Творения, том 2, книга 1 - Иоанн Златоуст

[1] Это был Македоний. См. Theodor. Hist. XIII.

[2] Т. е. как не повредила трем святым отрокам разженная вавилонская печь.

[3] Константинополь.

[4] Епископ Флавиан.

[5] Так св. Златоуст называет обряды иудейские, которые потеряли всю силу свою с пришествием Спасителя.

[6] Т. е. отнятие у Антиохии некоторых преимуществ.

БЕСЕДА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

О прежнем предмете – возмущении, также о посте, и на изречение апостола: “Радуйтесь всегда в Господе” (Флп. 4:4).

МНОГИЕ, видел я, радуются и говорят друг другу: мы победили, мы одолели; половина поста убыла. Таковых прошу не радоваться тому, что убыла половина поста, а смотреть на то, убыла ли половина грехов – и тогда ликовать. Это действительно достойно радости, это и есть искомое, для этого все и делается, чтобы т. о. исправили мы свои недостатки, чтобы вышли из поста не такими, какими вступили в пост, но омылись и отстали от всех дурных привычек, и так провели священный праздник. А если не так, то нам не только не будет никакой пользы, но и величайший вред от того, что пройдет пост. Не будем же радоваться, что мы прошли поприще поста: это вовсе не важно; но станем радоваться, когда проведем его в добрых делах, чтобы, и по прошествии поста, сиял плод его. И польза зимы обнаруживается особенно тогда, когда она пройдет: зеленеющие нивы и покрытые листьями и плодами деревья видом своим возвещают о пользе, происшедшей для них от зимы. Это же да будет и с нами! И мы зимою, во время поста, пользовались продолжительными и непрерывными дождями, быв непрестанно поучаемы, приняли (в себя) духовные семена и отсекли терния удовольствий. Будем же тщательно хранить принятое, чтобы, и по прошествии поста, процветал плод его, и чтобы по тем благам, которые получим он поста, помнить нам и самый пост. Если мы так настроим себя, то и будущий пост примем с радостью. Многие, вижу я, так малодушны, что теперь же беспокоятся о будущей четыредесятнице; многие, слышал я, говорят, что по окончании поста они не чувствуют радости отдохновения вследствие заботы о будущем годе. Что может быть малодушнее этого, скажи мне? А что причиною тому? То, что с наступлением поста мы не о том стараемся, как бы благоустроить душу, а поставляем пост только в воздержании от яств.

Если бы мы получили от него много пользы к исправлению нравов, то, на самом деле ощущая благие действия его, пожелали бы, чтобы хоть каждый день был пост; никогда не перестали бы любить его, и, ожидая поста, не были унылы и беспокойны. Человека, благонастроенного по уму и пекущегося о своей душе, никакая решительно вещь не может опечалить: он будет наслаждаться чистою и непрерывною радостью. И что это правда, вы слышали, как Павел сегодня убеждал нас и говорил: “Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь” (Флп. 4:4). Знаю, что (исполнение) этих слов для многих кажется невозможным. Как возможно, говорят, человеку непрестанно радоваться? Радоваться не трудно, скажет, быть может, кто-нибудь, но радоваться непрестанно – это мне кажется уже невозможным, потому что нас постигают со всех сторон многие неизбежные скорби. Иной потерял или сына, или жену, или искреннего друга, которые роднее всякого родственника; или понес ущерб в имуществе, или впал в болезнь, или претерпел другое какое-либо несчастие, или огорчен незаслуженной обидой; или (случился) голод или язва, или налог непосильный, или расстроились домашние дела; а впрочем, и не перечтешь всего, что в частном и в общественном быту обыкновенно огорчает нас. Как же, говорят, возможно всегда радоваться? Конечно возможно, человек! А если бы было невозможно, то Павел не стал бы убеждать, не стал бы советовать он, обладающий духовною мудростью. Поэтому я постоянно говорил вам, и не перестану говорить, что, чему нельзя нигде и ни от кого научиться, о том вы можете любомудрствовать здесь. Удовольствий и радости желают все, и для этого все и делают, и говорят, и трудятся. И купец для того плавает, чтобы собрать денег, а деньги собирает для того, чтобы, обладая ими, радоваться. И воин для того сражается, и земледелец для того возделывает землю, и всякий для того занимается своим ремеслом, и ищущие власти для того ищут ее, чтобы наслаждаться славою, а наслаждаться славою хотят для того, чтобы радоваться. Да и всякое дело, как видеть можно, делается у нас для этой цели; и каждый, ее имея в виду, спешит дойти до нее всякими средствами.

Итак, все, как сказал я, любят радость, но не все могут достигнуть ее, потому что не знают пути, ведущего к ней. Многие думают, что богатство бывает причиною радости. Но, если бы оно было причиною, – никто из имеющих деньги никогда не скорбел бы; а между тем, многие из богачей жизнь считают не жизнью, и желают тысячи смертей, когда почувствуют какое-либо огорчение; и если кто печалится много, так они – более всех. Не смотри на их пиршества, ни на их ласкателей и тунеядцев, но на то, что бывает из-за этих (пиршеств), – на разорения, клеветы, опасности, беспокойства, и, что еще хуже, на то, что, подвергаясь этим превратностям, сверх чаяния, богачи не умеют и любомудрствовать и великодушно переносить несчастия. Потому и бедствия представляются им не такими, каковы они – по природе; напротив, и легкое кажется им невыносимым. Не так бывает с бедными: и невыносимое кажется им сносным, потому что они сами уже думали о многом таком. Ведь не столько от свойства вещей, сколько от расположения страждущих зависит, что постигающие нас бедствия представляются то великими, то малыми. И чтобы не приводить мне издалека примеров на то и на другое, возьму их из случившегося с вами. Посмотрите же: бедные все избежали, простые люди избавились от опасности, и наслаждаются полной свободой; а управлявшие городом, содержавшие лошадей, председательствовавшие на играх и исправлявшие другие общественные должности, – эти люди сидят теперь в темнице, боятся до крайности, терпят одни наказание за преступления всех, живут в непрестанном страхе и находятся теперь в самом жалком положении, не по великости опасностей, но потому, что в прежнее время жили в роскоши.

2. И точно, многие, когда мы их утешали и убеждали мужественно переносить несчастие, говорили: "ведь мы никогда ни о чем таком и не думали, и не умели так любомудрствовать; поэтому нуждаемся во многом утешении". Другие опять думают, что здоровье – причина удовольствия. Нет: многие из здоровых и сами тысячу раз желали умереть, не могши перенести постигавших их огорчений. Иные опять говорят, что наслаждение славою, обладание властью и начальствование, и ласкательство от многих доставляют непрестанную радость. И это не так. Да что и говорить о других властях? Если мы взойдем мыслию до самого царского сана, то найдем, что живущий в этом сане окружен множеством огорчений, и тем более имеет неизбежных поводов к скорби, чем большим занят он количеством дел. Нечего уж и говорить о войнах, сражениях и нападениях варваров: (царь) часто боится даже домашних своих. Действительно, многие из прежних царей, избежав рук неприятельских, не избежали козней от своих телохранителей. А поводов к печали у царей столько, сколько волн у моря. Итак, если и царский сан не делает жизни беспечальною, что же другое может сделать это? Из житейского – ничто; а изречение Павлово, при том краткое и малое, – оно одно откроет нам это сокровище. Не нужно много слов, ни продолжительного разглагольствия: размыслим только об этом изречении – и найдем путь, ведущий к истинной радости. Павел не просто сказал “радуйтесь всегда”, но присовокупил и причину непрерывной радости, сказав: “Радуйтесь всегда в Господе”. Радующийся о Господе ни в каком случае не может быть лишен этой радости. Все другое, о чем мы радуемся, превратно, непостоянно и удобоизменчиво; и не только это имеет в себе недостаток, но и то еще, что, и будучи продолжительно, не доставляет нам такой радости, которая бы прогоняла и затмевала печаль, причиняемую нам другими предметами. А страх Божий имеет то и другое: он тверд и неподвижен, и столько источает радости, что мы бываем совершенно нечувствительны к другим бедствиям. Боящийся Бога как должно, и надеющийся на Него, приобрел себе самый корень радости и владеет вполне источником благодушия. И как малая искра, упав в безбрежное море, легко исчезает, так, что бы ни случилось с боящимся Бога, все, упадая как бы в великое море благодушия, угасает и исчезает. А в особенности удивительно то, что такой человек не перестает радоваться и тогда, когда есть причина для печали. Если бы ничто не причиняло печали, не было бы велико для него и то, что он может непрестанно радоваться. Но быть выше всего, когда постигают многие бедствия, повергающие в скорбь, и радоваться среди печали – вот это необычайно! Как никто не удивлялся бы, что три отрока не сгорели, если бы они были вдали от Вавилонской печи, – изумило же всех то, что они, пробыв столько времени среди огня, вышли невредимее не бывших в нем, – так и о святых должно сказать, что, если бы их не постигало никакое искушение, мы не удивились бы, что они непрестанно радуются; а изумления достойно и превышает человеческую природу то, что они, будучи окружены со всех сторон бесчисленными волнами, находятся в лучшем расположении, чем наслаждающиеся совершенною тишиною.