже немолодым человеком, он был выпускником Школы правоведения и в свое время служил обер-секретарем или обер-прокурором Сената, точно уже не помню. В тяжбе между двумя польскими магнатами он ухитрился быть негласным поверенным не одной, а обеих сторон. Дело, как видите, если не чистое, то беспроигрышное. Проигравшая сторона, надо полагать получившая заранее некие гарантии от Сущева, представила все необходимые доказательства министру юстиции Замятнину 47*, плохому администратору, но отличному и честному человеку. Дело было вскоре после введения судебных уставов. Замятин вызвал Сущева к себе.

Чтобы оценить последовавший между ними разговор, всю красоту этого разговора, надо представить себе Сущева. Даже в начале нынешнего века фигура Сущева была известна всем в Петербурге, начиная от извозчиков и школьников и кончая Царем. Вообразите себе непомерную тушу бегемота, красную рожу с ярко-рыжей бородой и волосами, хитрые маленькие глаза поросенка — и вы получите его портрет. Ездил он из кокетства на рыжих, как он, лошадях, с рыжим кучером, в санях, покрытых рыжей полостью. Выезд этот знал весь Петербург.

Показал Замятин Сущеву письменные доказательства. Тот не спеша надел пенсне, не спеша прочел, с сожалением посмотрел на министра и с прискорбием покачал головой:

— Попались вы, Ваше Высокопревосходительство. Что же вы полагаете делать? Положение ваше прямо трагичное.

Замятин изумился:

— Мое? То есть ваше.

— Мое? Почему?

— Я вас отдам под суд.

— Э, полно, Ваше Превосходительство. Разве такой скандал допустить возможно? Судебная реформа, святость суда, неподкупность судей — и вдруг сам обер-прокурор Сената замешан в такой грязи. Подумайте только.

Замятнин подумал.

— Сегодня же подайте прошение об отставке.

— Могу, но только под двумя условиями. Увольнение с чином тайного советника и с придворным званием. Иначе не согласен.