Французская волчица — королева Англии. Изабелла - Элисон Уэйр

Теперь Изабелла, по сути, сделалась пленницей. Она потеряла статус, мужа, детей, влияние, доходы, друзей и свободу, ее уделом надолго стали глубокая тоска и постоянная тревога.{849} В письме, тайно доставленном Карлу IV, она горько сетовала на потерю земель и слуг-французов, обвиняла Деспенсера в том, что он лишил ее любви мужа, и жаловалась, что с нею «считаются ничуть не более, нежели с какой-нибудь служанкой во дворце короля, моего мужа», которого она называет презрительно «жалким скрягой» или «скупым для меня, но щедрым к другому».{850}

Элинор де Клер теперь постоянно находилась при ней в качестве «домоправительницы» или «chaperone»[87], хотела она того или нет; Деспенсер и король использовали Элинор и как тюремщицу, и как шпионку, — ей было велено постоянно иметь при себе печать королевы и читать все ее письма перед запечатыванием. Изабелла, «в великом гневе»{851}, все же ухитрилась обойти ее надзор и тайно отправила во Францию брату еще одно письмо, где жаловалась на эти новые недостойные притеснения. Но когда потрясенный Карл IV отозвался, гневно потребовав избавить Изабеллу от подобного обращения{852}, Эдуард предпочел проигнорировать его.

Вместо этого 18 ноября он распорядился выплачивать на пищу и питье королевы всего 2920 марок в год, или 1 фунт в день. Более щедрым он оказался относительно содержания ее двора, на которое отвел 1000 марок в день{853} — но заодно издал указ о том, что всякий подданный Франции, не покинувший Англию, должен быть арестован и посажен в тюрьму, а его имущество конфисковано.{854} К этому времени часть служащих-французов Изабеллы уже бежала во Францию, но около двадцати семи человек еще остались, в том числе ее писцы, два капеллана, Томас Бурхард и Пьер де Верной, врач Теобальд де Труа, и супруги Лонге[88]. Все они теперь оказались под угрозой и были размещены в церковных домах, разбросанных по всей стране.{855} Изабелле не позволили даже вернуть им свободу, поручившись за их доброе поведение, хотя другим высокопоставленным особам такое заступничество позволялось.{856} Во Франции Карл IV исходил негодованием и яростью из-за ареста своих подданных, что сильно смутило английских посланников при его дворе.{857}

Хронист из Лэйнеркоста, как и сама Изабелла, был уверен, что именно Деспенсер являлся виновником изъятия земель королевы и ареста ее слуг. Автор из Лэйнеркоста утверждает также, что примерно в то же время Деспенсер убедил короля обратиться к папе с просьбой аннулировать его брак с Изабеллой, и сам направил Роберта Болдока и «нерелигиозного» монаха-доминиканца, Стивена Данхевида, в Авиньон для доставки этого послания. Утверждения хрониста отчасти подкрепляются тем фактом, что Данхевид был в то время действительно направлен с тайным поручением в папскую курию, причем в «Анналах святого Павла» упоминается о слухах про развод.

Сильнее всего должна была поразить королеву не столько мстительность Деспенсера и его желание унизить ее — она могла этого ожидать, — сколько откровенная злоба мужа, проявления которой ей прежде доводилось наблюдать лишь со стороны. Теперь, когда Эдуард разгневался на Карла IV, в результате нашептываний Деспенсера эта злоба обрушилась на нее саму. Она ничем не заслужила такого нестерпимого обращения; многие годы она была терпеливой, верной долгу и преданной женой, хорошей матерью и сознательной помощницей, приобретшей в народе репутацию миротворицы. До 1325 года ни один источник не содержит даже намеков на неверность с ее стороны.

Но теперь ее брак был разрушен, так как «король по наветам [Деспенсера] изгнал королеву»{858}, и ее несправедливо оскорбляли и жестоко наказывали за преступления, которых она не совершала. Всему виной была ненависть порочного фаворита и слабость мужа, допустившего, чтобы этот фаворит так обращался с нею. Бейкер, настроенный к Изабелле враждебно, обвиняет ее в том, что она отказала в своем обществе (и, несомненно, в постели) своему господину — но если это и так, разве могло быть иначе в сложившихся обстоятельствах? Приняв во внимание все известные нам сведения, мы можем уверенно сказать, что львиную долю ответственности за крушение своего брака должен нести сам Эдуард II; именно он неосмотрительно посеял семена будущей трагедии.

О жестокости Деспенсера к королеве было наверняка хорошо известно в дипломатических кругах. Вскоре об этом услышал в Авиньоне папа Иоанн. Он лично написал Деспенсеру, порицая его за грубость и злоупотребление властью, за причинение вражды между государями.{859} Когда Деспенсер, глубоко встревоженный попыткой убить его и короля посредством магических действий с восковыми фигурками{860}, написал папе, умоляя об особом попечении, Иоанн XXII язвительно порекомендовал ему «обратиться к Богу и хорошенько исповедаться, и удовлетворить господа соответственным образом. Никаких иных средств не понадобится».{861} Ясно, что папа уже составил себе нелестное мнение о Деспенсере — возможно, по этой причине мы ничего больше не слышали о просьбе короля насчет развода. Другая причина, видимо, заключается в том, что брак Эдуарда и Изабеллы заключался по настоянию папской курии в интересах установления прочного мира между Англией и Францией, и теперь еще больше, чем когда бы то ни было, сохранить этот союз значило залить цементом трещины в дипломатических отношениях. Кроме того, единственной законной причиной для аннулирования брака могло быть близкое родство, но в свое время предыдущий папа издал грамоту, устраняющую это препятствие; и наконец, развод привел бы к катастрофическим последствиям в вопросе о законности наследования престола сыном разведенных родителей.

Не имея никакой другой информации, мы должны сделать вывод, что если Эдуард II действительно просил папу расторгнуть его брак, он либо получил категорический — но конфиденциальный — отказ, либо сам забрал обратно свое письмо по причинам, которые вскоре станут нам ясны. В этом случае понятно, почему, когда Стивен Данхевид писал донесение королю из Авиньона 7 октября 1325 года, он совершенно не упоминал о каких-либо матримониальных делах.{862}

Эдуард знал теперь наверняка, что ему угрожает не только война с Францией, но также вторжение под руководством Мортимера; Деспенсер узнал осенью, что Мортимер побывал в Эно, пытаясь собрать войско, с намерением отплыть с ним из Голландии или Зеландии и высадиться на восточном берегу Британии.{863} Дипломатические отношения между Англией и Эно уже были подпорчены разногласиями в области торговли, и 24 октября Эдуард написал графу Гильому V д'Эно, протестуя против того, что он дал убежище англичанам-изменникам.{864} Однако граф не обратил на протест никакого внимания. Следующим предприятием Мортимера была попытка сколотить отряд германских наемников на деньги, предоставленные французскими родственниками его жены, семейством Жуан-виль.{865}

Положение было критическое, но папа считал, что все еще можно уладить; где-то в декабре, согласно его указаниям, двое его нунциев в Париже, архиепископ Вьеннский и епископ Оранжский, предложили, чтобы королева Изабелла, известная своими способностями к посредничеству, приехала во Францию ради разрешения кризиса и прекращения распри из-за Гаскони. Возможно, таким путем папа давал понять Эдуарду II, что его брак — ценный дипломатический инструмент, и, лишившись его, король лишь вызовет лавину политических несчастий. Не исключено, что именно по этим соображениям Эдуард решил отказаться от идеи развода.

Бейкер заявляет, будто бы идея направить королеву во Францию исходила от самой Изабеллы: получив от нее призыв о помощи, Карл IV предпринял шаги, чтобы облегчить ей бегство из Англии. Фруассар также утверждает, что Изабелла «тайно приготовилась к отъезду во Францию». В этих утверждениях может быть доля истины, но мнение Бейкера, что Карл нанял Орлитона и Бергерша для обеспечения отъезда королевы, едва ли оправдано, поскольку впавший в немилость Орлитон был не в состоянии просить за королеву.

Конечно Карл IV, может быть, действительно поначалу предложил папе вариант с приездом сестры во Францию с миссией мира по подсказке Изабеллы или по крайней мере в ответ на ее мольбы о помощи.{866} И как только этот путь к спасению чудесным образом открылся перед нею, Изабелла, разумеется, с превеликой радостью воспользовалась им. Позже она сама заметила, что ей так отчаянно хотелось выбраться из западни, что она изо всех сил старалась выказывать дружелюбие к Деспенсеру, лишь бы он не наложил вето на эту идею.{867} Поехать во Францию в качестве чрезвычайного посла Англии значило для нее не только восстановить статус королевы, но и избавиться от притеснений, которые она испытывала дома, вырваться из орбиты ненавистных Деспенсеров. Однако нет никаких доказательств того, чтобы папа, при всем несомненном сочувствии к Изабелле, предусматривал какую-либо иную цель ее поездки, кроме переговоров о мире.{868}