Страшила - Майкл Коннелли

— Да какая, на хрен, разница? Надеюсь, она не будет писать у меня в машине?

— Не беспокойся, я только что ее выгулял.

— Ну и отлично.

Карвер завел мотор и начал выезжать с парковочной площадки у дома.

— Ты дом-то запер? — спросил он.

— Конечно. Я всегда запираю дверь, когда выхожу гулять. Соседские детишки способны на всякие мелкие пакости. Знают, что я живу один.

— Умно поступаешь.

— Так куда мы все-таки едем?

— Туда, где живет Фредди Стоун.

— О'кей, расскажи мне наконец, что происходит и каким образом все это связано с ФБР.

— Я же сказал, что это надо видеть.

— В таком случае объясни, что ты хочешь мне продемонстрировать. Ты разговаривал со Стоуном? Спросил у него, где он все это время шлялся?

Карвер покачал головой:

— Нет, я с ним не разговаривал. Сегодня я специально поехал к нему очень поздно, поскольку надеялся-таки застать дома. Там его не оказалось, зато я нашел у него кое-что любопытное. Разработки по веб-сайту, о котором расспрашивали парни из ФБР. Этот веб-сайт — его рук дело.

— Иначе говоря, как только он услышал о визите фэбээровцев с ордером, так сразу и задал стрекача?

— Похоже на то.

— Необходимо позвонить в ФБР, Уэсли. Мы не должны производить впечатление людей, которые покрывают этого парня, что бы он там ни сделал.

— Но если информация такого рода попадет в газеты, то это может дурно отразиться на бизнесе.

Макгиннис покачал головой.

— Издержки, конечно, будут, но тут уж ничего не поделаешь, — взволнованно произнес он. — Попытка замести следы может нам аукнуться куда сильнее.

— Ладно. Сейчас приедем к нему, а уж от него позвоним в ФБР. Ты помнишь фамилии тех двух агентов?

— Их карточки остались у меня в офисе. Одного звали Бантам. Я запомнил это, потому что он такой здоровенный парень, а фамилия у него «куриная». Бантамами называют маленьких задиристых петушков, а еще — боксеров-легковесов, которые раза в два меньше и легче этого агента.

— Точно. Я тоже вспомнил, как его зовут.

Неожиданно перед капотом их машины вспыхнули огни «Феникса» — высочайшего жилого комплекса в центре города. Карвер замолчал, Макгиннис тоже перестал разговаривать — уж больно величественное оказалось зрелище. Одна только собачка Макгинниса дрыхла на заднем сиденье и ничего этого не видела.

У Карвера в ушах снова зазвучала музыка, которую он слышал во сне. Зачем, спрашивается, он прошел тогда весь тот длинный коридор, чтобы добраться до ослепительно освещенной сцены? Карвер знал ответ, но хранил его в самых глубоких тайниках подсознания, куда никому не было доступа.

Глава десятая

Пятичасовые новости

В субботу я так и не вышел из отеля, хотя некоторые репортеры из субботней смены звонили мне и приглашали в «Ред уинд» после работы на выпивку. Они отмечали тот знаменательный факт, что репортаж с различными приложениями уже второй день появляется на первой странице. Последним вкладом в эту тему была статья, повествовавшая о выходе на свободу Алонзо Уинслоу, а также о ходе розысков подозреваемого по делу «Труп в багажнике». Честно говоря, я не испытывал большого желания отмечать успехи истории, которую у меня отобрали. Да и в «Ред уинд» мне не хотелось идти, поскольку местные умники развесили там над писсуарами первые страницы наших разделов: новостного, криминальных событий, спортивного, да и всех прочих. Зато в зале установили плазменные экраны, настроенные на волну таких телевизионных монстров, как «Фокс», Си-эн-эн и «Блумберг». Стремились в оскорбительно-шутливой форме продемонстрировать посетителям, что время классической журналистики уходит.

Вместо похода в «Ред уинд» я решил посвятить субботу работе над файлами, задействовав, помимо собственных материалов, попавшие мне по случаю заметки Рейчел. С ее отъездом в Вашингтон профилирование преступника было отдано на откуп неким неизвестным мне парням из объединенной следственной группы или из Квонтико, к чьим способностям в этой области я, знавший о талантах Рейчел, относился весьма скептически. Кроме того, это была моя история, и я собирался довести ее до конца. Более того, опередить, если удастся, официальное расследование.

Я работал до поздней ночи, собирая воедино и анализируя детали из жизни двух жертв в поисках некоей глубинной связи между ними, о которой не уставала повторять Рейчел. Эти две женщины родились в небольших городах и мигрировали оттуда в два разных мегаполиса в двух разных штатах. Насколько я понял, их жизненные пути никогда не пересекались, если не считать того, что Дениз Бэббит могла-таки слетать разок в Лас-Вегас, дабы принять участие в массовом шоу «Феммез фаталь» в заведении «Клеопатра».

Могла ли эта поездка, даже если она и впрямь имела место, быть тем самым связующим звеном, объединявшим обеих женщин? Я лично сильно в этом сомневался.

Отбросив эту ниточку как бесперспективную, я решил подойти к делу с совершенно другой точки зрения. А именно с точки зрения преступника. Взяв блокнот Рейчел и открыв на чистой странице, я начал записывать на ней все, что, по моему мнению, «несуб» должен был знать, чтобы осуществить оба этих преступления, сообразуясь со своим методом, временными рамками и выбранным местом. Задача оказалась не из простых, и около полуночи я почувствовал, что совершенно вымотался и уже мало что соображаю. Преклонив голову на пачки разбросанных по кровати бумаг, я сам не заметил, как уснул.

От овладевшего мной тяжелого забытья меня избавил в четыре часа утра звонок ночного портье, чему я только порадовался, так как созерцать в своих снах мертвые глаза Анджелы мне уже было невмоготу.

— Слушаю вас, — сказал я в трубку хриплым со сна голосом.

— Мистер Макэвой, прибыл ваш лимузин.

— Мой лимузин?

— Управлявший им парень сказал, что он из Си-эн-эн.

Я совершенно забыл о том, что отдел по связям с общественностью газеты «Таймс» здорово подставил меня в пятницу, принудив выступить на раннем всеамериканском воскресном телешоу, начинавшемся в восемь утра и продолжавшемся до десяти. Проблема заключалась в том, что оно проходило с восьми до десяти на Восточном побережье, в то время как на Западном этот временной промежуток начинался в пять и заканчивался в семь. В пятницу продюсер еще не знал, в какую часть шоу телевизионщики собираются втиснуть мою скромную особу, поэтому велел мне на всякий случай быть готовым к пяти утра.

— Скажите ему, что я спущусь через десять минут.

Мне, однако, понадобилось не менее четверти часа, чтобы принять душ, побриться и натянуть единственную оставшуюся у меня в запасе рубашку, которую можно было, пусть и с некоторой натяжкой, назвать чистой. Водителя мое небольшое опоздание, похоже, нисколько не обеспокоило, и он, лениво покручивая баранку руля, покатил на небольшой скорости к Голливуду. Движение на улицах было редкое, и поездка оказалась на удивление приятной.

Наш автомобиль, в сущности, к категории лимузинов не относился. Это был просто большой «линкольн-таун». Год назад я написал серию статей об адвокате, который, расследуя одно дело, буквально дневал и ночевал в просторной задней части этого автомобиля, в то время как клиент возил его по нужным местам. В данный момент я тоже сидел в задней части такого же «линкольна», и мне понравилось там ездить. Оттуда открывался отличный вид на утренний Лос-Анджелес.

Небоскреб Си-эн-эн находился на бульваре Сансет недалеко от здания Голливудского отделения полиции. Пройдя через пункт охраны, я поднялся в студию, где немедленно подвергся допросу с пристрастием по дальней связи со стороны обозревателя из Атланты, желавшего внести завершающие штрихи в свое воскресное шоу «Си-эн-эн ньюс». Затем меня отвели в другую студию, с зелеными стенами, где я увидел Ванду Сессамс и Алонзо Уинслоу. Не знаю почему, но меня шокировало, что их подняли в такую рань и поместили в совершенно непривычную им обстановку студии только для того, чтобы они могли обменяться со мной несколькими словами. Вряд ли они чувствовали себя здесь комфортно.

Ванда посмотрела на меня так, словно видела впервые в жизни. Алонзо, похоже, клонило в сон, и его глаза напоминали щелочки.

— Ванда, вы помните меня? Я репортер Джек Макэвой. Приезжал к вам месяц назад.

Она согласно кивнула, щелкнув при этом плохо пригнанными зубными протезами. Когда я был у нее дома, она их не носила.

— Совершенно верно. Вы тот самый тип, напечатавший в своей газете кучу всякой лжи про моего Зо.

Это заявление взбодрило Алонзо и заставило поднять голову.

— Но ведь он вышел на свободу, не так ли? — сказал я.

Я подошел к ним и протянул руку ее внуку. Он осторожно и не без колебаний пожал ее, но мне показалось, что парень не до конца отдает себе отчет в том, кто я такой.