По льду (СИ) - Кострова Анна

— Я не могу тебя понять, — произнесла Аня, выдернув пальцы из его руки. — То ты желаешь держать меня на расстоянии, то снова приближаешься ко мне. Почему?

Николай замялся. Настал тот миг, когда ему нужно рассказать про отца, иначе следствием сокрытия станет ее потеря. А потерять Аню он не мог. Не сейчас, когда полон решимости взять на себя ответственность и противостоять отцу. Не сейчас, когда осознал, что значит любить.

— Потому что у меня непростые взаимоотношения с отцом и я вынужден подчиняться ему, чтобы он не влезал в некоторые аспекты моей жизни, — признание вызвало в нем тряску, ведь не всегда приятно сознаваться в том, что сокрыто от всего мира. Набрав в легкие больше воздуха, он продолжил: — После гибели матери он возненавидел меня и делал все, чтобы держать меня подальше от себя. Когда мои глаза стали гореть хоккеем, отец осознал, что допустил ошибку. Он думал передать мне свое дело, но я не получал от этого удовольствия. Мы заключили сделку: пока я чего-то стою как хоккеист, он меня не тронет. С полным моим взрослением он выдвинул второй ультиматум: я не должен заводить отношения, пока он того не захочет. Точнее, пока не найдет мне достойную партию. Он узнал про нас и сказал, что может тебе навредить. Потому я оттолкнул тебя в тот вечер.

— Так что же изменилось сейчас? — вопрошающе вымолвила Аня, с сочувствием глядя на Николая.

— Оттолкнув тебя, я ощутил пустоту внутри себя. Я опустошен, когда ты напускаешь на себя ледяную холодность и так смотришь на меня. Позволь мне любоваться твоей улыбкой, касаться твоих нежных рук, болтать под луной ночами напролет. Пожалуйста, — последнее слово Николай произнес с мольбой в голосе.

Аня заколебалась. Его история щипала душу, от признания ликовало все внутри, а суровая реальность препятствовала тому, чтобы принять дар, именуемый любовью. Она оказалась на перепутье двух миров. Одна дорога вела ее к Николаю, туда, где она будет счастливой и любимой; другая — в пустоту, туда, где нет ни света, ни тепла, а только одиночество. Она не могла отдаться течению и примкнуть к берегу того мира, где ее ожидал рассвет.

— Извини, но я не могу дать тебе то, что ты так рьяно просишь.

Отказ мощным ударом отозвался где-то в левой части грудной клетки. Облизнув пересохшие губы, Николай сжал пальцы. Нервы щекотали так, что подушечками пальцев он выбивал чечетку на внутренней стороне ладони.

— Ты бы простила меня, не задень я твою гордость? — спросил Николай.

Аня резко замотала головой и выдохнула, прижав ладонь ко лбу.

— Дело не в этом.

— А в чем тогда? — с непониманием Коля воззрился на нее.

— В том, что я не хочу стать препятствием в отношениях между тобой и твоим отцом. Вы крутитесь в мире больших денег. Там все работает иначе. Я же этому миру не принадлежу.

— Деньги не всегда определяют качество личности. Да, есть подлые богачи, как мой отец. Но я не он. В наших с ним отношениях целая пропасть, а из общего у нас только фамилия.

— При всем этом мне никак не заполучить одобрения. Он будет одаривать меня укоризненными взглядами и насмеиваться при каждом удобном случае. Социальное неравенство всегда будет стоять между нами. Ты должен меня понять…

В ее глазах стояли слезы, а голос предательски дрожал. Будучи не в силах находиться здесь, Аня развернулась и без оглядки поднялась по трем ступеням, отделяющим ее от выхода. Это конец. Николай отчетливо это понимал. На задворках сознания промелькнула мысль, что, пусть это и будет тщетной попыткой, но он должен ее остановить. Не мог он мириться с тем, что его мечта, словно песок, ускользает сквозь пальцы.

Николай снова нагнал ее и прошептал почти в губы:

— Подари мне поцелуй на прощание.

Он аккуратно провел рукой по ее щеке, заправляя волосы за уши. Пальцы нащупали уголок ее губ и застыли на месте. Николай смотрел в ее глаза и не видел сопротивления. Значит, она желала того же. Она может говорить все, что угодно, но ее тело никогда не будет лукавить.

Медленно, будто бы боясь спугнуть, Николай приблизился к ее лицу, горячим дыханием опаляя ее кожу. Когда их губы слились изгиб в изгиб, Николай ощутил, насколько напряжено его тело. Каждый мускул был натянут, как тетива. Нервные окончания посылали импульсы от пальцев до макушки, и всеми фибрами души Николай желал, чтобы этот момент тянулся как можно дольше. Он растворялся в этом поцелуе, как сахар растворялся в горячем шоколаде. Терял контроль над своим разумом, который уже затянуло дымкой. Мыслить ясно было невозможно, как и оторваться от ее губ.

— Я попрошу тебя подумать, — отстранившись от ее губ, прошептал Коля. — Неважно, сколько времени на это уйдет. Я не буду давить. Если ты примешь решение проститься, то я отступлю, а этот поцелуй вовек отпечатается в моей памяти как самое яркое воспоминание.

Его пальцы отдалились от ее щеки, а сам он ступил шаг назад. Коля ждал от Ани ответа, но она молчала.

— А теперь позволь мне отвезти тебя домой. Не хочу доверять тебя в руки таксистов в столь поздний час, — сделал безотказное предложение Николай, и они вышли в холл.

Теперь стены кинозала будут хранить еще одну тайну. Неизвестно, сколько пар здесь сошлось и рассталось, сколько поцелуев было в темноте. Известно только одно: кто-то все равно оставался несчастным.

***

Черная мазерати плавно остановилась у бордюра. Приглушенный свет фар очертил полукруг на серой дороге. Опустевший к ночи двор сиял в желтом свете фонарей. Тонкие саженцы деревьев колыхались то вправо, то влево, будучи неустойчивыми к дуновению ветра. В этом году октябрь выдался поистине прохладным и дождливым, солнце выглядывало из-за туч крайне редко. И жители столицы ощутили на себе суровость изменившихся погодных условий.

Николай по-прежнему держал руки на руле и смотрел перед собой. Он остановился у соседнего дома, чтобы Федя не видел его машину и не предъявил Ане за то, что она снова вошла в одну и ту же реку. Молчание царило несколько минут после того, как двигатель затих, но потом Аня отстегнула ремень безопасности и, робко поглядывая на Колю, сказала:

— Спасибо.

Николай повернул голову в ее сторону, краешек его губ дрогнул. Взор застыл на ее образе, который с каждым мгновением превращался в незримый. Каждый шаг приближал ее к подъезду и отдалял от Коли. Каждое движение дарило ей свободу, а ему — заключение. Провожая ее взглядом до подъезда, он сознавал, насколько прикипел к ней. Он обещал отступить, если она примет такое решение, но не ведал, канут ли в лету воспоминания о ней. Не знал, сколько потребуется ждать и каков будет итог ее раздумий. Неосведомленность терзала его.

Когда Аня скрылась за дверью, Коля откинулся на спинку сиденья и прикрыл веки. Ему необходимо было перезагрузиться и собраться с мыслями: впереди тендер и важная игра. Его разум должен быть чист, а воля должна быть собрана в кулак. Пальцы машинально нажали на кнопку — водительское окно плавно опустилось вниз. В разгоряченное лицо ударил поток свежего воздуха.

Распахнув веки, Николай заметил в боковом зеркале мелькнувшую тень и нахмурился. Кто-то следил за ними от самого кинотеатра, но он не придал этому значения. В тот миг, когда Коля надавил на дверную ручку, неизвестный пронесся на мотоцикле мимо мазерати и подбросил новый белый конверт. Однако в этот раз Николай не желал пускать ситуацию на самотек. Нужно было разобраться, кто этот незнакомец.

Подорвавшись с водительского кресла, Коля захлопнул с лязгом дверцу автомобиля и помчался за мотоциклистом. Он бежал и бежал без остановки, что-то выкрикивая вдогонку, пока ноги не подкосились. Лицо жгло от того, как рассекаемый на скорости ветер окутывал тонкую кожу. Незнакомец завернул за угол и выехал на главную дорогу, пару раз оглянувшись назад, чтобы проверить, что ему удалось сорваться с хвоста.

— Черт! Черт! Черт! — выругался он и бросил в ночную мглу небольшой камешек, подобранный с дороги. Мотоциклист работал в режиме инкогнито, что злило Николая еще сильнее.