Первая жена (сборник) - Ольга Агурбаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дмитрий вызвал руководителя службы безопасности:
– Петр Степанович, хотел спросить…
– Слушаю!
– Есть у меня одна личная просьба.
Собеседник сдержанно кивнул.
Дмитрий протянул листок из блокнота, на котором были написаны три слова: мужское имя, отчество и фамилия.
Петр Степанович коротко глянул на записку, вернул Дмитрию и задал один вопрос:
– Информация нужна в форме досье или достаточно устного сообщения?
– Не надо досье. Коротко. Устно. Лично от вас.
– Хорошо. Думаю, завтра смогу доложить.
– Спасибо!
За посетителем закрылась дверь, и Дмитрий опять погрузился в размышления.
* * *Лена периодически беседовала с Питером. То мать Ивана звонила, то он сам. Дела у него шли все хуже, но это было вполне предсказуемо. Жаль было мать. Вот уж кто убивался по-настоящему, так это она.
– Леночка! – плакала она в трубку. – Он уходит. А я не представляю, как мне жить одной. Хоть волком вой! Ни детей у меня других нет, ни внуков.
– Анна Семеновна! – пыталась хоть как-то ее успокоить Лена. – Ну что вы раньше времени-то… Может, все еще обойдется. Порой такие чудеса случаются.
– Ой, голубушка! Вы ведь сами прекрасно понимаете, что это он сам… своими руками… Это ужасно! Когда твой ребенок несчастен, это ужасно!
– Я говорила вчера с Иваном. Голос его мне показался бодрым, мы даже посмеялись с ним… Ну да… анекдот какой-то вспомнили. И еще случай смешной из нашей с ним туристической жизни…
– Леночка, спасибо вам… – Анна Семеновна, казалось, немного успокоилась, но вдруг опять сорвалась и расплакалась. – Вы даже не представляете, что значите в его жизни!
Подобные фразы Анна Семеновна произносила и раньше, но Лена не знала, как на них реагировать, и всегда прерывала разговор сама, мол, извините, не могу больше беседовать, или позвоню позже, или еще что-то в этом роде…
С мужем всегда делилась, что вот, звонила мама Ивана, говорила то-то и то-то. Тот хмурился, не очень понимая, зачем тянуть никому не нужную связь. Осознавал, конечно деликатность и трагичность момента, но все же был недоволен. И тем, что Лена расстроена бывает после этих разговоров, и тем, что она вовлечена в эту историю. Выслушивал, молча кивал, вроде бы сочувствуя, но особенно не выказывая интереса и не задавая никаких вопросов. Только кинул как-то раз безапелляционно:
– На похороны не пущу! Даже не спрашивай!
Она вроде бы попыталась не согласиться:
– Как? Это же неправильно!
Он даже не стал слушать:
– Нет! Разговор окончен! – и вышел из кухни. Даже чай не допил. Отодвинул чашку и вышел.
* * *Выйдя замуж совсем девчонкой, Леночка активно открывала для себя взрослую жизнь. Столько шишек себе набила, прежде чем научилась правильному обращению с мужем.
То бежала впереди него, идя в магазин или в гости, и не понимала его нахмуренных бровей и раздражения. Бывало, он буквально шипел:
– Куда ты бежишь? Куда лезешь поперек батьки в пекло. Ты же замужняя дама! Тебе положено на полшага сзади мужа идти, а ты все летишь куда-то, точно стрекоза! – и так обидно произносил он это слово «стрекоза», что она расстраивалась. Послушно брала его под руку и степенно шла за мужем, как, по его мнению, предписывали семейные правила. Однако поначалу ее хватало ненадолго. Она отвлекалась на палатки с цветами или на ароматные пончики, или на предложения сыграть в лотерею… И опять распадалась только-только налаженная гармония молодой пары, и опять муж хмурил брови и все начиналось снова-здорово.
Или, к примеру, дома. Сидит он вечерами, телевизор смотрит. А Леночке охота поболтать с ним, кроссворды вместе поразгадывать, в шашки сыграть. Он отошел как-то по телефону поговорить, а она со вздохом облегчения телевизор-то и выключила. Ой, лучше бы она этого не делала, потому что он орал так, что впору было затыкать уши и бежать из дома:
– Ты что, не понимаешь? Я так отдыхаю! Мне так интересно! Сколько можно повторять? Займись чем-нибудь! Тебе что, делать нечего? Рубашки, в конце концов, погладь мужу! И не трогай ты меня, когда я телевизор смотрю! Сто раз говорил уже!
Леночка недоумевала в такие минуты: а зачем ему вообще нужна семья, если вечера он проводит у телевизора, толком не общаясь со своей молодой женой? Зачем она – молодая, красивая – вообще вышла замуж? Чтобы проводить все вечера дома? В бесконечном созерцании теледебатов, футбола и еще бог весть знает чего…
Правда, со временем вопрос с вечерними программами урегулировался сам собой. Родился сын, и все внимание, понятное дело, переключилось на него. Но для Леночки стало хорошим уроком: нельзя перечить мужу, нельзя идти против воли, нельзя его раздражать! Как-то потихонечку, в обход, на цыпочках. Где хитростью, где юмором… Но вся эта мудрость пришла с годами, а на первых порах тяжело ей с ним приходилось. И любить любила, и гнева его побаивалась.
Странное сочетание. Странное и не очень совместимое. Любовь и страх. Уж либо одно, либо другое. Но видимо, все же не страх, как таковой, а, скорее, опасение, что не угодит, что опять вызовет недовольство, что в семье, боже сохрани, случится разлад. И Леночка по шажочку шла к своей заветной цели – созданию идеальной семьи. Ну насколько это вообще возможно. И насколько так называемый идеал существовал в воображении Леночки.
Спустя несколько лет ей это удалось. Или, наверное, правильнее сказать, им это удалось. Поскольку союз – это дело двоих, и строится он стараниями обоих партнеров. Через несколько лет в семье подрастал смышленый сынок, Леночка превратилась в Лену, защитила диплом, устроилась на работу. Артем выглядел вполне респектабельно. Окруженный заботой и любовью жены, он всегда был безупречно одет, сыт и, казалось, должен бы быть доволен жизнью. Однако, невзирая на все внешние атрибуты успешности и благополучия, что-то точило Артема изнутри. Боялся он расслабиться и никак почему-то не мог допустить полного удовлетворения настоящим. Все ему казалось, что тут Лена не дотягивает до совершенства, там чего-то не дорабатывает. А иной раз специально раздувал скандал на ровном месте, делая из мухи слона или явно придираясь к какой-то мелочи. Лену такое отношение мужа обижало. Но она привыкла проглатывать обиды, все прощая любимому мужу. Он же, скорей всего, хотел лишний раз указать ей, кто в доме хозяин. Как будто кому-то эта истина была непонятна. Или подчеркнуто грубо заставлял себя уважать таким образом, чтобы, не дай бог, жена не расслабилась, не возвысилась, не возгордилась, чтоб опять же помнила, кто в доме хозяин.
В какой-то момент, по прошествии десяти – двенадцати лет, Лена вдруг поймала себя на неприятной мысли: а где любовь? Ее трепетная, искренняя, трогательная любовь – где она? В первый раз, когда эта мысль пришла, она буквально остолбенела: шла из магазина с покупками и вдруг остановилась посреди дороги, поставила сумки на асфальт и чуть не расплакалась… Тогда она просто отогнала от себя эту мысль, как случайную, лишнюю… Ну посещают иной раз людей глупые мысли. Что ж теперь, из-за каждой мысли расстраиваться?
А потом все чаще и чаще, причем в какие-то неподходящие моменты. Помнится, застолье какое-то шло, отмечали праздник у друзей, и тост прозвучал:
– Все влюбленные… Ну все, кто за нашим столом влюблены, целуемся!
На вечеринке присутствовало несколько пар, и все они, кто неловко, стесняясь, а кто, наоборот, уверенно и смело, повернулись друг к другу с бокалами шампанского… Поцелуи опять же получились разные: у кого с объятиями, жаркие, у кого еле коснувшись друг друга губами, кто-то и вовсе прижался щекой к щеке, избежав прилюдной ласки… И только Лена замешкалась. Только она одна из всех не отреагировала на слово «влюбленные» и не повернулась первая к Артему, а просто ответила на его порыв.
Он потом шипел на нее полвечера:
– Ты почему не кинулась меня целовать первая, как все порядочные жены?
Она оправдывалась:
– Ты опередил меня.
– Что значит опередил? А ты о чем думала?
– Артем, ну захотелось мне, чтобы ты инициативу проявил! Разве это плохо?
Видимо, такой ответ его как-то примирил с действительностью, и он успокоился.
Не успокоилась Лена. Это был уже не первый звоночек. И она была вынуждена задуматься и разобраться в своих чувствах. Но по-честному разобраться у нее не получалось. Слишком долго она выстраивала свои отношения с Артемом, слишком много сил вложила она в свою семью, слишком во многом перестроила саму себя, чтобы вот так, запросто что-то неприятное осознать, понять, проанализировать. Что-то такое, что явно из ряда вон, что не входит в ее систему ценностей, что способно подкосить основу столь тщательно выстраиваемого ею здания. Слово «нелюбовь» не годилось, оно даже внутренне не произносилось Леной никогда. Охлаждение? Возможно. И не так уж страшно звучит. Неприятно, конечно, тоже, но не страшно. Усталость? Да, вот оно! Что ж она раньше не догадалась?! Конечно, она просто устала. У ребенка в школе проблемы с дисциплиной, дома только-только ремонт закончили… В отпуск бы ей! В отпуск!
