Брачный приз - Вирджиния Хенли

— Как мы проберемся за городские ворота, а тем более в Тауэр?

— Остановимся в Вестминстере и захватим с собой Ричарда Корнуэльского. Это он велел не впускать меня. Пусть отдаст другой приказ!

— Послушай, не стоит говорить Розамонд о том, что ты больше не поддерживаешь де Монфора.

— Рано или поздно она сама обо всем узнает, друг мой. Тебе так или иначе придется ей все рассказать.

— Только не сейчас. Она точно не поможет тебе, если узнает! Элеонора и Симон для нее все равно что мать и отец.

— Я нем как рыба. Ведь мы всегда свято хранили секреты друг друга, — поклялся Эдуард.

Все было улажено. Розамонд переодели в шоссы и камзол Гриффина, чтобы в случае чего они смогли сойти друг за друга. Когда небольшой отряд прибыл в Вестминстер, Роджер направился к конюшне вместе с Розамонд и обоими оруженосцами, а лорд Эдуард занялся поисками своего дяди.

Он отсутствовал около часа, но, разумеется, почти все это время Ричард рассыпался в благодарностях племяннику за разрыв с де Монфором и возвращение в лоно семьи. Ричард Корнуэльский был более чем счастлив отвезти племянника в Тауэр в собственной барке, чтобы принц смог увидеться с Элеонорой и уверить королеву в своем повиновении.

Розамонд, следуя наставлениям мужа, оставалась на корме, стараясь скрыть лицо от Ричарда Корнуэльского. Роджер не хотел, чтобы Розамонд подслушала разговор Эдуарда с дядей, поэтому стоял рядом, показывая ей самые красивые здания Лондона.

— Которое из них Дарем-Хаус? — расспрашивала она. Роджер вытянул руку, показывая:

— У них свой причал. Когда я соберусь навестить Деми, скорее всего возьму лодку вместо того, чтобы скакать целых двадцать пять миль! — Спеша сменить тему, он показал на возвышающиеся здания: — Все это — Нью-Темпл. Там ведут дела менялы и золотых дел мастера. Они ссужают деньги, а в залог берут товары или имущество.

Розамонд невольно задалась вопросом, занимал ли и он когда-нибудь у ростовщиков, но прикусила язычок. Ее не должно касаться его прошлое. Пора думать о настоящем и будущем.

Перед ними лежал великий город Лондон, его бесконечные улицы, многочисленные переулки и строения. От воды несло таким смрадом, что Розамонд поспешно зажала нос. Река, донельзя грязная, пестрела маленькими лодками. На поверхности плавал мусор и вздутые трупы животных. Над головами с криками носились чайки, выуживая дохлую рыбу и отбросы.

— О, это так…

— Омерзительно? — сочувственно поинтересовался Род.

— Нет! Завораживает… Потрясает. Никогда не видела ничего подобного! — Розамонд в волнении привстала.

— Садись и держись покрепче, мы вплываем под Лондонский мост.

Роджер дернул Розамонд за камзол, и она схватилась за шляпу, боясь, что ее снесет ветром. Барка набрала скорость и закачалась на волнах прилива. Лодочники старались, чтобы ее не развернуло против течения. Барка влетела под мост, едва не столкнувшись с каменной аркой, и почти сразу перед ними возникла громада Тауэра, выстроенного когда-то норманнами.

Когда Ричард Корнуэльский велел лодочникам плыть через Ворота изменников, Роджер всмотрелся в лицо Эдуарда, пытаясь понять, мучает ли принца совесть, но тот и бровью не повел. Род долго гадал, способен ли он вообще испытывать подобные чувства.

Оуэн последовал за своим господином. Сзади шествовал Роджер вместе с Гриффином и переодетой женой. Взбираясь по каменным ступеням, Розамонд, не привыкшая носить оружие, споткнулась и едва не упала. Пришлось послать мужу извиняющийся взгляд.

— Неуклюжий олух! — пробормотал он. — Смотри под ноги, а не глазей по сторонам, валлийская деревенщина!

Розамонд поспешно опустила голову и, упорно глядя в пол, добралась до верхнего этажа. Ричард вошел в королевские покои, оставив спутников за дверью. Вернувшись, он объявил:

— Королева согласна тебя принять, Эдуард. Советую изобразить раскаяние.

Он привел их в маленькую приемную, и Эдуард шагнул к двери справа. Он заранее описал Розамонд расположение помещений, и она, понимая, что нельзя терять времени, проскользнула в левую дверь и с уверенным видом пересекла еще две комнаты, хотя в душе дрожала от страха. Маленькие окна почти не пропускали света, и Розамонд обрадовалась, заметив мальтийскую болонку Элеоноры. Песик подбежал к ней, виляя хвостом, но Розамонд уже увидела двух фрейлин, занятых вышиванием в компании принцессы. Элеонора поднялась, подхватила болонку и извинилась перед оруженосцем.

Розамонд стащила шляпу.

— Это я, Элеонора! Меня прислал принц Эдуард!

Принцесса поспешно отпустила дам. Оставшись наедине с Розамонд, она повела мнимого оруженосца в спальню и плотно прикрыла дверь.

— О, как ты храбра, что решилась на такое ради меня!

— Нет, это вам следует быть храброй. Эдуард прибыл, чтобы увезти вас в Виндзор. Скорее поменяйтесь со мной одеждой и уходите с мужем под видом одного из оруженосцев.

— Но как можно наряжаться мужчиной? — отпрянула Элеонора.

— Если смогла я, значит, и вам не зазорно. Считайте это веселой игрой, — настаивала Розамонд. — Хотите, чтобы я вернулась и объяснила Эдуарду, что вы струсили?

— Нет-нет! Но что станется с вами, когда вас найдут?

— Ничего страшного. Я леди де Лейберн, им придется меня отпустить. Я привезу ваших фрейлин и песика в Виндзор, — пообещала Розамонд.

Она сбросила плащ и помогла принцессе освободиться от платья. Потом стащила сапоги, развязала шоссы, и Элеонора нерешительно попыталась натянуть их на свои округлые бедра. Розамонд завязала тесемки и накинула на нее широкий свободный плащ.

Сапоги оказались слишком большими для маленьких ножек принцессы, но она вышла из положения, быстро отыскав свои собственные сапожки для верховой езды. Розамонд низко нахлобучила шляпу на голову принцессы, чтобы никто не увидел цвета волос оруженосца. Удовлетворенная делом своих рук, она надела платье Элеоноры и спрятала светлые волосы под кружевной мантильей.

— Смотрите под ноги, чтобы не споткнуться о меч, — наставляла Розамонд принцессу, сжимая ее дрожащую руку. — Все будет хорошо. Помните, это только игра.

Она провела Элеонору через бесконечный лабиринт помещений и подтолкнула к двери, за которой ждал Роджер. Оруженосцы окружили принцессу, а де Лейберн с ободряющей улыбкой поднес палец к губам.

Следуя совету дяди, Эдуард принял покаянный вид, но не сумел долго выносить высокомерия и чванливости собственной матушки. Уже через несколько минут он заметался по комнате, как пойманный лев.

— Сомневаюсь, чтобы отец простил тебе предательство, разве что на коленях станешь молить о милости, — повторяла она.

— Этому не бывать! — вскинулся Эдуард. — Королю нужны не мои колени, а сильные руки. Кстати, я увожу своих людей и Элеонору в Виндзор.