Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад - Олег Айрапетов

Присутствовали на съезде и представители союзных армий. Один из членов иностранной военной делегации отметил в дневнике: «Эти солдаты приветствуют все, что угодно. Это напоминает мне Съезд солдатских делегатов в Минске. Сначала встал анархист и сказал речь против войны. Его шумно приветствовали. Потом поднялся патриот и сказал, что они должны воевать за честь и свободу своей страны. Его шумно приветствовали. Затем на платформу вышел третий оратор и сказал им, что они теперь свободные и ответственные люди, и поэтому должны действовать соответственно. Невозможно быть за войну и против нее в одно и то же время. Он потребовал от депутатов ясно высказаться по вопросу о том, что они действительно поддерживают. И его тоже шумно приветствовали»124.

Съезд фронта сразу же уделил внимание событиям на Стоходе. Позерн напрямую обвинил в случившемся высшее командование, организовав обращение за подписью 25 свидетелей боя (имена не назывались). Он же заявил о том, что и речи быть не может о вине Советов в произошедшем125. Это было весьма интересное утверждение, если учесть тот факт, что на съезде открыто обсуждались положительные последствия братания на фронте, причем большевики явно демонстрировали понимание той позиции, которую заняли немцы. На предложение разойтись (если не по домам, то по государственным границам) те отвечали, что рады были бы сделать это, но не могут, так как воюют не только с Россией. Отказ от враждебных действий и обстрелов германцы приветствовали126. «Наши отношения с русской армией на Восточном фронте, – вспоминал о периоде апреля – июля 1917 г. Гинденбург, – вначале приняли форму явно близкую к перемирию, хотя никакого соглашения не было подписано»127.

Для Германии было особенно важно сохранение такого положения на Востоке в этот период. По мнению Людендорфа, в условиях острейшего кризиса на Западном фронте, когда в германской армии резко сократилось количество боеприпасов относительно требуемого уровня, русское наступление могло поставить Восточный фронт в безвыходное положение: «Когда теперь я мысленно прикраиваю русские июльские успехи на апрель или май, то я с трудом представляю, как бы Верховное командование вышло из сложившегося положения. В апреле и мае 1917 года, несмотря на одержанную победу на р. Эн и в Шампани, только русская революция спасла нас от гибели»128.

Революция и разложение армии развивались в самой прямой и тесной связи друг с другом. 16 апреля 1917 г. Алексеев вынужден был подписать «Положение об армейских, полковых и ротных комитетах», которое окончательно узаконило нововведения в армии. Соответствующий документ был привезен в Могилев представителем военного министра – подполковником Верховским. Он вспоминал: «Алексеев не оказал сопротивления, и положение о комитетах было проведено приказом по армии. Но старик низко склонил голову, подписывая этот документ, и слеза затуманила его взор. Ему казалось, что он приложил руку к гибели армии»129. На фронте здоровые силы армии восприняли это решение односложно. Впечатление, по словам Деникина, было самым тяжелым. «Ставка выпустила из своих рук управление армией»130.

Отклик на Востоке

Не было исключением и положение в Верхней Месопотамии и на Кавказском фронте. Весной 1917 г. планировалось в результате скоординированного наступления объединить русскую армию численностью в 70 тыс. человек и армию генерал-лейтенанта Ф. Мода в районе к северу от Багдада1. Группа русских войск в составе 7-го Кавказского армейского и 1-го Кавказского кавалерийских корпусов – свыше 27 тыс. человек – должна была начать наступление на Мосул, в то время как англичане – нанести удар на Багдад2. Создание единого фронта в Малой Азии полностью изменило бы стратегическую обстановку в регионе и сказалось бы на положении остальных турецких фронтов, не исключая и район Проливов. 25 февраля англичане вновь овладели Кут эль-Амарой, а в ночь с 10 на 11 марта взяли Багдад, еще через 4 дня они отбросили турок и вышли к западному берегу Тигра на 50 км выше Багдада3. В городе практически не осталось турецких солдат, горожане не оказывали сопротивления, тысячи жителей разных национальностей и конфессий приветствовали входящие в город британские войска4. Это была значительная победа, армия вышла на конечный пункт железной дороги Берлин – Багдад и получала возможность в будущем оторваться от основной своей коммуникации – Тигра5.

Естественно, в Лондоне хотели развить данный успех. 28 марта Робертсон просил Алексеева известить о времени, когда русская армия в Закавказье окажется в состоянии начать скоординированные действия с британскими войсками в Сирии и Месопотамии6. Былая высокая боеспособность частей Кавказского фронта стала резко снижаться, к наступлению они были, во всяком случае, неспособны. Сказались и многочисленные проблемы со снабжением. При отсутствии железных дорог войска решительно все необходимое вынуждены были нести с собой через пустыни и горы в тяжелейших климатических условиях, когда уже в конце мая наступила жара7. При этом, по свидетельству И. Х. Баграмяна, «.. общее состояние войск противника на

Кавказском фронте в сравнении с нашим было значительно хуже, так как голод, холод и различные эпидемии вызывали большие потери в их личном составе. Настоящим бичом турецкой армии стало массовое дезертирство аскеров»8. Русские и турецкие войска как бы соревновались в разложении. При этом полный развал одной из сторон давал другой возможность восстановления.

18 апреля британский посол в России вручил Н. Н. Покровскому записку, в которой обращалось внимание на необходимость совместного выступления в этом регионе. «Великобританский военный совет уверен, – гласил документ, – что российское правительство серьезно внушит командующим на Кавказе и в Месопотамии мысль о жизненной необходимости действовать в этих направлениях против турок со всей возможной энергией»9. 9 (22) апреля Деникин сообщил генералу Генбери-Вилльямсу о том, что Кавказской армии было дано распоряжение «развивать активные действия» как в Месопотамии, так и на мосульском направлении10. Реализовать эти обещания не удалось. Уже в марте – апреле 1917 г. разложение воинской дисциплины в частях Кавказской армии достигло такого размаха, что англичане, уже установившие 1 апреля 1917 г. контакт с русскими войсками в районе Ханекина11, решили за благо отступить к Багдаду. Попытки оказать помощь наступавшим на Мосул русским войскам путем организации отвлекающей операции на другом участке Кавказского фронта закончились неудачей, и в августе Ставка приняла решение отложить наступление на Мосул на срок не ранее ноября 1917 г.12 К началу осени 1917 г. в Персии боеспособными оставались только 1-я Кавказская казачья дивизия, Кубанская конная бригада, отряд войскового старшины Л. Ф. Бичерахова. Участник этих событий вспоминал: «Турки приободрились и почти повсюду, как на нашем фронте, так и в Месопотамии, перешли в наступление. Получавшие субсидии от турецких и немецких эмиссаров, курдские племена обнаглели, нападали на наши тылы и рвали коммуникации»13.

«Именно на Востоке последствия падения России ощущаем мы особенно остро, – отмечал 9 мая 1917 г. в своем секретном докладе начальник имперского Генерального штаба генерал В. Р. Робертсон. – Два месяца назад, когда мы получили определенные обещания взаимодействия с русскими против турок, казалось, что имеется хорошая возможность, ввиду которой мы должны быть в состоянии помочь русским утвердиться на Тигре в Мосуле, таким образом определенно удержать Месопотамию и сократить наши силы на этом театре, сконцентрировав тем временем наши усилия в Палестине с целью нанесения поражения Турции. После этого мы получили ясное уведомление от Алексеева, что в этом году он не сможет предпринять никакого наступления силами своей главной Кавказской армии»14.

Поскольку требуемое для возмещения потери русской поддержки увеличение британских сил в Месопотамии с 70–80 тыс. до 150–200 тыс. было невозможно, командующему британским корпусом генералу Моду рекомендовалось проявлять максимальную осторожность в действиях в Персии.

Смена командующего Персидским корпусом генерала Н. Н. Баратова усилила подозрения англичан о том, что новое русское правительство или не желает, или не может бороться с разложением армии, или не понимает опасности происходящего. Рисковать же Багдадом, который они приобрели с таким трудом, англичане, естественно, не хотели15. В апреле – июле 1917 г. британский экспедиционный корпус сосредоточился на действиях на мосульском направлении, отбросив турок на 100 км от города16.

Союзники имели основания для сомнений относительно возможности сотрудничества с русскими. Баратов попал в «черный список» Гучкова именно потому, что был очень популярен. В результате его вывели из строя из-за обычной для интриганов комбинации: Баратов был направлен в Тифлис, на смену Юденича17.