Ветер перемен - Корделия Биддл

«Оголенные плечи!» – изумилась одна, и это «Оголенные плечи» стало боевым кличем всей этой группы дам.

Юджиния решила не следовать официальной моде, установленной супругой короля Эдуарда Седьмого королевой Александрой. У королевы был шрам на шее, поэтому она предпочитала платья со стоячим воротником, отделанным тремя нитками бриллиантов или жемчуга, и после невероятных празднеств (закончившихся дурбаром[16] в Дели первого января этого года), которые превратили ее мужа из простого принца Уэльского в «короля-императора» и протектора необъятной Британской империи, предпочтения новой королевы были приняты во всем мире. Аляповатые, домоседские моды времен королевы Виктории, руками и ногами боровшейся с распутным «эдуардовским» стилем, который обожали многочисленные любовницы ее сына, уступили место царственной сдержанности. Оголенные плечи ушли в прошлое.

Но у Юджинии не было шрама на шее, и она решила продемонстрировать шею и грудь, обрамленные обилием атласных рюшей, и этого не могли ей простить и не простили леди из Фуншала. Как не могли простить непонятной и неуместной демонстрации богатства, проявившейся в прибытии огромной яхты («Американские причуды» – продолжали они злословить).

Однако женщины есть женщины, леди есть леди, и это все. Они не решают судьбы мира, им это почти не известно. Измерение силы ветра в политике – прерогатива мужчин, только им доступно ее понимание. Поэтому леди ограничились недовольными взглядами на ворвавшихся в их жизнь чужаков, а их мужья приготовились извлекать для себя нужную информацию.

– Мартин Экстельм… – эхом вторили мужчины.

– Банк…

– Яхта…

– Вы знаете, там золотые…

– Что вы говорите?! Золотые! Во всех туалетах! Не может быть!

Затем мужчины закивали Джорджу, находившемуся в другом конце комнаты, и чувствовали себя польщенными, даже поднятыми в глазах собеседников, когда он обращал на них даже самый мимолетный взгляд.

– Так в каком же году вы окончили военно-морскую академию? – спросила Юджиния, когда они прошлись вальсом вдоль длинной стены с зеркалами. – Я знаю, вы говорили об этом как-то за обедом… но я совершенно не запоминаю даты…

Юджиния думала, что разговор в этом направлении будет вести легко, но язык все еще плохо ее слушался, и слова не шли на ум.

– …Ну ладно, хорошо, что наш флот отпустил вас сопровождать нас.

Ей хотелось, чтобы ее партнер ответил. Она чувствовала лежащую на талии его руку и ладонь, которой он направлял их движение, и она пыталась, пыталась безуспешно, снова и снова, освободиться от этого давления. «Всегда смотри на джентльмена, с которым танцуешь, Юджиния», – предупреждала бабушка, но лейтенант Браун прижимал ее слишком близко к себе. Ей же не хотелось отстраняться.

– Надеюсь… надеюсь, вы хорошо чувствуете себя с нами. – Юджиния откинулась назад ровно настолько, чтобы посмотреть ему в лицо. – На нашем корабле. Яхте, так я ее должна назвать, ли есть другой… термин?

– Нет… яхта годится, – сказал лейтенант Браун. – «И да, мне хорошо», – хотелось ему добавить, но сделать этого он не мог. Вместо этого он крепче прижал руку к ее талии и закружил через толпу.

Марина Джеффрис танцевала с Уитни. Она бросала на него быстрые невинные взгляды, он то и дело тушевался, чувствуя себя неуклюжим телком. И вот, черт, не мог придумать ни одной умной вещи для разговора. Он наступил на собственную ногу, потом чуть не отдавил ей пальцы, а в один ужасный момент всем своим весом припечатал уголок ее шлейфа, и они чуть было оба не полетели на пол. Но она была мила, и Уитни чувствовал, невзирая на всю свою скованность, неспособность сказать нужное слово и медвежью неуклюжесть, что держится мужчиной и не кажется слабаком.

Пока леди Марина танцевала с молодым мистером Колдуелом – «…таким хорошо воспитанным молодым джентльменом», как специально подчеркнула леди Джеффрис мужу, – миссис Дюплесси, тяжело ворочалась в кресле, потчевала посла с супругой мрачными историями, на сбор которых они с сестрой потратили всю жизнь.

Все до одной истории, начиная с рассказа о школьнике, которого запороли до смерти за украденное пенни, и отвратительных подробностей о том, как у ее сестры случилась гангрена большого пальца на ноге, и до нынешних болезней и страданий, выпадающих на долю женщин, были разложены по полочкам. Каждая имела свою каталогизированную мораль из области мрачных предположений:

«Из чего мы должны сделать вывод, мои дорогие…». «Из чего следует, чем это нам грозит…»

Теперь миссис Дюплесси намеревалась погрузиться в свою любимую тему:

– …Каннибалы южных морей. Совершенно потрясающий рассказ! Написано человеком по имени Рани, или Ренни, или что-то в этом роде. Шотландцем, сами понимаете…

При этом она понижала голос и многозначительно подчеркивала происхождение бедняги-автора, всем своим видом предавая анафеме и его самого, и его страну.

– Но, несмотря на то, что, очевидно, он человек недостаточно образованный, моя дорогая леди Джеффрис, это такое волнующее описание, что не могу вам передать! Вы понимаете, они же отрезают своей несчастной жертве голову и водружают, как она есть, вся в крови и вообще, на носу каноэ! А это была женщина, моя дорогая! Женской кровью освящали боевое каноэ!

И тут же миссис Дюплесси вскочила со своего кресла, и притом с такой поразительной быстротой, что оно чуть было не перевернулось. Сэр Рэндал и леди Джеффрис инстинктивно в испуге отпрянули от нее.

– Боже мой! – с раздражением выдохнула миссис Дюплесси. – Густав опять попался в лапы какого-то ужасного книгочея! Теперь просидит с ним весь вечер, обсуждая научно обоснованный план разведения кур. А очки, вы только посмотрите! – простонала миссис Дюплесси. – На этом же типе очки, он даже не надел пенсне. На такой официальный прием, как этот! Я должна немедленно высвободить Густава. Вы меня, конечно, извините.

Миссис Дюплесси не потрудилась даже обернуться на собеседников.

– Очень приятно было побеседовать с вами и послушать все ваши восхитительные истории, – бросила она, устремившись выручать своего непутевого мужа.

– Наши истории? – лаконично среагировал сэр Рэндал. – Я бы сказал, что все было наоборот.

Леди Джеффрис тихо улыбнулась.

– Вы, наверное, не привыкли к таким маленьким судам, как наше, – пустилась Юджиния, развивать новое направление беседы.

«Яхта – совершенно безопасный предмет для разговора!» Наконец-то это пришло ей в голову! Ее плечи и шея разогрелись, и порозовели от танца. За полонезом последовала полька-мазурка, и только потом зал отдался более спокойному ритму вальса. Она снова и снова говорила себе, что нужно найти еще одного партнера, но почему-то не было сил оторваться и уйти в сторону. Она думала, что они могли бы протанцевать вдвоем всю ночь.