Каменный плот - Жозе Сарамаго

Нашлись, разумеется, и скептики, твердившие, что о праве на существование всех этих гипотез судить можно будет лишь спустя несколько недель и лишь в том случае, если полуостров не изменит своего нынешнего направления, которое приведет его в створ между Гренландией и Исландией, места неблагоприятные для испанцев и португальцев, привыкших к мягкому, теплому и умеренному климату. Если это произойдет, то единственным логическим выводом из всего вышеизложенного будет: путешествие лишено смысла. С другой стороны, налицо – чересчур упрощенный подход к проблеме, ибо каждое путешествие существует не само по себе, но заключает в себе множество иных, и если одно из них представляется столь бессмысленным, что мы чувствуем себя вправе сказать: Да ну его к черту, то хотя бы здравый смысл, голос которого вечно заглушается нашей ленью или предубеждением, должен бы побудить нас убедиться в том, что и составляющие того путешествия, о котором идет речь, также не представляют ни малейшей ценности и значения не имеют. Совокупность этих соображений советует нам воздержаться от окончательных выводов и скороспелых суждений. Путешествия идут друг за другом чередой и при этом сливаются воедино, в точности как поколения людей: случается, что, ещё не перестав быть внуком, ты становишься дедом, пребывая одновременно и отцом. И никуда не денешься.

Жозе Анайсо произвел некоторые вычисления, проложил маршрут так, чтобы избежать отрогов Кантабрийских гор, и доложил о результатах: От Палас-де-Рея, где мы находимся, до Вальядолида будет километров четыреста, а оттуда до границы – ой, простите, тут на карте есть ещё граница! – ещё четыреста, итого выходит восемьсот, долгий путь, если на лошади, да ещё шагом. Извините! – перебила его Мария Гуавайра, у нас теперь пароконный экипаж и поедем мы не шагом, а рысью. Конечно, если двоих впрячь, начал Жоакин Сасса и вдруг осекся, как человек, внезапно осененный некой ослепительной догадкой, и расхохотался: Как забавно получилось, машину, прозванную мною Парагнедых, мы бросили, а на другой паре гнедых теперь снова пускаемся в путь, и я предлагаю назвать нашу галеру в честь её предшественницы, это будет справедливо и де-факто и де-юре, так, кажется, говорится на латыни, на языке наших далеких предков, которого я не знаю. Парагнедых жует сено, ссадина на спине у одного затянулась окончательно, а другой, если не помолодел, то явно окреп и приободрился и, хоть держит голову не так высоко и гордо, как его напарник, но стесняться его не приходится. Когда стих общий смех, Жоакин Сасса продолжил: Ну, так вот, на паре сколько примерно мы будем делать в час? Лиги [27] три, отвечает Мария Гуавайра. Стало быть, по-новому считая – пятнадцать километров? Точно. Десять часов по пятнадцать километров – это сто пятьдесят, то есть, меньше чем за трое суток доберемся до Вальядолида, а ещё через трое – будем в Пиренеях, это быстро. План хорош, говорит Мария Гуавайра, поджавши губки, особенно если ты задался целью загнать лошадей как можно скорей. Ты же сама сказала. Я сказала – по ровной местности, и в любом случае никакая лошадь десять часов бежать не может. Мы им будем давать роздых. Хорошо, что не забыл, отвечает Мария Гуавайра, и по её ироническому тону можно судить о том, что она раздражена.

Подобные ситуации – и далеко не только там, где дело касается лошадей – мужчины обычно чувствуют унижение, а женщины все никак не постигнут эту истину, замечая лишь досаду, объясняющуюся, как им кажется, ущемленным самолюбием мужчины, которому осмелились возражать и перечить, и от этого проистекают все недоразумения и размолвки, и, вероятно, все дело в несовершенном устройстве органов слуха у человека вообще, а у женщин – в особенности, хотя они и тщеславятся тем, что ухо всегда держат востро, тогда как ушки – на макушке. Где уж нам, пробурчал Жоакин Сасса, мы в кавалерии не служили. Спутники слушали эту словесную дуэль и улыбались, понимая, что поединок идет не всерьез, нет на свете уз прочнее, чем голубая шерстяная нитка, что вскоре найдет себе новое подтверждение. Часов шесть в сутки – это самое большее, говорит Мария Гуавайра, а в час можно покрыть три лиги, да и то если лошадки согласятся. Завтра тронемся? – спросил Жозе Анайсо. Если все согласны, ответила Мария Гуавайра и особым, женским голосом спросила Жоакина Сассу: Ты не против? – на что тот, уже совсем обезоруженный, ответил: Я – за, и улыбнулся.

Вечером произвели подсчет всей наличности: эскудо – столько-то, песет – столько-то, иностранных денег, добытых Жоакином Сассой на выезде из Порто, – столько-то, всего несколько дней прошло, а кажется, будто уже столетие назад покидали они Порто, наблюдение не слишком оригинальное, но зато, как всякая банальность, неотразимо-убедительное. Припасы, взятые в дорогу Марией Гуавайрой, подходят к концу, а как их пополнить, неизвестно, орда беженцев, прокатившаяся по здешним местам, все смела, капустного кочана не найдешь, не говоря уж о разграбленных курятниках, обитатели которых стали жертвами праведного гнева голодных людей, вынужденных за тощего куренка платить неимоверные деньги. Когда ситуация, как принято говорить, начала нормализоваться, цены слегка снизились, но к прежнему уровню не вернулись – такого не бывает. А теперь вот – во всем нехватка, нашим героям, вздумай они пойти по этой преступной дорожке, воровать стало бы трудно: то, что они коня свели – не в счет, не будь у того болячки на спине, он и сейчас бы украшал собою стойло и помогал своему прежнему хозяину в трудах праведных, а то теперь о нем известно лишь, что украли его – судя по следам – мужчина, женщина и собака. Столько раз и так упорно твердят и повторяют: Нет худа без добра, что можно подумать, будто и впрямь речь идет об универсальной истине, тем более, что мы взяли на себя труд тщательно и скрупулезно отделить одно от другого, и потому говорит Педро Орсе: Надо пойти поработать да заработать кое-каких деньжат, и предложение показалось сперва логичным, но когда перебрали имеющиеся в их распоряжении профессии, пришли к самым неутешительным выводам: вот Жоана Карда, к примеру, обучалась словесности, но по специальности не работала ни дня, а как только вышла замуж, ничем, кроме домашнего хозяйства не занималась, а здесь в Испании не так уж велик интерес к португальской литературе, тем более, что у испанцев в это время есть заботы посерьезней, Жоакин Сасса, как он уже объявил не без раздражения, в кавалерии не служил, что в его устах равносильно признанию в принадлежности к племени конторской шушеры, канцелярских крыс, спору нет, они делают важнейшее дело, но лишь в условиях социального спокойствия, когда все идет по накатанной колее, а Педро Орсе всю жизнь занимался изготовлением лекарств, мы с ним и познакомились в тот миг, когда он делал хининовые облатки, и как жаль, что он не сообразил взять с собой запас своих медикаментов – мог бы сейчас пользовать страждущих и получать за это недурные деньги, ибо в здешних краях "лекарь" и "аптекарь" – совершенно одно и то же, ну а Жозе Анайсо – учитель начальной школы, и этим все сказано, кроме того, сейчас он пребывает в стране с совсем другой историей и другой географией, и как ему объяснить испанским детишкам, что в битве при Алжубарроте [28] победили наши, если их приучили крепко-накрепко забыть, что наших там разбили, а что касается Марии Гуавайры, то она – единственная, кто может не только спросить: Нет ли какой работы? – но и работу эту выполнить, да и то – в меру сил своих и умения, а ведь ни то, ни другое не безгранично.

Они переглядываются в некоторой растерянности, и Жоакин Сасса задумчиво говорит: Если будем то и дело останавливаться. чтобы подработать, до Пиренеев никогда не доберемся, да и сколько мы так заработаем? что заработаем, то и потратим, а, по-моему, лучше нам будет уподобиться цыганам, кочующим с места на место, они-то чем живут? – он не то спрашивает, не то просит подтвердить, что – манной небесной. Отвечать ему берется Педро Орсе, поскольку он родом с юга, из тех краев, где племя это представлено полно и разнообразно: Мужчины подковывают и лечат лошадей, женщины торгуют всякой всячиной по рынкам или из-под полы и предсказывают судьбу. Нет уж, лошадей с нас довольно, и так сраму не оберешься, а, кроме того, мы в этой материи слабо разбираемся, что же касается судьбы, то как ни старайся, от неё все равно не уйдешь. Ты забыл еще, что перед тем, как продать коня, его сперва надо купить, а у нас денег не хватит, даже тот, что есть – и то краденый. Молчание воцарилось, но уже через минуту было свергнуто Жоакином Сассой, который в очередной раз проявил практическую сметку: Я вижу единственный выход из положения – в первом же большом городе надо купить на толкучке одежду и продавать её по деревням чуть дороже, эту бухгалтерию я возьму на себя. Идея за неимением лучшего показалась привлекательной: раз уж учителями, фармацевтами, сельскими тружениками наши герои быть не могут, а конокрадами – не хотят, значит, станут старьевщиками и тряпичниками, бродячими торговцами готовым платьем мужским, дамским, детским, занятие почтенное и, если с умом взяться, небезвыгодное.