Любовь, юмор, море, принц, конь (СИ) - Титова Светлана

— Дочке? — я удивленно отстранилась.

— Я еще не готов давать кому-то свой вертолет на радиоуправлении, который ты мне подаришь, — сияя глазами, произнес Рудин, — даже поиграть.

Подыгрывая, жестом заботливой мамочки отряхнула его испачканные песком брюки.

— Первые сорок лет детства для мужчины — самые тяжелые, — сделала неутешительный вывод.

— Золотые слова, — подтвердил Павел, перехватывая мою руку и вручая поводок от Грызлика. — Даже не верится, что от тебя услышал.

Слова обидно резанули. Я, конечно, докажу, что не идиотка, но наказать муженька все же стоит. Гости на подлете и замечательно. Они, конечно, приготовили свои подарки, но стоит поставить на место зарвавшегося муженька и немножечко разыграть. Для его знакомых это будет всего лишь дурным вкусом или причудой недалекой жены Рудина. Мне этого и надо. Усыпим бдительность. Среди приглашенных обязательно будут оба подозреваемые. За ними и послежу. А сейчас оформлять зал и опустошать ближайший супермаркет.

— Паш, я займусь рестораном и все подготовлю. Давай координаты, — как ни в чем не бывало улыбнулась мужу.

Мелодия танца медленно лилась, увлекая за собой. Рудин разглядывал зал, оформленный голубыми и серебристыми шарами, в стиле «Добро пожаловать, малыш!», дальний стол, заваленный роботами-трансформерами, вертолетами, машинами, с жутко скалящейся пастью игрушка Кинг Конг лично от меня. С намеком. Пальцы в такт мелодии медленно скользили по голой спине открытого вечернего платья, выписывая слова. Я разобрала только «филологиня». Об остальном догадалась. Вспомнились слова какого-то известного человека: «Любовь — это когда пишешь слова на теле любимой, и она читает вслух с закрытыми глазами…». Он писал, а я читала, но в слова о любви не верилось. Странно, я же получила то, что всегда хотела. Красивый и успешный муж. На руках носит. Ни в чем не отказывает. Я жива, здорова и беременна. Неожиданно поймала себя на мысли, что тоже хочу девочку, похожую на маму… и ничего от Рудина.

Взгляд скользнул по дорогому костюму и в сторону, где за столами накачивались дорогим алкоголем гости. Мелодия закончилась, Рудин бросил «недописанное» слово «идиотка» и проводил меня на место. Поймала на себе несколько насмешливых взглядов гостей. Официанты разлили алкоголь. Павел что-то быстро хватал с тарелки. С места поднялся Стас, уставился на сидящих напротив, скривился, зацепив меня взглядом, и поднял бокал, пузырящийся шампанским.

— Хочу поднять бокал за виновника торжества, — улыбнулся блондин, — и пожелать ему успехов, роста и чтобы его всегда окружали красивые умные женщины… — он сделал паузу, — и, несмотря на такое окружение, ему нужна была бы только его жена.

Павел рыкнул и рывком поднялся из-за стола. Звякнула посуда. Бокал упал, шампанское выплеснулось, пятная белоснежную скатерть. Павел сжал кулаки, сверля брата взглядом. Испуганно переводя взгляд с мужа на белобрысого самоубийцу поднялась, обняла ставшие каменными плечи и попыталась усадить обратно. С таким же успехом могла уговаривать памятник.

— Повтори, что ты сказал? — угрожающе произнес Павел.

— Т-с-с, не ори, — приложил палец к губам успевший набраться блондин, насмешливо глядя на Рудина. — Не создавай ветер. Опасно для мозгов недалеких блондинок. Выдувает из черепа напрочь.

Павел рванулся из рук, желая ответить по-мужски, но неожиданно захрипел, рванул ворот рубашки и осел на пол. Руки хватались за края стола, комкая скатерть. На пол, звеня, посыпалась посуда и хрусталь. Я упала рядом на колени, растерянно глядя на побелевшего, хрипящего и закатывающего глаза мужа. На бледном лбу выступил пот.

Это не отравление. У него анафилактический шок. Он говорил, что на арахис. Но кто ему подложил? Я ведь проверила меню. Так, сейчас это не важно.

Развернула лежавшее боком тело, укладывая на спину. Надавила на челюсть, приоткрыв рот. Язык багрово-лиловый заполнил собой все. Отек. Что же делать?

Слышала, как кто-то набирал номер, вызывая врачей. Не успеют. Решившись, рванула застежку сумочки, трясущимися от волнения руками, вытряхнула содержимое в поисках брелока. Сестра подарила крошечный перочинный ножик по моей просьбе. Сначала хотела как у нее… мужское достоинство, но я обиделась и отказалась. А крохотному, украшенному перламутром ножику порадовалась. Сжала ручку, резко выдохнула, окружающие звуки враз стали глуше. Потными пальцами со второго раза раскрыла тугое лезвие. Вспомнила, как Дашка, страдающая аллергией на все, кроме алкоголя, учила нас делать трахеотомию, чтобы мы ее, случись что, спасли. Руки тряслись, глаза заливали слезы. Я утирала их тыльной ладонью. Беспомощно огляделась по сторонам. На меня смотрели перепуганные и растерянные лица. Рвано выдохнула, стиснула ножик. На бледной влажной коже шеи нащупала трахею и вонзила острие ножика. Влажный всхлип, грудь Павла судорожно дернулась, делая вдох. И еще один. Я опустила руки, разглядывая только что спасенного мужа.

Вспомнила, как впервые сдавала на права, испугалась несущегося на меня дерева и бросила руль, закрыв руками глаза. Тогда от аварии спас немолодой инструктор. Когда остановилась, он выдохнул с облегчением, стер пот со лба и произнес:

— Я тебя запомню, Смирнова… как женщину-молнию.

— Потому что езжу быстро? — с надеждой повернулась к инструктору.

— Потому что в деревья и людей попадаешь…

Меня тряхнули за плечи, пытаясь увести. Пожилой китаец в белом халате с характерным больничным запахом шевелил губами, что-то объясняя, но я не слышала ни слова. Заметила глумливо улыбающегося Стаса, разглядывающего бригаду медиков, хлопочущих над Павлом, за его спиной бледный и взволнованный Артем что-то торопливо говорил по телефону. Как во сне отыскала на полу среди разбросанной косметики свой телефон и вызвала охрану, сдавая им несостоявшегося убийцу.

Эпилог

Светлая палата с телевидением и интернетом, ваза с цветами, кровать с кованым узором изголовья. Почти домашний уют, если бы не специфический запах больницы, который ничто в мире не сможет перебить. Павел молча слушал новости Гонконга и морщил брови. На горле, в месте разреза аккуратный квадратик белой, стерильной повязки. Отеки сошли, но часть тела парализовало. Временно отказали ноги. Медики давали благополучную картину на излечение. Максимум через две недели вернется обычная подвижность. Утром уже начали шевелиться пальцы ног. Разозленный собственной слабостью и вынужденным бессилием, Павел был не в лучшем настроении.

Я поправила запах ворота длинного платья, китайского упрощенного варианта ханьфу, нервно покусывая губы. Палату только что покинул глава безопасности, рассказавший о ходе расследования дела о покушении на Павла.

От него, получившего новые сведения, мы узнали всю историю заговора против Рудина.

Началось это очень давно, когда у Павла появился отчим. Тривиальная история предательства и ревности. Людмила, работавшая переводчиком и утонувшая в кораблекрушении, оказалась его дочерью. Как выяснилось, после ухода отца из семьи мать заболела и получила инвалидность. Людмила, тогда еще школьница, помогала бабушке заботиться о матери. Обиженная на поступок отца, она сменила отцовскую фамилию Левицкая на материнскую. В год, когда Людмила окончила школу и поступила в вуз, мать скоропостижно скончалась. Тогда-то девушка решила, что отомстит новой семье отца. С трудом она устроилась в компанию к Рудину. Прощупав почву, сошлась с обиженным на брата Артемом и уже вместе разрабатывали план мести. Понимая, что компания солидная, и за всеми присматривает служба безопасности, решили подставить любвеобильного Стаса, которым занялась Людмила. Маришка, быстро завоевавшая постельные симпатии босса, так же оказалась ее протеже и сливала всю добытую информацию и подробности из привычек Павла. План готовили тщательно и не торопились. Множество способов устранить Рудина и не попасться были ими отвергнуты. У себя на родине Павел был вне досягаемости. Он всегда ждал нападения и умело обезопасился. Единственные шансы достать его — поездки за границу. Людмила проговорилась мне об одном из них, случившимся в Голландии. Когда Артем пытался скормить Рудину орехи, на которые у босса аллергия. Но провидение хранило Павла, и в последние мгновения у противников все срывалось. В Гонконге Людмила действовала смелее. Она заявилась в номер к мертвецки пьяному и спящему боссу, решив сделать еще одну попытку его убить. Ввести дозу яда, прихваченную из России. Но мое присутствие ей помешало. План изменился, и она решила споить Рудина на яхте и столкнуть за борт. Неутешительные погодные сводки предупреждали о надвигающемся шторме. Капитан арендованной яхты, ведущей переговоры с ней, отказался выходить в море. Соблазнив капитана яхты, женщина ввела ему яд, а противоядие пообещала, если судно с пассажирами выйдет в море.