Божественная жемчужина. Часть I. Тайна двойственности - Игорь Чио

течении жизни социальные роли: дочери, подруги, матери, музы, жены, наставницы. Это обычный длинный путь развития, похожий на проигрывание восходящей гаммы от ноты «До» к ноте «Си». Существует и короткий путь — возврат на одну ступень вниз, к верхнему достижению прошлой жизни. Это уже не гамма, а диссонанс от «До» к «Си» нижней октавы. Его и выбрала Альбина. Она отказалась принять вызовы реальности, смирилась и стала монахиней. Так поступали в ее время сломленные девушки и женщины, не готовые к выходу из инициатической смерти. По сравнению с обычным, этот путь ретроградный. Отрекшись от мира и похоронив себя заживо в монастыре, Альбина вернулась назад для повторения уже изученного; она прожила оставшуюся жизнь в молитвах, обращенных к Богине Матери, и обрела силы для преодоления трудностей в своем следующем воплощении.

Совершив эту долгую душевную работу, Альбина сумела очистить тело Мелании от проклятия мужского мира, каковым и было родимое пятно. Немало усилий приложила к этому и сама Мелания, потеснив патриархальные предрассудки на фронте борьбы за женские права. Таким образом, сестры выполнили один из этапов своего предназначения, они изменили отношение мужского мира к женщине. На смену старому пониманию ее роли в обществе пришло новое, более прогрессивное, но миссия сестер не завершена, им еще многое предстоит сделать.

Китти, давно ожидавшая паузу, чтобы задать вопрос, наконец вставила:

— Маргарет, это Лилит?

— В этом вряд ли стоит сомневаться, но давайте разберемся, что кроется за этим именем. Во-первых, Лилит не имела ничего общего со звероподобными демонами, которые никогда не были людьми; она человек, женщина, демонизированная в мифах за социальный проступок перед обществом. О том, каковым было это общество и его ценности, нужно говорить отдельно.

Во-вторых, все несовершенство древней медицины по акушерской части, все возможные патологии беременности и деторождения сложили в одну большую проблему и списали на козни антипода повивальной бабки — некоей злодейки, на роль которой прекрасно подошла мифическая демоница.

В-третьих, той Лилит, которая вобрала в себя все мужские страхи перед женской сексуальностью и свободой, могут назвать не только девушку, решившую потакать своему эгоизму, страстям и желанию паразитировать на мужском, но и вообще любую независимую девушку со стержнем в характере, особенно если она красива и умна. Таковы предрассудки.

Подлинную Лилит, единственную и неповторимую душу с многовековым опытом воплощений, подделать невозможно; ее боятся и моралисты, и развратники; она неподвластна ни тем, ни другим; она тот запретный элемент мужской системы, который способен разрушить ее изнутри.

Вы наверняка хотите знать, как она может это сделать. Ответ прост — Лилит должна соединиться с Евой, и без помощи самой Евы тут не обойтись. Задача эта для двоих и сложна хотя бы потому, что мужской мир тысячелетиями прилагает усилия для разделения женщины на «полезное» и «вредное», чтобы управлять ею. В атаке на женское сознание и подсознание издревле использовался полный арсенал мужского разума, от формальной логики и аргументов до мифологии и догматов патриархальных религий.

Женщину подвергли блистательному анализу и разделили на семь главных архетипов еще в мифах Древней Греции; мужчину, впрочем, тоже, и это стало несомненным достижением общечеловеческого значения. Именно поэтому Карл Юнг стал применять образы богов и богинь древнегреческого пантеона в своем психоанализе. Христианская доктрина надругалась над стройной античной гептадой — четыре из семи социальных ролей женщины — амазонка, партнер, любовница, матриарх — подвергли бессрочному остракизму,50 дочь отдали в собственность отца, а жену — в рабство мужу.

Жены, повинуйтесь своим мужьям как Господу, потому что муж есть глава жены, […] жена да боится своего мужа.51 Как бы не оплетали златоусты своей демагогией эти библейские фразы, смысл их абсолютно прямолинейный и всем понятен. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Лилит сбежала от Адама и ослушалась бога отца, когда он повелел ей вернуться. Этим она унизила патриархальную семью, которая изначально была институтом порабощения женщины. Я говорю о патриархальной семье в радикальном ее смысле, где женщина сильно ограничена в правах и вторична. Лилит отвергла эту вторичность, за что и была демонизирована.

Диана тихо спросила:

— Она Лилит, а я Ева?

Мариэн медленно кивнула.

— Ева покорилась и приняла бремя зависимых от мужчины социальных ролей дочери, жены и матери. Без этой тяжелой и важной работы Евы во взаимодействии с мужским началом через любовь и брачные обязательства, цивилизации остановились бы в своем развитии и деградировали. Без верной и покладистой Евы все традиционные общества лишились бы надежного тыла. Если дети рождены непонятно от кого, то мужчинам-воинам будет некого защищать, они останутся без семьи, рода, могил предков, побросают свои топоры и станут космополитами — людьми без родины.

Этого и добиваются нынешние оккультные элиты, когда дискредитирует семью; они хотят ослабить государства изнутри, и объединить их в глобальную империю, разумеется, антиутопическую. Если у них все получится, человечество заживет по законам пчелиного улья, а весь собранный мед будет забирать кучка пасечников.

Может показаться, что мужской мир правильно осудил независимость Лилит, но этот не так. Подавлять женщин так же опасно, как и развращать их. Чем сильнее угнетено женское начало в отдельном государстве, тем воинственнее его правители и чудовищнее войны, которые они затевают и неизбежно проигрывают. Германия развязала две мировые войны и дважды потерпела крах по определенным историческим причинам, но и отношение к женщинам внутри этой страны сыграло свою существенную роль. Слышали про три немецкие «К»?

— Киндер, кюхе, кирхе — дети, кухня, церковь, — сказала Диана.

— Авторство этой аллитерации приписывают кайзеру Вильгельму Второму. Адольф Гитлер еще сильнее ограничил рамки женского мира в Германии — заменил кухню домом, а церковь семьей; он говорил, что мир немецкой женщины, это ее муж, семья, дети и ее дом. В итоге подавленное женское начало атрофировалось в чрево, производящее пушечное мясо. Мужское, соответственно, возвысилось и угодило в дичайшую иллюзию превосходства одной расы над остальными, а это уже онкологический диагноз. Раковая опухоль начинается там, где группа злокачественных клеток отторгает организм. Образуются метастазы, опухоль увеличивается и ее вырезают, но часть зараженных клеток остается. Такова медицинская природа нацизма и его историческая судьба. Из уцелевших раковых клеток образуются другие опухоли, их снова вырезают, но организм приобретает иммунитет. У русских это называется исторической памятью.

Диана задумчиво сказала:

— Лилит… Маргарет… я ее чувствую, ее не интересует любовь, она презирает мужчин, но хочет быть на них похожей; ее интересуют сила, поединки, победы… она считает женственность слабостью. Как с ней объединяться?

Мариэн выслушала внучку, тихонько кивая головой, и сказала:

— Да, Лилит своенравна, воинственна