Продайся мне - Анастасия Соловьева

— Мама звонила. К ней приезжал Назар, — начинаю я, и по лицу Дамира пробегает тень. Он садится рядом со мной на кровать, не отводит от меня сосредоточенного взгляда. — Назар хотел передать мне документы, а мама по глупости продиктовала ему мой новый адрес. Она хотела, как лучше…

Я перевожу дыхание, недавно пережитый страх вновь сдавливает горло липкими щупальцами. Не выдержав, опускаю глаза, тем самым разрываю наш с Дамиром зрительный контакт. Он по-прежнему сжимает мои руки, но его ладони кажутся не такими тёплыми, как несколько секунд назад.

— И что было дальше? — с нажимом спрашивает Дамир.

— Он приехал сюда. Я посмотрела в глазок, увидела, что он размахивает какой-то папкой. Назар просил, чтобы я его впустила… Я не хотела, но подавила в себе сопротивление. Мы давно знакомы, он бы ничего плохого мне не сделал, — сглатываю, до боли кусаю нижнюю губу, чтобы протрезветь, быть сильной и смиренно принять любую реакцию Дамира. — В общем, я его впустила.

Бросаю на Дамира трусливый беглый взгляд. Он злится, лицо напряжённое, суровое, я даже замечаю выступившие желваки.

— Продолжай, — требует он.

Вот сейчас я могу рассказать всю правду о своём бывшем. О том, что Назар не только предатель, но ещё и потенциальный насильник. Но что-то внутри меня дико протестует, не даёт вытолкнуть из горла нужные слова. Я ведь сама впустила Назара, сама с ним встречалась несколько месяцев, разве это не делает меня отчасти виноватой в случившемся?

Страшно представить, как поведёт себя Дамир, если я скажу правду. Он разочаруется во мне, вспомнит, что предупреждал, что советовал быть осторожной, а я его не послушалась. И Назару может влететь. А если они подерутся? Вдруг это навредит репутации Дамира? Он ведь влиятельный бизнесмен, ему нельзя выставлять себя в плохом свете. Боже, я не хочу, чтобы из-за меня он пострадал…

— Назар соврал: в папке были ксерокопии, а не подлинники, — наконец говорю я. — Он знает про нас. И припёрся сюда, чтобы назвать меня продажной девкой, которая выбрала мужика побогаче. Кажется, я задела самолюбие Назара. Он кричал и чуть ли не топал ножками. В общем, вёл себя, как маленький обиженный ребёнок, — выдавливаю из себя тихий правдоподобный смешок.

— И всё? Он ничего тебе не сделал? — хмурится Дамир. Вижу, что не до конца мне верит, пытается узнать правду по моим глазам.

— У него кишка тонка, — усмехаюсь я. — Разве он посмеет что-то сделать девушке самого Гордеева? Назар закатил истерику, распсиховался, а потом ушёл, громко хлопнув дверью.

— Почему ты плакала? — пальцы Дамира поглаживают тыльную сторону моей ладони, от его ласки я чувствую острый укол вины.

— Неприятно, когда тебя называют шлюхой, — пожимаю плечами. — Я думала, что Назар выше этого.

О да, я наивно полагала, что мой бывший мужчина не захочет меня изнасиловать, прижав к стенке и бросаясь оскорблениями. И, конечно, я даже в страшном сне не могла представить, что Назар потребует обратно деньги, которые он потратил на лечение моей мамы. Какая же он всё-таки мразь! Теперь я согласна с Дамиром: стопроцентно плохие люди существуют, только мы предпочитаем этого не замечать.

— Илан, — он дотрагивается до моего подбородка и слегка приподнимает его, чтобы словить мой растерянный взгляд, — зачем ты впустила Назара?

Часто-часто моргаю, слёзы вновь подступают к горлу, душат, терзают. Мне нечем дышать, я очень боюсь говорить правду. Но нельзя же постоянно врать, Дамир этого не заслуживает. Я его не заслуживаю.

— Поверила, что он хочет вернуть мне документы. Ты был прав, Дамир, я вижу в людях только хорошее. Внутренний голос подсказывал, что мне не стоит открывать Назару, но я подавила это чувство. В итоге выслушала довольно неприятные слова в свой адрес.

И чудом избежала самого страшного, что только может произойти с девушкой. Но об этом Дамиру не следует знать.

Нос утыкается в родное плечо, мне становится жарко, а лёгкие насыщаются самым прекрасным в мире запахом. Дамир меня обнимает. Очень крепко, даже как-то отчаянно. Его рука задевает лопатки, пальцы касаются волос. Ещё мгновение — и я чувствую вкус его губ, всхлипнув, отвечаю на бесконечно нежный и трогательный поцелуй.

Он впервые целует меня именно так — словно я самая драгоценная и хрупкая в мире вещь, а он — её единственный счастливый обладатель. Как можно испортить этот момент отвратительной правдой? Может, иногда всё же стоит врать?

— Хорошо, что всё обошлось, — говорит Дамир осипшим голосом. — А с этим подонком я разберусь.

— Что? — испуганно мотаю головой. — Не нужно! Он просто избалованный мальчишка, не стоит с ним связываться.

А ещё у бывшего влиятельные родители, и я не хочу, чтобы Дамиру ставили палки в колёса. Сильные мира сего способные на любые гадости. Верю, что Назар больше никогда меня не потревожит. Он блефовал, упоминая о деньгах. Если в нём осталось хотя бы кроха здравого смысла, он понимает, что никто не вернёт ему такую огромную сумму.

— И снова ты его защищаешь, — с грустной усмешкой произносит Дамир.

— Ничего подобного! Я лишь не хочу, чтобы ты марал об него руки.

— А это уже мне решать, — в его голосе прорезаются стальные нотки, отчего я невольно вздрагиваю.

Дамир размыкает объятия. Я отстраняюсь от него, рваным движением поправляю упавшие на лоб волосы, виновато улыбаюсь.

— Может, чай сделать? Или кофе? Ты, наверное, очень голоден. Прости, что испортила тебе вечер.

— Илана, когда ты перестанешь извиняться? Я вообще доживу до этого дня? — теперь я слышу нотки усталости в его тихом голосе.

— Я же не специально…

Он тяжело вздыхает, встаёт с кровати и подходит к холодильнику. Целую минуту изучает его содержимое, после чего предлагает:

— Давай приготовим лёгкий ужин, а потом посмотрим какое-нибудь кино. Идёт?

— Да, конечно, — усердно киваю я, растягивая губы в искренней улыбке.

Всё обошлось. Дамир поверил моим словам. Мне не нужно говорить о пережитом ужасе, не нужно показывать свою уязвимость, а затем плакать ему в рубашку и видеть разочарование или отстранённость в любимых карих глазах.

Я со всем справлюсь сама. Забуду о