Тайны смутных эпох - Рудольф Баландин

Ужесточения режима они добились после убийства Александра II и смещения в результате «бархатного диктатора» Лорис-Меликова, относительного либерала. Но революционная ситуация от этого не возникла. Потому что никакой смуты тогда в России не было: страна была стабильной и развивающейся.

…В 1924 году талантливый человек и большой фантазер А.Л. Чижевский издал книгу «Физические факторы исторического прогресса», в которой попытался доказать, что революционные и другие социальные возмущения возникают в периоды повышения солнечной активности. Для России такое совпадение пришлось на 1905 и 1917 годы, причем в первом случае число солнечных пятен было меньше, чем во втором, в соответствии с интенсивностью революционных потрясений.

Некоторые интеллектуалы и сейчас верят в подобную зависимость социальных катастроф от активности Солнца или «парада планет» (когда они выстраиваются примерно в одной плоскости). Как писал Чижевский:

И вновь и вновь взошли на Солнце пятна,И омрачились трезвые умы,И пал престол, и были неотвратныГолодный мор и ужасы чумы…

…И жизни лик подернулся гримасой:Метался компас – буйствовал народ,А над землей и над людскою массойСвершало Солнце свой законный ход…

Однако в действительности еще более, чем в 1917 году, вспышка солнечной активности была в 1837, 1847, 1870, 1780, 1789 годах. Но почему-то в эти годы никакой революции в России не произошло. Да и самая большая всеобщая «смута» начала ХХ века приходится, пожалуй, на 1914 год, когда вспыхнула Первая мировая война. Не будь ее, неизвестно, что произошло бы в стране позже.

Так что не космические факторы, а прежде всего смута и на ее фоне государственный переворот являются обязательными признаками подлинной революции.

ПОШАТНУВШАЯСЯ УСТАНОВКА

В индивидуальной психологии есть понятие установки. Это нечто, подобное эмоциональной предрасположенности, предвзятости, готовности к определенным реакциям в соответствующих обстоятельствах. Такая реакция вырабатывается в результате опыта, знаний или традиций.

В простейшем виде установка вырабатывается у животных при дрессировке или при экспериментах, которые проводил, в частности, И.П. Павлов на собаках. Человек способен выработать установку самостоятельно и вполне сознательно, но в дальнейшем она может проявляться у него вне зависимости от рассудка, подсознательно.

Особенность установки в том, что она может со временем закрепляться (переходя в подсознание), если она периодически подкрепляется. Так действуют, например, влюбленные, которые преподносят предмету своей страсти подарки и говорят комплименты. При постоянном повторении такого рефлекса (появление данного человека – подарок – удовольствие от подарка) через некоторый срок предмет любви может испытывать удовольствие уже при встрече с данным субъектом. Возможно, такой способ ухаживания, увенчанный успехом, породил известную поговорку: «Любовь зла, полюбишь и козла».

Шутки шутками, а в политической жизни установка играет немалую роль. Например, когда после Великой Отечественной войны снижались цены (а до нее – увеличивалось благосостояние советского народа), это серьезно укрепляло авторитет Сталина и установку на признание его великим вождем и отцом народа. Дело тут не просто в задабривании населения, а в подтверждении верности взятого им политического курса, в реальности и честности его обещаний.

Правда, со времен горбачевской «перестройки» в общественное сознание стали вколачивать мысль, будто замечательные успехи советского народа в труде и в боях объясняются… животным страхом сталинских репрессий, что «стройки коммунизма» возводили главным образом заключенные, а в атаки против гитлеровцев шли либо штрафные батальоны, либо подневольные бойцы, подгоняемые сзади заградительными отрядами.

Увы, подобные бредовые для здравого ума идеи не только пропагандировались, но и находили благоприятную почву в умах немалого числа служащих, интеллигентов. Им даже не приходило в голову, что число работавших заключенных составляло ничтожную долю от числа всех трудящихся (один-два человека на сотню), «штрафников» – еще в десять или сто раз меньше. Но главное, пожалуй, другое.

В нашей стране появилось немало граждан, которым трудно было поверить, что возможен подлинный трудовой энтузиазм, а также подлинный героизм в войне. Это скептики, циники, приспособленцы и лицемеры, не способные не только на героические, но и просто на достойные поступки. Опошление героического прошлого, да еще своего собственного народа, своих действительно героических недавних, а отчасти еще живущих предков – показатель глубокой духовной эрозии, нравственной деградации. У такого народа не может быть достойного будущего.

Увы, такую подлейшую установку вырабатывали долго и упорно внешние и внутренние враги СССР. И когда Хрущев выступил с докладом, ниспровергающим культ Сталина, это был удар колоссальной силы по сложившейся идеологической установке. В данном случае совершенно неважно, насколько справедливы или несправедливы были обвинения Хрущева в адрес недавнего вождя, которому он сам пел дифирамбы. Не имеет существенного значения и то, в какой степени был оправдан культ личности Сталина. Важно, что восхищение вождем и доверие к нему культивировались годами и подтверждались замечательными достижениями страны, а затем еще победой в Великой Отечественной войне. Это было чувство, укоренившееся в подсознании миллионов граждан как четкая установка. Она в значительной степени содействовала единению людей и признанию коммунистической идеологии в массах.

Эта установка основательно пошатнулась после выступления Хрущева на ХХ съезде партии. С этого времени начался идейный разброд. А все приспособленцы и лицемеры, вступившие в партию из-за карьерных соображений, получили подкрепление своим самым низменным устремлениям и оправдание подлости своей и лжи.

В общественной жизни феномен коллективного подсознания играет существенную и до сих пор не оцененную по достоинству роль. Комплекс установок обеспечивает общественную стабильность. Крушение установки – подрывает ее, содействует наступлению смутного времени разброда и шатаний.

Для России конца XIX века такой устойчивой официальной идеологической установкой продолжала быть триада: «Самодержавие, православие, народность». Ее укоренению содействовали экономические успехи страны в конце XIX века во время правления Александра III. Индустриализация, расширение сети железных дорог, оживление торговли, а еще раньше, при Александре II, отмена крепостного права – все это подтверждало истинность идеологической установки. Безусловно, немалое количество демократически и республикански настроенных граждан стремилось свергнуть или ограничить конституцией самодержавие; о революционерах и говорить нечего.

В народе было иначе. Самодержавие было освящено не только вековой традицией, но и авторитетом православной церкви.

Правда, последнее десятилетие ХIХ века было омрачено страшным голодом в 1891 и 1892 годах. Затем началась эпидемия холеры в Прикаспии и Поволжье, сопровождавшаяся холерными бунтами: расползся слух, будто врачи и фельдшеры специально морят народ по приказу высшего начальства. Но и при этом вера в царя сохранялась.

Александр III умер в 1894 году. На престол вступил его сын Николай II. В связи с этим земские деятели передали ему письмо, в котором, помимо изъявления верноподданнических чувств, высказывалась надежда на то, что будет предоставлено больше свободы печати, возможности «для общественных учреждений выражать свое мнение по вопросам, их касающимся, дабы до высоты престола могло достигать выражение потребности и мысли не одних только представителей администрации, но и народа русского».

Надо сказать, что представители земства, в отличие от царских чиновников, были более или менее близки к народу. Например, во время голода они вели большую работу по организации столовых для голодающих и санитарных пунктов. Они понимали, что обязанность царя – служить русскому народу (они так и написали царю), для чего необходимо лучше знать заботы, нужды, надежды простого люда.

19 января 1895 года на торжественном приеме Николай II дал суровую отповедь тем, кто надеялся на более тесное сближение самодержавия с народом и низшим дворянством, разночинцами, мелкими служащими, интеллигенцией. Он сказал: «Мне известно, что в последнее время слышались голоса людей, увлекающихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я… буду охранять начало самодержавия так же твердо, как охранял его мой незабвенный покойный родитель».

У многих людей, безропотно принимавших самодержавие и желавших укрепить его, модернизировать в связи с изменившейся исторической и социальной ситуацией, это вызвало сильное чувство разочарования. «Но в простом и темном народе, – писал в этой связи В.Г. Короленко, – надежда еще жила, и нужно было много тяжелых уроков, чтобы ее разрушить».