Зубы Урсуна - Грэм Макнилл

Они маршировали по безбрежной заснеженной пустыне, под изумительным, пронзительно-голубым, словно окоченевшим, небом, по жесткой степной траве, редкими цветными лоскутками разнообразящей белую простыню ландшафта. Однако ощущение, что земля оживает, было почти осязаемым – словно степь дремала все долгие, темные зимние месяцы и теперь просыпалась, чтобы выставить напоказ всем свою суровую красоту. Эта страна была дикой, пропитанной древними страстями и первобытными эмоциями, и Каспар, оглядывая неприрученные просторы степей, легко представлял, как у кислевитов сформировался характер.

Во время похода Каспар позаботился о том, чтобы лучше узнать офицеров, которые будут служить под его командованием, – узнать их силу, их слабости, их характер. Все они оказались умелыми и надежными, не люди – орлы, и он был горд, что им предстоит сражаться рядом, когда придет время. Они уже прошли через две серьезные битвы и рвались в новый бой.

Некоторые офицеры говорили об остландских алебардщиках – мол, повезло им, что отправились домой, но что они еще позавидуют тем, кто победит на поле брани. Каждый раз, когда Каспар слышал упоминание об отсутствующем подразделении, на него наваливалось тяжелое чувство вины: именно этот отряд он отписал Чекатило, когда думал, что жизнь Анастасии в опасности. Он выбрал их, поскольку остландцев набралась всего сотня, да к тому же они просидели в Кислеве почти год, застряв здесь после бойни у Ждевки. Каспар понимал, что они будут только счастливы возможности вернуться в Империю, но это не снимало с него вины.

После провала плана Анастасии уничтожить Урзубский полк Каспар и Бремен поскакали к чекистам и во всех подробностях рассказали Владимиру Пашенко все, что происходило в последние шесть месяцев. Вместе они прочесали город в поисках Чекатило, но безрезультатно. Великан-кислевит исчез. Остландские алебардщики пропали вместе с ним, и все его известные чекистам притоны оказались заброшены.

Лишних людей, которые продолжали бы охоту на Чекатило, не было, и Каспар вынужден был смириться с тем, что этот мерзавец благополучно избежал топора палача, которого он заслужил как никто другой. Посла мучил тот факт, что это именно из-за него Чекатило не заплатит за содеянное им.

Каждую ночь, когда полк останавливался на ночевку, Каспар объезжал солдатские костры, рассказывая бойцам длинные истории о своих прошлых битвах и деля с ними еду и питье. Это была утомительная работа, но он понимал, что его люди должны знать своего командира, должны доверять человеку, чьи приказы могут послать их на смерть.

Утром двенадцатого дня похода, когда вдруг повалил последний зимний снег, передовые всадники принесли весть о войске Цинвульфа. Если верить им, а Каспар не имел оснований сомневаться в словах разведчиков, Верховный Зар находился менее чем в двух днях пути от устья лощины.

Нервное ожидание распространялось по полку вместе с сообщением о продвижении врагов, но во время ночного обхода Каспар с радостью обнаружил в своих солдатах спокойное мужество. Эти люди уже сражались и побеждали войска грозных северян прежде и готовы были сделать это снова. Каспар сказал, что гордится ими и что барды Альтдорфа сложат о них песни, которые переживут века.

Снегопад продолжался весь день, и когда солнце взобралось в зенит, Урзубский полк дошел до лощины, в честь которой и был назван. Земля здесь была грубее и тверже, чем в степи, и сквозь белые хлопья Каспар различил две поднимающиеся из земли скалы и широкий провал между ними.

Глубокая лощина с крутыми склонами из темного полосатого камня вклинивалась в степь. Эхо далеких криков авангарда летело назад, к войску, достигшему устья ущелья, и взгляд Каспара невольно устремился вверх.

Несмотря на многомильное расстояние, посол разглядел зазубренный черный каменный пик, первый из менгиров, стоящих вдоль лощины и давших ей имя.

Урзубье. Зубы Урсана.

Суровая красота этой земли ошеломляла, но в его восхищении здешним величием звучали ноты печали и сожаления, ведь Каспар понимал, что смотрит на мирное ущелье в последний раз.

Сегодня оно прекрасно, а завтра станет ненавистным, залитым кровью полем боя.

Небо окрасилось темно-багровым цветом свежего кровоподтека, когда Каспар и Курт Бремен отправились к лазоревому шатру Ледяной Королевы. Несмотря на мороз и мерно падающий снег, окружившие палатку царицы стражники были обнажены по пояс и не выказывали ни малейших признаков неудобства. Они забирали оружие у всех входящих в шатер, не желая рисковать безопасностью своей королевы после нападения в Зимнем Дворце.

Каспар отдал пистолеты и клинок, Бремен расстегнул перевязь с мечом. Гигант-воин с длинными кинжалами, убранными в «ножны» его грудных мускулов, и высоким коком навощенных волос откинул холстину, прикрывающую вход, и впустил гостей в палатку.

Внутри вокруг ревущего очага, над которым один из охранников царицы поворачивал вертел с насаженным на него жарящимся кабаном, собрались имперские офицеры и кислевские бояре. Сладковатый дымок улетал в дыру в центре крыши шатра. От аромата потрескивающего мяса рот Каспара наполнился слюной.

Из земли вздымались заледеневшими волнами столы и стулья, а поддерживающими шатер столбами служили высокие рифленые снежные колонны. Царица восседала на позолоченном троне, как всегда величественная в своем искрящемся платье цвета сливочного мороженого. Несмотря на суровые условия двенадцатидневного марша, Ледяная Королева выглядела безукоризненно, и Каспар задумался, сколько же усилий потребовалось ей, чтобы сохранять такую внешность.

Но, взглянув на обожающие лица бояр, он понял, что не простое тщеславие заставляет ее поддерживать показное совершенство, а необходимость. Для своих подданных Ледяная Королева была возлюбленным символом отстраненности, царского величия, и увидеть ее в чем-то, кроме изящнейших и тончайших нарядов, было бы для них настоящим святотатством.

Клеменц Спицзанер и избранный круг его штабных офицеров заняли места как можно ближе к Ледяной Королеве, и Каспар кивнул, приветствуя коллегу-генерала. Спицзанер натянуто поклонился, все еще недовольный присутствием Каспара. Впрочем, его здравого смысла хватало на то, чтобы не поднимать вокруг этого шума.

Каспар поздоровался с офицерами Стирланда и взял у разносящего напитки слуги бокал эсталийского бренди. Он сделал глоток, наслаждаясь разливающимся в животе теплом.

– Вот цивилизованный способ ведения войны,– сказал он, обращаясь к Курту Бремену, и приподнял бокал.

Рыцарь кивнул и налил себе воды из кувшина, вырубленного все из того же мерцающего льда. По шатру слонялись многочисленные бояре, отрезая себе куски жареной свинины и громко хвастаясь славой, которую заработают завтра утром. Каспар заметил по ту сторону огня талийца, Альберталли, и поприветствовал его поднятым кубком.