Петербургское дело - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кажется, к вам гости, теть Маш?
— Кажется, да.
— Хотите, я сбегаю открою?
— Если тебе не сложно, Настенька.
Настя поставила чашку и упруго поднялась со стула. В движениях ее стройного, гибкого тела было что-то кошачье.
В прихожей было темно, но свет Настя решила не включать. Она повернула ручку замка и открыла дверь. На пороге стоял молодой человек в модной куртке и стильном берете. Не сказать, чтобы красавец, но и далеко не урод. Настя приосанилась и выпятила вперед роскошную грудь.
— Вам кого?
Молодой человек улыбнулся, прищурив серые глаза:
— Здравствуйте! Мне бы Марию Леопольдовну. Она здесь?
— Да. Проходите.
— Ой, а я не один, — весело сказал сероглазый. Он посмотрел куда-то вбок и качнул головой в сторону двери. Появились еще два парня. Эти были пострашнее первого, да и одеты похуже. Оба в дурацких бейсболках. Один бледный, худой и длинный. Второй, наоборот, приземистый и толстенький, с дурацкими тонкими усиками, которые совершенно не шли к его щекастой физиономии. Бледный ей совершенно не понравился. Во-первых, он держал во рту спичку и вальяжно ее пожевывал, что было верхом пошлости. Во-вторых, он таким сальным и наглым взглядом окинул аппетитную фигуру Насти, что ее слегка покоробило.
— А вы…
— Мы друзья Андрея, — сказал сероглазый пана стул, взяла чашку обеими руками и стала пить кофе маленькими глоточками.
— Вы прямо как маленький ребенок пьете, — засмеялась Настя. — Ой, кто это?
Из прихожей донеслись мелодичные переливы дверного звонка.
— Кажется, к вам гости, теть Маш?
— Кажется, да.
— Хотите, я сбегаю открою?
— Если тебе не сложно, Настенька.
Настя поставила чашку и упруго поднялась со стула. В движениях ее стройного, гибкого тела было что-то кошачье.
В прихожей было темно, но свет Настя решила не включать. Она повернула ручку замка и открыла дверь. На пороге стоял молодой человек в модной куртке и стильном берете. Не сказать, чтобы красавец, но и далеко не урод. Настя приосанилась и выпятила вперед роскошную грудь.
— Вам кого?
Молодой человек улыбнулся, прищурив серые глаза:
— Здравствуйте! Мне бы Марию Леопольдовну. Она здесь?
— Да. Проходите.
— Ой, а я не один, — весело сказал сероглазый. Он посмотрел куда-то вбок и качнул головой в сторону двери. Появились еще два парня. Эти были пострашнее первого, да и одеты похуже. Оба в дурацких бейсболках. Один бледный, худой и длинный. Второй, наоборот, приземистый и толстенький, с дурацкими тонкими усиками, которые совершенно не шли к его щекастой физиономии. Бледный ей совершенно не понравился. Во-первых, он держал во рту спичку и вальяжно ее пожевывал, что было верхом пошлости. Во-вторых, он таким сальным и наглым взглядом окинул аппетитную фигуру Насти, что ее слегка покоробило.
— А вы…
— Мы друзья Андрея, — сказал сероглазый парень. — Художники. Вот приехали из Ялты и сразу к вам. С весточкой от Андрея!
— Ну проходите, — сказала Настя и посторонилась, пропуская молодых людей в прихожую.
— Настена, кто там? — крикнула из кухни Мария Леопольдовна.
— Друзья Андрея! Из Ялты! — ответила Настя и затем обратилась к парням: — Разувайтесь здесь. Тапочек на всех не хватит, но здесь теплые полы. Проходите на кухню.
— А мы вас не стесним? — спросил сероглазый парень, весело глядя на Настю.
Глаза у него определенно были красивые. Да и сам молодой человек был ничего. Его немного портил рот — он был узкий, тонкогубый и длинный. Но даже в этом был определенный шарм.
Настя улыбнулась парню и Собралась сказать в ответ что-нибудь остроумное, но тут он стянул с головы берет, и она обомлела. Парень был лысый. То есть совершенно! Но еще больше она обомлела, когда два других парня тоже сняли свои бейсболки. В прихожей стало на две лысины больше!
— Это что? — сказала Настя и кивнула на лысины. — Так нынче модно?
— А то! — ухмыльнулся толстощекий с усиками. — Все художники так нынче ходят!
— Что-то я не замечала. Ну ладно, проходите.
Сероглазый и толстый прошли на кухню, а бледный замешкался в прихожей.
При виде молодых людей Мария Леопольдовна вскочила со стула и прижала руки к груди.
— С Андреем что-нибудь случилось? — воскликнула она взволнованным голосом.
Сероглазый улыбнулся и покачал головой:
— Нет. Пока. Нам надо срочно с ним поговорить. Это вопрос жизни и смерти.
— Но… разве вы не от него?
— Мы не виделись несколько дней. Так уж получилось. Наши пути разошлись.
Мария Леопольдовна опустила взгляд и вдруг вздрогнула. На руке у толстяка она увидела бледную татуировку. Это был лиловый крест с загнутыми краями. Почти как фашистская свастика, только изгибы более плавные. Толстяк проследил за взглядом женщины и небрежно спрятал руку в карман. Мария Леопольдовна медленно подняла глаза. Лицо ее стало еще бледнее, темные глаза широко распахнулись.
— Так это вы… — тихо проговорила она. — Так это из-за вас он прячется?
Толстяк достал из кармана руку и ощерился:
— Догадливая старуха! Да, Димон?
— Заткнись, болван, — недовольно поморщился сероглазый.
Однако было поздно. И Мария Леопольдовна, и Настя с ужасом смотрели на руку толстяка. Но напугала их не лиловая татуировка, а нож, который толстяк сжимал в жирных пальцах.
— Что ж, тем лучше, — смягчился неожиданно сероглазый. — Теперь можно расставить все точки над «и». Дело в том, Мария Леопольдовна, что ваш сын, ваш Андрей, задолжал нам большую сумму денег. Мы давали ему отсрочку, но срок ее истек. Мы не хотим ему зла, но нам необходимо с ним поговорить. Деньги были не наши, и теперь его долг повесят на нас.
— Деньги… — рассеянно пробормотала Мария Леопольдовна. — Какие деньги? За что?
— Карточный долг, — деловито сказал толстяк. — А карточный долг — святой!
Вдруг Настя, до сих пор молча стоявшая у дверного косяка, вскинула руки и гневно крикнула:
— Крутые нашлись, да? Покруче вас друзья найдутся! Вы не знаете, с кем имеете дело, уроды поганые!
Сероглазый повернулся к ней, смерил ее холодным взглядом и сухо произнес:
— Успокойся, девочка. Или будет плохо.
— Это тебе будет плохо, шпана подзаборная! А ну пошел отсюда вон! И жирного своего забери! Я кому говорю!
Настя, как мегера, вцепилась толстяку в рукав куртки и рванула его в сторону выхода. Она была сильной и рослой девушкой, и толстяк едва не потерял равновесие.
Сероглазый слегка отвел правое плечо назад и вдруг ударил Настю кулаком по лицу. Глухо охнув, она отлетела к стене и с тихим стоном сползла на пол. Из носа на подбородок потекла струйка крови.
Мария Леопольдовна негромко вскрикнула. Сероглазый мгновенно повернулся к ней и процедил сквозь зубы:
— Я ее предупреждал. Будете кричать — мой друг выпотрошит девчонку, как свинью.
В подтверждение этих слов толстяк присел рядом с Настей и поднес к ее горлу нож.
— Что я должна делать? — дрогнувшим голосом спросила Мария Леопольдовна.
— Раздеться и встать в позочку, — ухмыляясь, выдал толстяк.
Зрачки женщины расширились от ужаса. Сероглазый слегка покраснел. Он откашлялся в кулак и тихо сказал:
— Я прошу прошения за моего коллегу. У него было тяжелое детство. — Затем повернулся к толстяку и бросил: — Следи за базаром.
Настя вытерла кровь с подбородка, насупилась и с ненавистью произнесла:
— Мои друзья найдут вас… Слышишь, ублюдок? Считайте, что вы оба уже трупы. И тот, в прихожей, тоже.
Костырин посмотрел на нее пристально и серьезно. Раздал узкие губы и хрипло проговорил:
— Смелая девочка, вся в брата. И, увы, такая же глупая. Лучше тебе молчать, малышка. Из-за твоей невоздержанности может пострадать Мария Леопольдовна. Если вы не поможете нам встретиться с вашим сыном, эту милую девушку ждет большая беда.
— О-очень большая! — весело подтвердил толстяк. — Сантиметров этак на двадцать!
— Если через лупу смотреть, — усмехнулась Настя окровавленными губами. — С десятикратным увеличением.
— Настя! — с горечью в голосе сказала Мария Леопольдовна. — Не спорь с ними. Ты же видишь, они не намерены шутить.
Настя фыркнула:
— Да плевать я на них хотела.
Толстяк посмотрел на Костырина. Тот кивнул в ответ. Толстяк повернулся к Насте, быстро схватил ее за волосы и, чиркнув ножом, отсек толстую длинную прядь. Настя хотела закричать, но толстяк ткнул ее кончиком ножа в горло. Настя замерла. В том месте, куда уткнулся нож, выступила капелька крови.
— Теперь ты видишь, что мы не шутим? — спокойно спросил Настю Костырин.
— Теперь — вижу, — ответила она сдавленным голосом.
— Вот и хорошо. Сейчас я дам вам ручку и бумагу. И вы напишете то, что я вам скажу.
