Обречённый на одиночество. Том 1 - Усман Абдулкеримович Юсупов

– Меня послал за тобой Овта. Вы договаривались встретиться завтра…

– Ну да, договаривались, – перебил его Алхаст.

– Он просит тебя не откладывать встречу до завтра. Просит прийти именно сегодня, после мавлида. Просил передать, что он ошибся. Откладывать нельзя. Никак нельзя… Встретиться вам надо сегодня, Алхаст, это очень важно.

Алхаст даже не попытался скрыть свое недовольство. Оно, как на экране, высветилось у него на лице. Какое срочное и важное дело может быть к нему у старца, который и видел-то его первый раз. Конечно, личное знакомство Овты с отцом и дедом многое значило для него, но, если на то пошло, мало ли кто их знал – они же не затворниками какими-то жили, в конце концов!

Впрочем, чудак, нагнавший его, ничего этого не заметил… или же предпочел не заметить. По крайней мере, никаких эмоций у него кислая гримаса Алхаста не вызвала.

– Да кто же такой есть этот Овта? Зачем я ему понадобился?.. И к чему эта спешка?

– Ты что, в самом деле не знаешь Овту? – искренне удивился Руслан. – Как можно не знать человека, которого люди называют святым? Овту он не знает! Почему-то все знают, а он не знает!..

– Что делать, не посчастливилось, – съязвил Алхаст. – Теперь буду знать. И его, и тебя… Ладно, приду после ночной молитвы. – И подумав, добавил: – Если ничего не помешает. Так и передай.

Руслан резко мотнул головой.

– Нет, такой ответ его не устроит. Ты непременно должен явиться. Непременно! Неужели думаешь, что он томится от безделья и ты ему нужен, чтобы скрасить одиночество. Нет, Алхаст. Без важной, очень важной причины Овта не стал бы так настаивать. Уж я-то знаю! Он не из тех, кто ведет пустые разговоры.

– Да что же это такое! – Алхаст сошел с дороги и присел на краешек колеи, прорытой дождевыми ручьями. – Может, присядешь, Руслан?

Тот без возражений сел рядом.

– Этот Овта… Он, случаем, не родственник тебе? – Алхаст сорвал травинку и, с видимым безразличием поигрывая ею, стал краешком глаза наблюдать за собеседником. – Я видел, как ты помогал ему на пасеке. Кажется, вы дружны?

На исцарапанном лице Руслана нарисовалось что-то вроде улыбки, ироничной улыбки. Алхасту даже показалось, что в этой гримасе просматривалось некоторое высокомерие.

– Овта близкий родственник и брат всякому честному и праведному человеку. Ты и сам поймешь это, когда узнаешь его поближе. Очень хороший человек, истинно святой, – убежденно добавил он.

– Ладно, узнаю и пойму. С Овтой ясно… хотя что ж тут ясного-то… Ну а ты, ты-то кто, Руслан? – с напускным уже безразличием в голосе спросил Алхаст. – Видел тебя всего дважды и оба раза в самых безлюдных местах. В абреки, что ли, подался? По всему видно – вновь настают их времена.

– Нет, я не абрек, – тихо, очень тихо, словно боясь услышать свой голос, произнес Руслан. – Да, людей избегаю, но это мое дело. У меня своя судьба, которую ни с кем не разделишь…

В минуту глаза его повлажнели. Он достал из внутреннего кармана плаща носовой платок и поднес к лицу. Это был аккуратный платочек желтого цвета. И чистый, неестественно чистый в руках этого человека. Когда Руслан вытирал глаза, платок раскрылся, и Алхаст успел заметить красиво вышитое на нем сердечко и маленькие буковки под ним, которые, несомненно, составляли какую-то фразу. Прочитать ее он, конечно же, и не собирался, сын Абу никогда не был любопытным, но совершенно точно эта милая вещица могла быть так украшена только рукой явно неравнодушной женщины.

«Вот это да! Никак не ожидал! – промелькнуло в голове Алхаста – И совсем это не дикий человек, хотя и кажется таковым. Нелюдимый и черствый, но точно не одичалый. Дела сердечные ему вовсе, должно быть, не чужды, хоть и бродит в одиночестве средь могил и по безлюдным тропам».

Алхаст не ожидал, что его простой вопрос так заденет собеседника. Да и не подумал бы он, что глаза этого человека способны отжать слезу. Ему стало неловко, как будто он снова полез не в свое дело, хотя всего несколько часов назад тому же Руслану обещал не делать этого.

– Прости меня, Руслан, – искренне сказал он. – Кажется, мой вопрос расстроил тебя. Я не хотел.

– Ничего, – глубоко вздохнул тот. – Ты-то тут причем?.. Просто вспомнилось старое, ты меня тоже прости… Ладно. Это неважно. То мое, только мое… – Руслан тряхнул головой, словно укладывая на место мысли и чувства, потревоженные вопросом Алхаста, и перевел разговор на другую тему. – Я не знаю, Алхаст, зачем ты понадобился Овте. Да и не мое это пока дело. Но тебе следует знать, что он редко с кем общается. Я не помню случая, чтобы он кого-то приглашал к себе. Хотя меня, когда-то давно, сам привел сюда… за руку… Но это другое. Если и завернет кто-то к нему на пасеку, угощает его медом и тут же провожает, а сам возвращается к своим ульям. Но сегодня, после встречи с тобой, его просто не узнать, словно подменили. Снова и снова говорит о твоем отце, называет его то к,онахом, то святым. Имя Юсупан Абу я и раньше слышал от Овты, но тогда он произносил его с глубокой печалью, с непонятной для меня тоской… Он хочет поговорить с тобой именно сегодня. Я не знаю, Алхаст, о чем. Овта мне ничего не говорил. Просто отправил за тобой, хотя и говорил, что ты и так обещал прийти завтра. Все это мне так же непонятно, как и тебе.

Перемена, произошедшая в Руслане, немало удивила Алхаста. До сих пор создававший впечатление помешанного человека, сейчас он говорил спокойно, ровно, четко выговаривая каждое слово. В голосе его чувствовалась глубокая печаль, которая отражалась и на лице. И глаза, смотревшие куда-то в одну точку, ни разу не моргнули.

– В последнее время Овта слишком часто стал говорить о смерти, – продолжал Руслан. – Боюсь, как бы не случилось с ним чего. И дыхание затруднено. А ведь сам в долгих молитвах выпрашивал у Всевышнего легочную болезнь, по примеру великих святых. Молитвы его были услышаны, с этой болезнью и живет. Походку его ты и сам видел – в ногах совсем не осталось сил. С трудом носят это исхудалое, легкое, как перышко, тело. Понаблюдай за ним, когда он выстаивает молитву – колени дрожат, словно осиновый лист. И тебя он торопит только потому, что не уверен в своем завтрашнем дне. Не уверен, что ложась в постель с вечера, утром сможет встать с нее… А