Гроза Византии - Александр Красницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как, Изока?
— Сестра сообщила мне, что и сын мой, и дочь томятся в самых страшных подземельях проклятой Византии «для славян понятие „Византия“ было вполне тождественно Константинополю; столицу они и в то время, и после называли именем ее государства».
— Я ничего не понимаю…
— Ты верь моим словам только…
— Я глубоко сочувствую тебе, Всеслав. Ты знаешь, как я и Дир тебя любим!…
— Тогда помогите мне вызволить моих кровных! Помни князь, что вся дружина желает этого, только ты противишься…
— Хорошо! Хорошо! Я поговорю обо всем этом с твоей сестрой.
Всеслав усмехнулся.
— Видно, женщина, князь, тебе ближе и дороже, чем испытанный верный слуга и друг.
Аскольд весь вспыхнул, но все-таки поборол свой гнев и сдержался.
Ведь это был ее брат!…
8. ОПАСНОСТЬ
Аскольд переживал первую весну своей любви.
Он был счастлив, чувствовал это, и все его страхи куда-то далеко-далеко ушли от него, а их место заняла лучезарная радость.
Дир не оправдал его подозрений.
Он, как и все другие в Киеве, преклонялся пред чудной красотой Зои, но сердце его молчало при виде этой красоты. Аскольд понял это чувством влюбленного ревнивца и успокоился. Дир ни в чем не изменил своего образа жизни. Он был ласков и предупредителен с Зоей, но ее общество вовсе не думал предпочитать пирам и охотам, и на первых, от которых теперь удалялся Аскольд, предпочитая им беседы с Зоей, он с большим, чем его названный брат, успехом занимал первое место.
Дружина же роптала.
Для всех — и норманнов, и славян — стало очевидным, что их князь сохнет и сходит с ума по дочери старого Улеба.
— Когда же на Византию? Все готово! — горланил старый Руар.
— Из-за бабы все позабыл!
— Вот принесло ее на беду к нам!…
— И чего это Всеслав смотрит? Ведь всем известно, что его дети томятся у проклятых византийцев.
Всеслав и сам сперва думал, что дело очень неладно. Он начинал уже косо поглядывать на сестру.
«Я ожидал, что она поможет мне, — с тоской думал он, — а она -ничего… Эх, придется на Ильмень посылать, не по нас такие князья!» Однако ему скоро пришлось переменить свое мнение о Зое.
Она сама вывела его из заблуждения.
Молодая женщина уже давно замечала, что брат ее хмурится. Она смутно догадывалась о причинах этого, но пока не разубеждала брата. Дело в том, что и в любви Аскольд оказывался таким же нерешительным, как и в ратных делах.
Зоя видела, что князь влюблен в нее. От ее женского внимания не могло это укрыться. Мало этого, она сама чувствовала, что Аскольд завоевывает все большее и большее место в ее сердце, и с нетерпением ждала объяснения со стороны влюбленного скандинава. Но этого объяснения все не было, Аскольд не решался на него, а какая же женщина, да еще славянская, решилась бы первая идти к мужчине и говорить ему о своей любви?
Наконец она почувствовала, что им нужно объясниться.
Но как?
Тогда ей пришло в голову воспользоваться недовольством брата.
— Что не весел, Всеслав? — спросила она его, улучив время, когда брат зашел к ней в опочивальню как он всегда делал в последнее время, перед отходом ко сну.
— Отчего же мне быть веселым? — угрюмо ответил тот.
— Скажи мне, что у тебя на душе?
— Точно ты сама не понимаешь! Эх, видно придется посылать на Ильмень! Там — действительные воины, а здесь, у нас, какие-то трусливые бабы…
— Ты говоришь про ваших князей?
— Про кого же больше? Про них!…
— Хорошо! Ты пошлешь на Ильмень, что же будет дальше?
— Что? Придет Рюрик, а не он сам, так пришлет к нам Олега; вот мы тогда и посмотрим, что тут будет…
— Да ведь это грозит смертью Аскольду и Диру.
— Туда им и дорога!… Зоя вздрогнула вся.
— Умоляю тебя, Всеслав, погоди делать это…
— Тебе-то что? — удивился брат.
— Как что? Хочешь, я тебе скажу? Я люблю Аскольда.
— Ну а я люблю своих детей и каждую минуту страдаю за них!…
— Ты помнишь, что я говорила тебе в первую после разлуки встречу?
— Что?
— Я пришла сюда ради мести за отца!
— А, между тем, из-за тебя Аскольд все откладывает и откладывает поход.
— Он не будет больше делать этого.
— Уж не ты ли его заставишь?
— Я!
Всеслав презрительно усмехнулся.
— Оставим это, — сурово вымолвил он, — скажу тебе только одно, что я, пожалуй, и не рад теперь твоему возвращению в Киев.
— Когда ты узнаешь все, ты будешь обрадован.
— Вряд ли!
— Поверь мне…
Брат и сестра некоторое временя молчали.
— Только еще раз, молю тебя, Всеслав, погоди посылать на Ильмень!… Клянусь тебе, Аскольд поведет вас…
— Сказал он тебе, что ли?
— Скажет!
— Когда?
— Скоро, очень скоро…
Тон ее голоса был так уверен, что Всеслав вдруг почувствовал себя убежденным.
— Хорошо, сестра, я повременю немного, только очень немного, иначе, если не я, так другие пошлют за Рюриком. Все томятся этим бездействием, а тут вот получены вести, что к нам едут византийские купцы, да на этот раз не просто так, а с дарами от самого византийского императора… Ох, уж эти дары!… Примут их князья, отложат поход — вот и полетит весть на Ильмень…
Зоя внимательно слушала слова брата.
«Медлить нечего! — с тоской думала Зоя. — Если я не заставлю Аскольда идти на Византию, ему придется плохо»…
9. ЧАРЫ ЛЮБВИ
Едва только наступил вечер, Зоя, укутанная с ног до головы, вышла из покоев.
Перед палатами князей, где она жила вместе со своим братом Всеславом, была обширная поляна, на которой Аскольд и Дир давали пиры киевским людям, а со всех других сторон раскинулся густой плодовый сад.
Конечно, норманны и жители Киева развели сад с самыми прозаическими целями — иметь всегда плоды и ягоды для княжьего стола, но Зоя решила воспользоваться им для своих целей.
Она знала, что окна покоев Аскольда выходят в этот сад, и что в этот вечер Аскольд, по своему обыкновению последнего времени, был дома.
Вечер был чудный, какие могут быть только на юге в начале осени. Полная луна с высоты небес заливала весь сад своим ярким светом. Кругом все было тихо. Киев давно уже спал. Плодовые деревья и гряды с ягодами струили свой аромат…
Молодая женщина осторожно обошла палаты князя и взглянула в сторону окон.
Окно в покое Аскольда было раскрыто настежь.
Зоя улыбнулась, потом тихо, тихо, как бы про себя запела:
По дружке тоскует горлица,По дружке, по ясном соколе;Не летит в ее он гнездышко,Позабыл свою подруженьку.Истомилась грудь высокая,Истерзалось сердце бедноеПо желанном друге-соколе,По его по ласкам искренним.
При лунном свете она заметила, что у окна показалась статная фигура Аскольда.
