Тайны эры Водолея - Владимир Щербаков

Очень хорошо, что Илия Илиев и его коллеги не хотят сенсации и предлагают смело вступить на территорию "безумных" идей хотя бы для того, чтобы найти в них зерно истины. Но, увы, беда как раз в том, что решения, предложенные энтузиастами звездных контактов, недостаточно "безумны", чтобы быть верными. На них лежит печать антропоморфизма - этой главной слабости в любых рассуждениях об инопланетном разуме. Похож ли этот разум на наш, имеют ли его обладатели внешнее сходство с нами? К сожалению, современная наука не в состоянии дать определенный ответ ни на этот вопрос, ни на другие, связанные с внеземными цивилизациями.

Возможно, что в некоторых планетных системах эволюция планетных биосфер пошла по земному образцу. Если там, как и у нас действовал принцип конвергенции, то разумные существа получились внешне похожими на людей. Но, учитывая ничем не ограниченную творческую изобретательность природы, можно думать, что земной образ органической эволюции далеко не универсален. Скорее, в подавляющем большинстве случаев инопланетяне мало похожи на нас и внутренне и внешне. К этому выводу, пожалуй, приводит нас и то обстоятельство, что до сих пор попытки "заговорить" с животными, заведомо обладающими зачатками разума, не увенчались успехом. А ведь мы - обитатели одной планеты, ветви одного древа органической эволюции!

Доктором физико-математических наук Н.С. Кардашевым и другими были разработаны предварительные критерии искусственности космических радиосигналов. Позже выяснилось, что под эти критерии подходит радиоизлучение множества загадочных объектов - квазаров, пульсаров, так называемых "источников мистериума". Означает ли это, что открыты внеземные цивилизации, что космос густо населен, или просто предложенные критерии искусственности оказались слишком слабыми и под них попали объекты вполне естественной природы? Большинство астрономов склоняется к последнему объяснению.

Ныне в проблеме внеземных цивилизаций принят при изучении космических радиосигналов принцип "презумпции естественности". Смысл его в том, что поначалу всякий вновь открытый загадочный источник космического радиоизлучения считается естественным (каким бы удивительным он ни был!), и лишь затем ищут (если "естественные" объяснения не годятся) доказательства искусственности.

С другой стороны, гипотеза об инопланетных зондах, засланных в Солнечную систему, возсе не должна отвергаться с порога. Мы не знаем ни количества внеземных цивилизаций, ни тем более уровня их технического развития. При такой неопределенной ситуации все возможно, и космос может таить в себе величайшие для нас неожиданности. В качестве примера упомянем гипотезу П.С. Кардашева об "особых точках" в нашей Вселенной, которые открывают проход в иные пространственно-временные миры. Роль таких "проходов" могли бы выполнять, например, знаменитые "черные дыры". Может быть, о "тех" мирах есть разумные обитатели, проникающие и в нашу Вселенную, а некоторые даже интересуются и нами?

Не спешите сказать ни да, ни нет. Проблема внеземного разума несравнимо сложнее. И если сейчас мы воздерживаемся от категорических выводов, то это означает, что мы, земляне, просто повзрослели, отошли от примитивного антропоморфизма и начинаем наконец по-настоящему понимать, как сложна та проблема, решить которую предстоит земному разуму.

* * *

Мне остается самому взять слово по поводу парадокса Штермера. Я, помнится, внимательно изучил работы этого ученого и понял, вопреки устоявшемуся мнению, что он сам превосходно разобрался в происхождении сигналов. Я видел в одной из книг Штермера удивительные рисунки - нашу Землю опоясывало кольцо; вполне объемное, осязаемое, оно соответствовало расчетам ученого. Добавлю: позднее существование этого явления признали, хотя на работы самого Штермера почти уже не ссылаются. Что это за кольцо, какое оно имеет отношение к сигналам, будет ясно, надеюсь, из моей статьи семидесятых годов, опубликованной вместе с очерками З. Стаматовой и Ф. Зигеля.

ВЛАДИМИР щербаков: НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ПАРАДОКС

"Парадокс Штермера" привлекал и привлекает внимание специалистов: делаются все новые попытки объяснить его вмешательством "маленьких зеленых человечков" - обитателей иной звездной системы. Вот почему особое внимание должно быть обращено на более естественное объяснение явления. А если это не удается, тогда можно привлечь и гипотезу о "зеленых человечках".

Когда в самом начале века удалось впервые передать радиограмму через Атлантику, нашлись скептики, утверждавшие, что это простая случайность, что регулярная передача радиоволн вдоль поверхности Земли невозможна. Что ж, для этого были основания: ведь многие физики того времени считали, что свет и радиоволны должны обладать абсолютно идентичными свойствами. Истина стала раскрываться позднее. Всего через шесть месяцев после успешного сеанса радиосвязи через Атлантический океан Оливер Хэвисайд высказал свою точку зрения на строение атмосферы: "Возможно существование хорошо проводящего слоя в верхней атмосфере. Если это так, то радиоволны будут задерживаться им в большей или меньшей степени. Тогда будет происходить отражение: с одной стороны - от моря, с другой - от верхних слоев атмосферы".

Таким образом, получалось, что длинные волны могли огибать поверхность земного шара из-за дифракции, а более короткие - из-за отражения от слоя Хэвисайда. Существование такого слоя было доказано прямыми экспериментами Эпплтона и Барнета в 1925 году. Отражение происходило примерно на высоте 100 километров. Исследователи наблюдали интерференционные максимумы и минимумы (биение) прямой и отраженной волн. Помимо слоя Хэвисайда, были открыты и другие "горизонты" ионосферы: оказалось, что она похожа на слоеный пирог, причем степень ионизации зависела от солнечной активности. Интенсивность солнечного света постоянна, однако в ультрафиолетовой области спектра Солнце является звездой переменной. Именно ультрафиолетовые лучи ответственны за состояние ионосферных слоев.

Подобные факты могут служить основой для объяснения результатов К. Штермера. Во всяком случае, пренебречь ими не представляется возможным.

Короткие волны, которые как раз и использовались в опытах К. Штермера, имеют наибольшее значение для связи на огромных расстояниях, сравнимых с размерами земного шара. Они сравнительно слабо поглощаются ионосферными слоями, зато отражаются достаточно хорошо одним, а иногда и двумя слоями. (Нелишним будет упомянуть и о замираниях коротковолновых сигналов, которые раньше объясняли неисправностями приемника. Американский физик Деллинджер сопоставил позднее их с солнечными вспышками - именно в них-то и была скрыта причина. Замирания возникают только днем, в пределах освещенного полушария, в иной день их можно насчитать до пяти-десяти. При продолжительности в несколько минут они довольно часто "делают погоду" на линиях радиосвязи.)

Теперь пора, пожалуй, рассказать подробнее об опытах Карла Фредерика Штермера, члена Норвежской академии наук и литературы в Осло, иностранного члена Парижской академии наук и Лондонского королевского общества, почетного члена Академии наук СССР (с 1934 года). Исследования К. Штермера снискали заслуженное уважение своей глубиной и оригинальностью. Этот замечательный норвежский ученый разработал стройную теорию полярных сияний, предложил методы расчета траекторий заряженных частиц в магнитном поле Земли, которые обогатили не только науку о Земле, но и физику и математику.

Однажды (это случилось в декабре 1927 года) сосед К. Штермера, инженер и радиолюбитель Иорген Халльс рассказал ученому о мощном эхе, свидетелем которого ему довелось быть. По его словам, через несколько секунд после сигналов коротковолновой станции в Эндховене (Голландия) слышались сильные отголоски. "Как только я узнал об этом замечательном явлении, - писал позднее К. Штермер, - мне пришла мысль, что волны беспроволочного телеграфа могли быть отражены теми токами и поверхностями электронов, на которые мысль моя была направлена в годы с 1904-го по 1907-й при теоретическом исследовании северных сияний".

В декабре 1927 года К. Штермер договорился с Эндховеном о сеансах радиопередачи. Первые опыты начались в январе. Прием вели две станции: в Форнебо и Кигде. Обе станции располагались близ Осло. Станция в Нигде - это станция уже знакомого нам инженера Халльса. Радиопередатчик в Эндховене посылал сигналы через каждые пять секунд. Они регистрировались с помощью осциллографа. Очень ясно фиксировались импульсы Эндховена. Тогда же было обнаружено и несколько других сигналов, "которые могли вызваться атмосферными пертурбациями или же эхом". Во время опытов Иорген Халльс часто звонил по телефону К. Штермеру, чтобы сообщить о своих наблюдениях. Он слышал гораздо больше запаздывающих сигналов, чем отмечала станция в Форнебо. Это, по всей видимости, объясняется тем, что у него был очень чувствительный радиоприемник (Халльс вел прием сигналов на громкоговоритель).