Жизнь на гранях миров - Елена Черкашина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Игорь улыбнулся: не зря он сразу почувствовал в ней друга! Умного, тонкого и проницательного.
– В любом случае – спасибо, – он слегка поклонился. – Ваш сын ждёт меня. Наверное, ему не терпится услышать подробности…
– Конечно, идите, – она посторонилась. – Мира и света новому хирургу дворца!
«Неподражаемая женщина!» – усмехнулся Игорь, уходя.
Юсан-Аминах огляделась: она была одна, теперь можно дать волю чувствам. Углубилась в нишу, присела. «Почему? Почему так больно? Да, он женат, и прекрасно! Было бы странно, если – нет. Но как пусто стало от этого… – подняла голову: – Что случилось? Разве ты уже не мать императора? Не хозяйка этой прекрасной страны?» Она пыталась утешиться, но понимала, что все богатства и почести сейчас не имеют значения. А что имеет? Этот врач! И то, как он ходит, и как протягивает руку для пожатия, его голос, ум – всё, всё! И то, что пропасть между ними так глубока! А теперь стала ещё глубже, оттого что – женат.
Она долго сидела неподвижно. Затем тихо встала и опять посмотрела на лепестки цветов. Сердце больше не пело. Она вдруг поняла, что последние дни жила какой-то радостью, неосознанной надеждой. На что? На взаимное внимание? Теплую дружбу этого человека? Или на любовь? Юсан-Аминах вспыхнула: она всё ещё мать императора! А он, пусть даже самый чудесный, но только врач! Так на что же она надеялась? Что эта пропасть окажется не так широка? Какие мостки могла построить между ними жизнь? «Это невозможно, невозможно, – прошептала она. – А теперь уж и подавно невозможно…»
Вечером, лёжа без сна, долго думала о нём и – о себе. Правда вставала перед ней остро, безжалостно: она полюбила. И ни величие положения, ни задетая гордость не помешали тому. Что же теперь? Продолжать любить, но скрытно, затаённо, чтобы ни сам врач, ни сыновья ни о чём не догадались. Конечно, нет ничего тяжелее, чем неразделённая любовь, но лучше такая, чем холодное сердце. Она прильнула щекой к прохладному атласу подушки и вдруг улыбнулась: «Что поделать, если женщина во мне оказалась сильнее, чем мать императора!»
Часть 3. Неосознанное
Я изменился. Раньше я смотрел на земное, теперь меня интересует духовное. Что случилось? Новый мир так действует во мне? Или это началось раньше, просто перемены замечаем со временем?
Помогать – всё ещё важно, но ещё важнее – учиться. Понять, как это крутится, какие законы всем управляют. Никогда не чувствовал себя таким школьником, как в последние дни. Ласоро, его мать, Ангел, спускающийся с небес.… Даже Гастан с его загадочной болезнью: всё ново, непонятно, и хотя люди – такие же, как и везде, но в каждом из них – особая тайна.
Я вступил в новый мир – как странник в область неизведанного. Все мои знания оказались неприменимы, ничтожны. Мне нужно вглядеться пристальнее, исследовать этот мир. Но для того, чтобы исследовать, я сам должен соответствовать ему.
Это – особый путь. В мире хасаров я был как бы выше и по знаниям, и по опыту. Там я учил. А здесь предстоит учиться…
У дверей в комнату принца столпились придворные. Игорь узнал вельмож из свиты императрицы. «Значит, она внутри. Не стану мешать». Он хотел вернуться чуть позже, но слуга Ласоро уже склонился, приглашая войти. Врач вошёл – и поразился тёплому приему: Ласоро искренне обрадовался, а Юсан-Аминах улыбнулась своей особенной, нежной улыбкой.
– Мира и света! Простите, если помешал. Но я могу прекрасно подождать снаружи.
– Ни в коем случае! Я сейчас ухожу, – она перевела взгляд на сына и остановилась: тот выразительно шепнул: «Мама!»
Юсан-Аминах повела бровью – и осталась.
«Что происходит?» – подумал Игорь.
– В следующем месяце – праздник тканей, – объяснил Ласоро. – Мы хотим, чтобы ты принял участие в торжественной процессии.
– Если вам будет удобно, – прибавила Юсан-Аминах.
– Это яркое, красивое шествие по городу. Не бойся, идти пешком не придётся: нас повезут ахисы.
– С удовольствием, – ответил Игорь, – мне будет очень интересно.
– Вот видишь, мама, а ты думала, что он откажется.
– Почему? – удивился врач.
– Она считает…
Юсан-Аминах сделала большие глаза, но сын с улыбкой продолжал:
– Она считает, что такие простые вещи не должны тебя интересовать. Ты слишком серьезный.
Вот тут Игорь рассмеялся:
– Серьёзный, это да, но в меру. И от праздника не откажусь!
Ласоро тут же принялся рассказывать:
– В этот день весь город драпируется яркими светлыми тканями. Дома превращаются в живописные пятна, вывешиваются длинные полотнища флагов и просто красочные полосы.
– А в чём смысл?
– Сейчас объясню, – принц встал и подошёл к окну, взял в руки разные шторы. – Вот тёмный цвет, а вот светлый. В мире всё устроено так: начиная с самого крайнего, чёрного, и заканчивая небесным, белым.
«Дуализм? – подумал Игорь. – К чему он клонит?»
Ласоро искал слова.
– Как ты думаешь, какого цвета душа? – спросил он вдруг.
– Думаю, светлого, – ответил Игорь с улыбкой.
– Я тоже так думаю. Так вот, яркая светлая ткань символизирует потребность души быть светлой.
«По возрасту – младенец, а по уму – глубокий старик, – поразился Игорь. – Впервые такое вижу!»
– В этот день мы не используем тканей с узорами, только чистые тона: белый, розовый, голубой.
– Праздник души! – констатировал врач.
– Да, можно сказать и так. Но мы говорим «праздник тканей». Хотя, – улыбнулся Ласоро, – наша душа – тоже ткань! Только тончайшая!
Юсан-Аминах не сводила глаз с сына. «Как он воодушевляется, когда рядом с ним этот человек! Что это? Тоска по отцу, которого нет, желание на кого-то опереться? Или обаяние самого врача?» Ей нравилось смотреть на них обоих. Высокий мужчина, с серьёзным и сильным лицом, и её подрастающий сын, юный, весёлый. «Они похожи! – вдруг изумилась Юсан-Аминах. – Не внешне, а чем-то внутри! Оба – добрые, чистые. Как настоящие отец и сын. А Ласоро – он выбрал себя самого, таким он будет, когда вырастет: сдержанным, безупречно учтивым. Поэтому он так счастлив».
– Одежда тоже меняется, – тем временем продолжал принц. – Мы наряжаемся в мягкие тона. Мужчины выбирают зелёный и синий, а мама…
– Ласоро! – едва не вскрикнула Юсан-Аминах.
– Молчу!
– Дайте-ка, я угадаю, – Игорь повернулся к женщине: – Вы будете в нежно-голубом. Или в белом с синим.
Юсан-Аминах засмеялась.
– Мама будет в золотом! – победно объявил Ласоро.
– Прекрасно. Но синий подчеркнул бы цвет глаз.
Она опустила ресницы. «Что это – комплимент? Или просто учтивость?» Юсан-Аминах не призналась бы себе сама, но ей было страшно приятно, что он, наконец, заметил её. Пусть даже из простой учтивости. А глаза… Ну что ж, если
