Я мыслю, значит, я существую - Max Maximov

стояли возле дома Васи и рассматривали его с дороги. Подъезды были с противоположной стороны.

— Вон моё окно, — произнес Ласкин, указывая пальцем, — выглядит правдоподобно. Только у нас прямо под карнизом ряд из пяти плиток отвалился, а тут они показали дом, будто после косметического ремонта.

Обходя здание, Вася перевел взгляд на солнце, которое взошло над горизонтом приблизительно на сорок пять градусов. Он мысленно прочертил траекторию движения звезды по небу.

— Мы находимся на экваторе этой планеты, — произнес Ласкин.

— Откуда ты знаешь? — спросил Кошкин.

— Солнце восходит перпендикулярно плоскости горизонта.

— Что?

— Солнце встает и движется в сторону зенита, — объяснила Алёна, — оно скоро будет прямо над нашими головами. Такое бывает только на экваторе.

— И что это значит? — спросил Федя.

— Ничего не значит. Просто наблюдение, — сказал Ласкин.

Двор за домом не отличался от того двора, в котором вырос Вася и в котором сейчас растет Мишка — был там деревянный домик, а рядом качели на цепях и несколько лавочек.

Ласкин прибавил шаг. Шел быстрее остальных, впереди. Сердце его колотилось все силнее. Руки начали дрожать, когда он подошел к “своему” подъезду, выглядящему точно так же, как и в настоящем Потерянном, разве что чуть поновее. Вася сделал глубокий вдох и выход, стоя возле двери.

— Ты чего? — спросил Кошкин.

— Я не знаю, что я буду делать, если его там нет, — произнес Вася, — или, если он мертв. Я боюсь идти. Боюсь увидеть.

Кошкин положил ему руку на плечо.

— Всё будет хорошо, понял?

— Понял.

— Может подождешь на лестнице? — предложила Алёна.

У Ласкина начала кружиться голова. Мужчина заплакал и сел на корточки, прикрывая глаза одной рукой. Вася ревел в голос. Он больше не мог себя сдерживать. Кошкин и Алёна молча ждали. Ласкин затих. Несколько раз шмыгнул носом. Встал.

— Пошли, — тихо произнес он.

Никакого домофона тут не было, и дверь в подъезд распахнулась, как только Вася потянул за ручку. На первом этаже возле почтовых ящиков стояла полная женщина с сумкой-тележкой, колесики которой торчали посередине самой сумки, в тридцати сантиметрах от пола. Женщина была в шапке и плаще до пола. Сумрак в подъезде сменился абсолютной тьмой, когда дверь сзади захлопнулась. Кошкин тут же включил фонарь и направил его на существо. Алёна вонзила псевдо-женщине в горло нож.

— Похожа на соседку с первого этажа, — сказал Ласкин, — Мария Захаровна. Всегда летом ходила в шапке, да и вообще тепло одевалась.

Кровь брызгала струями из её шеи. Напор с каждой пульсацией ослабевал, и через несколько секунд существо упало сначала на колени, а потом завалилось набок. Багровая лужа возле её тела растекалась, стремясь коснуться ног Алёны, но девушка сделала шаг назад.

Они поднялась по ступеням к лифту, и тут Вася неожиданно рванул вверх по лестнице.

— Стой ты! — Кошкин побежал за ним. Алёна пошла следом.

Ласкин дернул ручку двери в свою квартиру. Дверь распахнулась, и с порога он увидел на кухне сына, сидящего за столом спиной к выходу, а за Мишкой был он сам — псевдо-Василий Ласкин.

В наше сознание понимание чего-либо может приходить бессознательно — мозг диктует нам информацию, хотим мы этого или нет. Мы можем понять что-то, не проговаривая этого про себя в голове и даже не размышляя об этом. Неожиданно какая-то картинка берёт и всплывает перед глазами, или решение задачи приходит внезапно, хотя ты над ней не думаешь уже день или два. Когда Вася увидел Мишу, он ощутил это состояние — противная, нежеланная информация насильно заполняла его разум. Он не говорил сам себе сейчас фразы наподобие — “это не Миша”, “его скопировали”, “что стало с оригиналом?”, “распилили ли моему сыну голову?”, “отрезали ли ему ноги?”, “кричал ли он от боли, когда его калечили?” Нет, Вася не проговаривал это всё в голове. Эти фразы сами звучали незнакомыми голосами, вырывающимися из чертогов разума. Голоса заставляли Ласкина задаваться этими вопросами и представлять эти картины.

Ласкин смотрел на Мишкину спину, на его белую майку, на растрепанные волосы, на узкие детские плечи, на локти. А потом Вася внимательно взглянул в лицо своей копии, и его бросило в холодный пот.

— Похоже, это не Миша, — произнес Кошкин. Голос полицейского вернул Ласкина в реальность. Вася вздрогнул и оглянулся.

Фёдор зашел в коридор, обойдя Ласкина, и направился на кухню. Алёна осталась стоять возле Васи.

— Вода течет, — Кошкин повернулся к раковине.

Ласкин, делая робкие шаги, направился к образу своего ребенка. Фёдор, по-хозяйски, будто он у себя дома, полез проверять полки.

— Ты, Василий, не переживай, — уверенно говорил Фёдор, — мы Мишку найдем. Без него не уйдем отсюда. Если надо, каждый дом проверять будем.

На одной из полок, той, что на самом верху, плотно друг к другу стояли стаканы. Федя достал пару штук и прополоскал их водой. Потом поставил на раковину.

Вася встал так, что сзади него оказался Фёдор, слева — копия Миши, а справа была его копия. Мальчик дышал. Было видно, как вздымается его рудная клетка. Ласкин коснулся плеча сына и резко одернул руку, будто от огня.

— Вода похоже идет с водонапорки, — сказал Кошкин, сложил ладони лодочкой и набрал воду в руки. Принялся её нюхать. Потом добавил, — они бы кран еще под потолком сделали.

Кран находился высоко над раковиной, чуть ли не в метре. Струя воды вяло сочилась из него и утекала в слив.

— Ты без гипса, — сказала Алёна, остановившись в дверном проходе.

— Значит, они затеяли меня создать до перелома руки, — произнес Вася, глядя в глаза своей копии, — выполнили чертеж меня… моего тела, лица, одежды и выстроили из плоти и ткани.

— Но зачем тогда им было похищать Мишку, если они могли и так его воссоздать? — задалась риторическим вопросом Алёна.

— Посмотреть, что внутри у маленьких? — предположил Вася и тяжело вздохнул.

— Перестань ты, — возмутился Кошкин, — не нагоняй лишнего страху, ладно?

Плеснув с ладоней себе в лицо холодную воду, Фёдор огляделся, выдыхая.

— Хорошо, — произнес он, — вода обычная. Но не выключается, вентилей нет. Надо бы с собой набрать. Эх… бутылку бы…

— Ты будешь её пить? — спросила Алёна. Как раз в этот момент Кошкин присосался ртом к струе из крана.

— Буду, — ответил он спустя несколько секунд, — еще как буду. Неизвестно, сколько нам тут еще куковать.

Он взял два стакана, наполнил их до краев и поставил на стол.

— И вам советую, — произнес полицейский — мы тут уже сколько ходим? Часов семь? Восемь? Десять? Всем надо попить.

Фёдор снова набрал в ладони воды и начал отмывать лицо от засохшей