Заложник №1 - Ральф Альбертацци

Он повернулся к Акбару спиной, прошел по песчаному полу к небольшому столику, на котором лежали сыр и фрукты, и взял с него грушу и маленький острый нож. Отрезав кусочек груши, он положил его в рот и начал жевать, глядя на обнаженного Акбара. Потом протянул ему нож.

– Разрежь вену, – сказал Джафар.

Акбар непонимающе уставился на него, но под пристальным взглядом Джафара приставил кончик ножа к левому запястью, снова посмотрел на Джафара и, встретившись с его непреклонным взглядом, резко ткнул ножом в вену.

– Не так глубоко, – сказал Джафар, улыбаясь.

Акбар продолжал недоуменно смотреть на него. Джафар забрал у него нож и протянул небольшой серебряный бокал.

– Мне понадобится немного твоей крови.

Акбар подставил бокал под рану, из которой капала кровь. Потом Джафар забрал у него бокал, отрезал полоску от скатерти и протянул Акбару, который забинтовал ею запястье.

Джафар протянул ему другой бокал.

– Еще нужна слюна, – сказал он.

Акбар уставился на него, не веря в происходящее.

– Плюнь в бокал.

Акбар поднес бокал к губам и понял, что пустить кровь было гораздо легче, чем плюнуть: во рту у него все совершенно пересохло. Джафар улыбнулся и плеснул в бокал немного воды.

– На, прополощи рот и проглоти. Держи рот закрытым и дыши глубже.

Акбар закрыл глаза, отхлебнул воды и проглотил ее.

– Теперь сплюнь, – приказал Джафар.

Акбару с трудом удалось выдавить из себя немного слюны, но Джафару и этого было мало. Он уже уверился в своей правоте, но это не имело для него значения. Он взял третий бокал и протянул его Акбару.

– А теперь помочись сюда.

Вокруг спешили по делам люди, а Лори медленно брела в свою контору. «Что же я делаю?» – спрашивала она себя. Когда Дэвид позвонил из аэропорта, она, сломя голову, помчалась к нему в отель. Возбуждение в его голосе настолько передалось ей, что она просто отбросила в сторону все бумаги, над которыми работала, и…

Этому надо положить конец. Они с Чарльзом хорошая супружеская пара, у каждого из них за десять лет совместной жизни было по одной случайной любовной связи, – хотя она и подозревала, что у Чарльза было больше, – но эти связи ничего не значили для них, это было просто какое-то проявление индивидуальной свободы, протест против условностей мира, в котором они жили. Она надеялась, что и нынешняя связь будет такой же, но теперь…

– Где вы были? – спросил Вертер. – Ваш самолет приземлился два часа назад.

Мельник не подумал об этом, он был занят совершенно другими мыслями.

– Я не предполагал, что вы так рано уже будете на работе, поэтому заехал к себе в отель и принял душ. – Другого ничего ему в голову не пришло.

– Ну да, конечно, – согласился Вертер, но в голосе его звучал сарказм. – После восьми часов полета непременно нужно отдохнуть, не знал, что израильтяне такие слабаки.

– Извините, я как-то не подумал.

– Вы не подумали, что мы с нетерпением ждем вас? Ночью я получил сообщение с условным сигналом «Бинго», и вы не подумали, что меня это может очень заинтересовать? Ладно, Мельник, что там случилось? Что вы выяснили?

– Это убийство президента.

– Вы уверены?

Мельник рассказал ему о том, что произошло в Лондоне. Когда он закончил, Вертер откинулся в кресле, забросил ноги на стол и принялся покусывать губы. Его интересовало, можно ли доверять Мельнику, и как бы помягче выразить сомнение. Вертер понимал, как обидчивы эти израильтяне. Ну и черт с ними, сейчас это не должно его волновать. Он не был дипломатом, и никогда не собирался им быть.

– Эти наркотики очень ненадежны, – сказал он.

Мельник понимал, к чему он клонит, но сидел молча и ждал.

– Опытный человек может справиться с ними, – сказал Вертер, – а эти арабы не дураки.

– Я тоже не дурак, – ответил Мельник, – и мне приходилось раньше иметь с этим дело.

– Иногда они не срабатывают, и ты не можешь заставить человека говорить. Но в этом случае, по крайней мере, все ясно. А бывают еще и другие реакции на наркотики.

– И это мне известно, – сказал Мельник. – Можно преодолеть их воздействие. Если допрашиваемый сумеет убедить себя, что его ложь – это правда, то он сможет обмануть следователя. Вот почему в таких делах требуется опытный следователь. – Мельник помолчал несколько секунд. – А я опытный следователь.

– Вы поверили ему?

– Я поверил. Название операции «Даллас» означает город, где убили Кеннеди, и в данном случае планируется то же самое. Возможно, они подумали, что название операции заставит нас поверить, что покушение снова произойдет в Далласе, но, скорее всего, просто выбрали это название, чтобы подбодрить себя, ведь то покушение удалось.

Вертер задумчиво кивнул, ему больше не хотелось препираться с израильтянином.

– Значит, Лос-Анджелес? Во время визита президента? – Вертер снова кивнул, шлепнул руками по столу и рассмеялся. – Черт побери! Хорошенькую пилюлю придется проглотить ЦРУ. Они, наверное, до одури смеялись, когда узнали, что мы дали промашку с Акбаром и он успел покинуть страну прежде, чем его арестовали. Но мы выследили его и схватили в Англии! Они как раз любят такие тайные операции. – Вертер откинулся в кресле и закинул руки за голову. – Мне бы хотелось пойти в Ленгли и сказать этим соплякам, что мы сделали за них всю работу. Покушение на президента организуется за границей, а они ни сном ни духом об этом, пока мы им этого не сказали. Ничего себе!

– Ну, не совсем мы, – напомнил ему Мельник.

– Не беспокойтесь, я обязательно скажу им, что именно Моссад схватил этого парня в Лондоне. В любом случае, они в первую очередь захотят поговорить с вами. Еще мы проинформируем Министерство финансов, ведь это их служба безопасности должна будет принять все меры предосторожности в Лос-Анджелесе.

– И что дальше? – спросил Мельник. – ФБР устраняется от этого дела?

Вертер поморщился.

– За охрану президента отвечает Министерство финансов, ЦРУ займется связями ливийца – это их работа. Я считаю, что мы свою работу выполнили. Я еще поговорю с Директором, но вы, наверное, уже можете отправляться домой.

Акбар помочился в серебряный бокал, наполнив его почти до краев, и передал Джафару, который поставил его на столик рядом с двумя другими и улыбнулся.

– Это будет исследовано, – сказал он. – Малейшее присутствие наркотиков будет немедленно обнаружено.

– Наркотиков? – удивленно спросил Акбар. – Но я не употребляю…

– Конечно, нет. Ни один истинный мусульманин не употребляет наркотики. – Джафар продолжал улыбаться, но взгляд его был угрожающим. – Но если кто-нибудь пичкал тебя наркотиками, то мы будем знать об этом и поинтересуемся почему. И тогда будет ясно почему, – холодно добавил он.

Казалось, что время остановилось в этой палатке, и вдруг Акбар рухнул на колени, уткнулся головой в песок и заплакал, моля о пощаде.

Когда Акбар сломался прямо на его глазах, Джафар почти испытал оргазм. Он немного понаслаждался моментом, потом подошел к согбенной фигуре, уткнувшейся в песок. Буквально в двух дюймах от своих глаз Акбар увидел ботинки своего господина, он продолжал плакать и ждал. Джафар резко пнул его ботинком сначала в лицо, потом в спину.

– Говори, – приказал он.

И Акбар заговорил. Слова вылетали из него так быстро, что иногда было просто трудно разобрать их. Он выложил все, и, когда закончил, Джафар еще два раза заставил его повторить все с самого начала. Наконец, удовлетворенный тем, что все выяснил, Джафар повернулся и щелкнул пальцами, подавая знак страже.

Акбар рыдал. Когда стража поволокла его, он пытался повернуться к Джафару, чтобы вымолить прощение, но мощные охранники крепко стиснули несчастного. Ноги не держали Акбара, и стражникам пришлось волоком вытащить его из палатки.

Когда крик Акбара замер вдалеке, Джафар улыбнулся. Ему хотелось бы поприсутствовать при пытке Акбара, но он сказал себе, что должен обдумать все услышанное.

Особой необходимости в пытке не было, Джафар не сомневался, что сломал волю Акбара, но лучше было не рисковать. Акбар мог что-то утаить и использовать это, как последний шанс на прощение, если его начнут пытать, поэтому, чтобы все выяснить окончательно, его следовало подвергнуть настоящей пытке.

Джафар задумался над тем, какие меры следует предпринять, чтобы смягчить последствия утечки информации, но поймал себя на мысли, что пытается представить себе картину происходящего с Акбаром. Сейчас он, наверное, вопит от ужаса, один стражник привязал его, а другой…

Джафару не нравилась физическая пытка как таковая, он предпочитал думать о жертве и о боли, которую она испытывала. Мысль о том, что вызывает боль, была груба и неприятна, но вот сама по себе боль была прекрасна. Он представил себе лицо Акбара, широко раскрытый в крике рот, глаза, полные ужаса…