Хозяева Земли - Эдвард Уилсон

В первом десятилетии этого века эволюция сотрудничества находилась в центре пристального внимания биологов и антропологов. Они пришли к выводу, что это явление возникло в доисторические времена за счет комбинации ряда врожденных реакций. К ним относятся стремление людей добиться высокого положения в обществе, стремление общества сгладить различия, понизив статус тех, кто слишком далеко оторвался от основной массы, и склонность людей по собственной инициативе карать тех, кто отступает от принятых в обществе правил. Все эти поведенческие варианты содержат как эгоистичные, так и альтруистичные элементы. Они тесно сплетены причинно-следственными отношениями и произошли за счет естественного отбора.

Переплетение побуждений сознающего мозга подробно описал, можно сказать, каталогизировал Стивен Пинкер в книге «Чистый лист» (2002):

«Эмоции, связанные с осуждением других: презрение, гнев, недоверие — побуждают человека наказывать обманщиков. Эмоции, связанные с восхвалением других: благодарность, а также чувство, которое можно назвать душевным подъемом, благоговением, растроганностью, — побуждают человека вознаграждать альтруистов. Эмоции, связанные со способностью воспринимать чувства других: сочувствие, сострадание, сопереживание — побуждают помогать нуждающимся. А эмоции, связанные с осознанием собственной личности: чувство вины, позор, смущение — побуждают человека самому избегать обмана или исправлять его последствия».

Неистребимая амбивалентность и двойственность человеческого сознания — следствие того, что им управляют странные законы, унаследованные еще от наших предков-приматов. Помимо прочего, нам свойственно стремление к социальному равенству, которое часто выражается в желании отобрать лишнее у тех, кто, как нам кажется, получил больше заслуженного. Даже члены элитарной прослойки прибегают к невероятным ухищрениям, чтобы подняться еще чуть-чуть по социальной лестнице, лавируя среди завистливых соперников. В таких играх лучшая тактика — вести себя скромно, никогда не выставлять свои достижения напоказ. Дело это непростое. Как заметил французский эссеист XVII века Франсуа де Ларошфуко: «Умеренность — это боязнь зависти или презрения, которые становятся уделом всякого, кто ослеплен своим счастьем; это суетное хвастовство мощью ума; наконец, умеренность людей, достигших вершин удачи, — это желание казаться выше своей судьбы»

Возникновению альтруистичного поведения также способствует так называемая косвенная взаимность — «я помогу тебе, а кто-нибудь другой поможет мне». Простейшие поступки, если их правильно 21

подать, могут создать человеку репутацию филантропа. Такую тактику прекрасно выражает немецкая пословица Tue Gutes und rede dariiber» — «твори добро и говори об этом». Добрая слава открывает двери, приносит друзей и союзников.

Однако, поскольку правила игры общеизвестны, люди, если это им ничем не грозит, всегда готовы осадить выскочку. Они прекрасно чувствуют, кто действительно достоин, а кто только притворяется, и не упустят случая щелкнуть по носу тех, кто пытается пролезть вперед, не соблюдая правила игры. Те, кто хотят равенства, а хотят его практически все, имеют в своем распоряжении страшное оружие — смех. Шутки, насмешки, пародии — сильные пилюли для надменности и мании величия. Остроумие — соль разговора, словесное парирование — тонкое искусство. Хлесткое словцо запоминается надолго. Вспомним один из лучших примеров всех времен — ответ Сэмюэля Фута Джону Монтегю, четвертому графу Сэндвичскому. Тот сказал, что, по его мнению, Фут умрет либо от дурной болезни, либо от петли палача. Футтутже ответил: «Милорд, это будет зависеть от того, спознаюсь ли я с вашей любовницей или с вашими принципами».

Конечно, косвенная взаимность и защита от злоупотреблений репутацией — лишь один аспект человеческого сотрудничества. Все нормальные люди способны к настоящему альтруизму. Только мы из всех животных заботимся о больных и раненых, помогаем бедным и утешаем несчастных, а иногда даже добровольно рискуем собственной жизнью ради незнакомых нам людей. Многие, оказав помощь в экстремальной ситуации, уходят, не назвавшись. Или принижают потом собственный героизм, отделываясь стандартными фразами типа «Я просто делал свою работу», «Уверен, что другие на моем месте поступили бы точно так же».

Истинный альтруизм существует — к такому выводу пришли Сэмюэль Боулз и его коллеги. Он делает группу сильнее и повышает ее конкурентоспособность. Такому альтруизму благоприятствовал естественный отбор на групповом уровне.

Также было показано (хотя и не доказано окончательно), что равенство благоприятно сказывается даже на самых развитых обществах. Страны с самым высоким уровнем жизни (от образования и медицинской помощи до контроля за преступностью и коллективного самоуважения) — это также и страны с самой маленькой разницей между богатейшими и беднейшими гражданами. В 2009 году Ричард Уилконсон и Кейт Пикетт исследовали с этой точки зрения двадцать три самые богатые страны мира и американские штаты, взятые по отдельности. Самый высокий уровень жизни — и минимальное экономическое расслоение общества — были отмечены в Японии, Скандинавских странах и американском штате Нью-Гемпшир. На другом конце диапазона оказались Великобритания, Португалия и остальные США.

Итак, людям приятно работать вместе и следить за соблюдением равенства, но это еще не все. Им доставляет удовольствие видеть, как нарушители несут заслуженную кару. Это относится, например, к тем, кто увиливает от работы (тунеядцы, грабители), и даже к тем, кто, по их мнению, дает обществу меньше, чем должен (богатые бездельники). Пристрастие к чтению детективов и разоблачительных статей в желтой прессе во многом связано с этим глубоко человеческим желанием убедиться, что порок наказан. Люди не просто хотят, чтобы нарушителям досталось, — они готовы лично принимать участие в отправлении правосудия. Отчитать нахала, проехавшего на красный свет, заявить о коррупции в компании, где сам работаешь, сообщить в полицию о готовящемся преступлении — многие охотно на это пойдут, несмотря на то что подобные проявления гражданской ответственности нередко влекут за собой неудобства — как минимум, потерю времени.

При отправлении «альтруистичного наказания» в мозгу активируется передняя островковая доля — мозговой центр, активирущийся также при боли, гневе и отвращении. Такая деятельность выгодна обществу в целом, так как приводит к большему порядку и меньшему расходованию общих ресурсов. Она, как правило, не

основана на расчете, хотя личная заинтересованность «альтруиста» в предотвращении антиобщественных действий тоже может играть определенную роль. Истинный альтруизм основан на стремлении к общему благу племени. Этот биологический инстинкт возник в доисторические времена в результате группового отбора. Наш вид никак нельзя снабдить этикеткой Homo oeconomicus. Он вышел из горнила эволюции чем-то гораздо более сложным и интересным. Мы Homo sapiens, несовершенные создания, раздираемые противоречиями, но упорно продвигающиеся вперед в непредсказуемом, безжалостном и страшном мире. Мы умеем выжимать все возможное из того, что есть в нашем распоряжении.

За пределами обычных альтруистических инстинктов лежит еще одно чувство. Хрупкое и эфемерное по природе своей, оно способно, снизойдя на человека, подвигнуть его на решительные поступки. Это чувство — честь, его истоки — во врожденном сопереживании и склонности действовать совместно. Это высшее выражение альтруизма, возможно, еще спасет человечество.

Конечно, честь — оружие обоюдоострое. Одно его лезвие — преданность и жертвенность на войне. Эти реакции связаны с первичным групповым инстинктом — сплачиваться и защищаться от угрозы извне. В 1914 году, еще до того, как Первая мировая война в полной мере обернулась невыразимой трагедией, эти чувства прекрасно выразил английский поэт Руперт Брук в стихотворении «Мертвые»:

Играй, горнист! В глухой нужде приемлем От них мы Святость, и Любовь, и Боль,

И Честь снисходит вновь владычицей на землю. По-королевски подданных вознаграждая,

И Благородство в нашу возвращается юдоль,

И мы законное наследство обретаем22.

Второе лезвие — честь человека, противостоящего толпе или доминирующим общественным установкам или даже организованной религии. Этот аспект тонко описал философ Квами Энтони Аппиа в книге «Кодекс чести. Как происходят моральные революции» (2010). В приведенном ниже отрывке он говорит о сопротивлении отдельных людей и групп меньшинств против организованной несправедливости.

«Вы можете спросить: при чем здесь честь и чем она отличается от моральных норм? Солдаты, понимающие основы морали, не станут унижать человеческое достоинство пленных. Они осудят тех, кто так сделает. Моральные нормы подскажут женщинам, подвергшимся жестокому насилию, что их насильники заслуживают наказания. Но для того, чтобы солдат не просто сам поступал должным образом и осуждал нарушителей моральных норм, но и настаивал, что нужно что-нибудь сделать, если его товарищи творят зло, нужна честь. Только лишь честь заставляет чувствовать свою причастность к злодеяниям других.