Призраки Дарвина - Дорфман Ариэль

Кэм что-то еще щебетала, а затем умолкла, гадая, не чувствую ли я клаустрофобию, застрявший «послушно и терпеливо», как она выразилась, в комнате после нескольких недель, проведенных под куполом неба в открытом волшебстве океана. Она сама признавалась, что речь ее становится все более поэтичной и менее наукообразной.

— Может, прокрадемся в бар внизу? Я только что проходила мимо, и там пустота, да и кто будет делать фотки в дурацком баре, когда снаружи открываются самые захватывающие виды во вселенной?

Я отказался. Я слишком хорошо знал, кто может фотографировать в глупом баре. Что, если адский Виггинс и его подружка остановились в «Кабо-де-Орнос»; что, если они разболтают, что случилось прошлой ночью, и Кэм от них узнает об обмане? Нет, лучше остаться здесь, упиваясь ее дифирамбами моей осмотрительности.

Я испытал облегчение, когда настало воскресенье и мы смогли без проблем выехать из отеля. Ни одного любопытного туриста в четыре часа утра. Только звездный шатер наверху. Даже туман в небе не приглушал яркость звезд. Еще один благоприятный знак. Я напомнил Кэм, что, согласно легендам кавескаров, души умерших находились там, за этими небесными телами, и вскоре, если у нас все получится, к ним присоединится Генри. Или, возможно, Генри уже там, на небосводе, направляет нас к своему дому.

Наши настоящие провожатые, конечно же, ждали нас на борту. Франо и его жена Эльба были счастливы отправиться с нами на прогулку. «Южный Крест» плавно скользил вдоль пролива — в Пасо-Анчо, мимо Баия-Агуа-Фреска, а затем и острова Доусон.

— Доусон, — задумчиво протянул Вударович. — Там располагались миссии, которые окончательно добили кавескаров. Доусон…

Эльба что-то прошептала мужу на ухо, он покачал головой, она настаивала, и он повернулся к нам:

— Моя жена хочет, чтобы вы знали, что я сам чуть не сгинул там. Военные превратили остров в концлагерь для политических заключенных еще в тысяча девятьсот семьдесят третьем году, после переворота. Я ратовал за права туземцев, поэтому они думали, что я, ну… короче, опасен, но отец Эльбы был полковником, и он вмешался, и вот я перед вами. Забавно было бы оказаться за решеткой там, где томились в заключении патагонцы, которых я изучал и о которых писал, и… Ой, смотрите!

Он указал на горы, где солнце окрашивало девственный снег на наиболее высоких пиках слабым, но все более глубоким светом, который контрастировал с листвой, скалами и ледниками, на которых все еще лежали самые густые тени. Затем розовые вершины гор засияли золотом, потом стали ослепительно-белыми, когда свет стекал в долины, озаряя самые темные уголки и смешивая оттенки оливково-зеленого, серого и пурпурного в самые потрясающие сочетания. Сколько таких восходов Генри созерцал с каноэ, глядя на вершины и на широкие поля, укрытые снегами. Видел ли он, как мы сейчас по дороге в Пасо-Инглес, как ледники сползали к кромке моря? Нам повезло, как и Генри в свое время, когда айсберг врезался в воду всего в ста футах от нас, а затем проплыл мимо. Берега и мысы обильно покрывала растительность всех оттенков зеленого, сам узкий канал насыщенного голубого цвета, как небо над головой, густо усеивали островки — зеленые шапки, которые отражали от глянцевой поверхности каждый объект с такой отчетливостью, что было трудно понять, где заканчивается реальность и начинается отражение.

Мы подумали, что на этой планете не может быть ничего более волшебного, и тут кит выскочил из воды во всем своем величии и завис над бурным горизонтом на целую минуту, казавшуюся вечностью, а затем издал крик из самого неба и исчез в глубинах. Мы были очарованы. Природа подавала нам знаки, что все будет хорошо, она одобряет наше предприятие, и не все еще пропало с тех пор, как более века назад Генри был свидетелем подобного чуда.

А потом, как насмешливое эхо, раздалось механическое жужжание и грохот. Джим ткнул пальцем на север. Гигантский вертолет стремительно приближался, а затем завис над нашим кораблем.

— Требуют, чтоб мы остановились! — Капитан Вулф перекрикивал шум. — Хотят обыскать нас.

— Останавливайтесь, — посоветовал Франо. — Чилийские ВМС злющие…

— А это не чилийцы, — мрачно сообщил капитан. — Это американцы.

Он заглушил моторы.

С вертолета сбросили веревочную лестницу, и по ней спустился офицер спецназа ВМС. Как только он коснулся палубы корабля, Лондон Вулф прыгнул на него с поразительной для человека его возраста ловкостью. Морскому котику, однако, не составило труда завалить нашего чемпиона, уложив старика вниз лицом с заломленной за спину рукой, однако капитан, несмотря на то что вражеское колено упиралось в спину, продолжал крыть соперника по матери, используя разнообразные выражения из своего обширного словаря. Спецназовец еще сильнее вывернул ему руку, так, что едва не сломал ее, и подкрепил словами:

— Пожалуйста, не заставляйте меня делать вам больно, капитан Вулф.

Свободной рукой он помахал, и по лестнице спустились еще два офицера в амуниции. И позади них я увидел, к своему ужасу, — невероятно, но это они! — как в ярком дневном свете Виггинс и Нордстрем спускаются по раскачивающейся лестнице и спрыгивают рядом со мной и Кэм. Доставив человеческий груз, вертолет-амфибия отлетел чуть в сторону и сел на воду. Когда двигатель заглушили, наступившая тишина показалась еще более зловещей, чем гул, раздававшийся до этого. Голос Виггинса прозвучал громко и ясно. В нем не было и намека на Средний Запад. Напротив, человек, который стоял передо мной, родился, вырос и получил образование в Новой Англии. Говорил он мягко и вежливо, только с нотками веселости и иронии.

— Мистер и миссис Фостер, прошу вас следовать за нами.

— А зачем? Что мы сделали? — возмутилась Кэм.

— Агент Нордстрем и я не уполномочены раскрывать цель нашей миссии. Наша задача — в целости и сохранности доставить вас в пункт назначения, указанный начальством.

Франо Вударович взорвался:

— Вы нарушаете чилийский суверенитет, сэр. Мы свободная демократическая страна, и я позабочусь о том, чтобы об этом безобразии сообщили и виновных наказали, будьте в этом уверены.

Виггинс устало извлек из-под пиджака листок бумаги:

— На самом деле нет необходимости показывать вам, профессор, но, учитывая, что вы ничего не можете предпринять, чтобы остановить нас, почему бы и нет? Вот разрешение от главы ваших вооруженных сил генерала Аугусто Пиночета Угарте, вашего собственного бывшего президента, подписанное министром Корреа и министром Рохасом. Учитывая Пакт национальной безопасности, подписанный между Чили и США, бла-бла-бла, американскому флоту разрешено задержать двух беглецов от правосудия, бла-бла-бла.

Вударович не удостоил документ внимания:

— Но вы не можете задержать меня, гражданина Чили. Я расскажу про этот беспредел в ближайшем порту.

— Эй, Нордстрем, — Виггинс покачал головой, — разве чилийцы не предупреждали нас, что этот парень известный нарушитель спокойствия?

— Ага, — ответила блондинка. Казалось, она наслаждалась происходящим. На ее шее висела сатанинская камера, которая заставила меня сбежать из бара «Сотито». Я нервничал, до абсурда больше боясь не ареста, а того, что она расскажет Кэм о моей выходке.

— Но разве они не добавили, что профессор усвоил урок еще в тысяча девятьсот семьдесят третьем году, и тогда ему дали второй шанс, и он не захочет снова плохо себя вести? Держите язык за зубами, профессор. Или будут последствия. А теперь, если вы перестали изображать героя, мы бы хотели, чтобы мистер и миссис Фостер собрали свои вещи и пошли с нами.

— А куда вы их забираете? — со злостью просипел Вулф, все еще прижатый щекой к палубе.

— Вам нужно знать только то, что супруги Фостер не вернутся в Штаты на вашей посудине, капитан. Как вы с этим будете разбираться, не наша забота.

Он подал сигнал спецназовцу, чтобы тот отпустил пленника. Капитан Вулф отказался от протянутой руки и поднялся сам. Он отряхнулся, потупив взгляд, не желая встречаться со мной глазами, словно бы его лишили его идентичности, сорвали маску и одним махом уничтожили все претензии. Несмотря на все бахвальство, он не сдержал своего обещания защитить нас, защитить свой корабль.