Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920 - Хадлстон Уильямсон

Мы думали вернуться следующим утром через Павловск, захваченный 7-й бригадой, поэтому уснули на соломе на полу с заряженным оружием. Рано утром начали постреливать снайперы, но с казаками лейб-гвардии я чувствовал себя в такой безопасности, как нигде еще в России. На другой день утром до нас дошли свежие новости.

– Павловск все еще в руках врага, – сообщили мне. – Наше наступление на Журавку отбито.

Наши войска отходили точно на юг, и если бы мы поехали дальше, как и намечали, то приехали бы прямо в руки большевиков. В качестве альтернативы Богаевский решил вернуться к железной дороге и осмотреть войска 8-й дивизии, но пришла еще новость о том, что Лиски наконец-то взяты, поэтому он приказал немедленно двигаться в этом направлении, и до наступления темноты мы въехали по железнодорожному мосту на станцию. Слева от нас Добровольческая армия все еще стойко удерживала позиции, а ее передовые уже приближались к Курску, так что весь Донской край теперь был очищен от красных, и ожидалось наступление на районы Воронежа и Тамбова.

На следующее утро мы отправились на бронепоезде, поддерживавшем 2-ю Донскую стрелковую бригаду, стремившуюся, преодолевая сопротивление противника, перейти реку Корец, но один из командиров батальонов подвел бригаду, и операция закончилась неудачей, солдаты начали отступать, бросая боевую технику и волоча за собой винтовки. Появилась подвода, набитая ранеными, головы людей подбрасывало, когда колеса попадали в рытвины и колдобины. Проскакали несколько человек на лошадях, сгорбившись на своих седлах, у одного или двоих из них бинты были пропитаны кровью. Лица были мрачные и ужасные, будто они проклинали штаб за свой разгром.

Потом, пока я наблюдал, примерно в 600 ярдах из-за взгорка появился красный бронепоезд. Никто не знал, что он там был, и это оказалось весьма неожиданно. Кто-то вскрикнул, и все стали крутить головой, потом кто-то нырнул в укрытие, а кто-то поспешно бросился к безопасному месту. Подводы полевого госпиталя понеслись галопом, находившиеся в них раненые молили о пощаде, потому что тряска причиняла еще большую боль их ранам, а всадники на взгорке рассыпались во все стороны – сбруя позвякивала, сабли шлепали по седлам.

Поезд остановился, и первый треск выстрела его орудия заставил каждого замереть на месте на секунду в ожидании, куда упадет снаряд. Он взметнул землю и камни вблизи от нашего собственного бронепоезда, который сразу же повел ответный огонь. К счастью, стрельба была плохой с обеих сторон, и легкобронированный поезд перед нами получил наибольшую долю повреждений – мы видели, как щепки отлетали от вагонов, когда возле них взрывались снаряды. Однако схватка не выявила победителя, и обе стороны разошлись на безопасное расстояние, не нанеся большого урона.

По возвращении в Лиски Богаевский отвел меня в сторону.

– Вам надо выступить перед толпой на станции, – заявил он. – Рассказать о Британии. Вы должны объяснить свои причины, по каким желаете восстановления мира в России.

Это был случай, когда антибольшевистские силы впервые заняли Лиски, и у меня оказались самые внимательные слушатели, стоявшие на телегах и ящиках, эти косматые, бородатые лица на фоне старомодных резных карнизов станционных зданий. С широкими улыбками подошли крестьянские женщины после пахоты такими древними устройствами, каких мы никогда в Европе не видели, и стали вокруг, наблюдая за происходящим, окруженные своими детишками в лохмотьях. Мужчины в плоских фуражках и крестьянских рубахах стояли на краю толпы, некоторые из них были настроены не так дружественно, как женщины, и явно ломали себе голову, что они могут выиграть от этого приезда.

Мы выехали после полудня на машине и направились на юг в поисках контакта с кавалерийским корпусом генерала Коновалова, который опять перешел Дон и продвигался к Калачу. Дорога была в ужасном состоянии, потому что всю ночь шел дождь, но мы в конце концов, шатаясь и скользя, добрались до Бычка, где провели смотр нищенски экипированных и измотанных физически войск 2-го корпуса. Однако Коновалов выступил раньше и, как сообщили, устроил свой штаб на ночь в маленьком селе на полпути к Калачу, который он надеялся взять на следующий день.

Атаман решил попробовать нагнать его еще до прихода ночи, и мы поехали прямо по степи в могучем «паккарде». Дорога была разрушена – очевидно, утром ею пользовалась кавалерия, и мы встретили по пути несколько групп всадников, бесцельно бродивших по степи, и, похоже, никто из них нами особо не интересовался. Те, кого мы остановили, не были в состоянии дать нам хоть какую-то информацию. Мы остановились, и началась обычная нескончаемая дискуссия о том, на правильной ли мы дороге или нет, которая, похоже, всегда является частью любой поездки на автомашине.

Погода портилась, пошел дождь, опустился туман, и я не особенно горел желанием провести ночь в степи, особенно ввиду того, что у нас не было доказательств, что большая кавалерийская группа, которая прошла впереди нас, была нам дружественна.

Споры становились все громче, мы выбрались из машины и стали вглядываться в сгущающуюся тьму, чтобы разглядеть колею. Мы уже стали испытывать замешательство и абсолютное утомление, когда неожиданно в тумане перед нами замаячил отряд всадников, двигавшийся прямо по той колее, что и мы.

– Тихо!

Наступила такая тишина, что можно было чуть ли не разрезать ее ножом, и мы совсем ясно увидели очертания лошадей, двигавшихся к нам, крупные при слабом освещении, винтовки и лохматые папахи. В тумане они казались огромными, и мне просто подумалось, что лучше всего делать, если окажется, что это красные. И тут они остановились.

От отряда отделились три солдата и направились к нам. Всадник в центре был в фуражке набекрень, и, к нашему большому облегчению, им оказался сам Коновалов. Остальная часть группы – его личный эскорт.

– Мы выехали вам навстречу, – сказал Коновалов атаману. – Думали, что вам понадобится охрана на оставшуюся часть пути. Тут красная кавалерия вокруг.

Я ответил, что мы, вероятно, не особенно много видели кавалеристов, но, слава богу, те, которых мы останавливали, выясняя дорогу, не проявляли враждебности.

Коновалов согласился.

– Возможно, это были красные дезертиры, – сказал он. – Вчера мы разбили их группу, и они, наверно, пробираясь к своим станицам, высматривают добычу. Вряд ли они причинят вам какие-то помехи.

Но я не был в этом уверен. Если б они знали, что с нами атаман, любой из более крупных отрядов, который мы видели, наверняка решил бы, что атаман стоит того, чтобы взять его в плен.

– Поступило сообщение, что кавалерийский отряд большевиков численностью около тысячи человек продвигается из Богучар, – продолжал Коновалов. – Мы полагаем, что они вступят в контакт с нами в любой момент до наступления темноты, так что, чем скорее мы окажемся у своих пикетов, тем лучше.