Реальная угроза - Олег Авраменко

Сержант Липкин был признан виновным в попытке преднамеренного убийства и приговорён к высшей мере наказания. Апелляцию он подавать не стал, и через две недели его казнили. Я не знал, получил ли он наперёд деньги, а если да, то остались ли они у семьи или их вернули себе заказчики неудавшегося покушения. Впрочем, меня это мало заботило. Я позвонил в «Ю. Л. Кэмикл» и распорядился, чтобы дочь сержанта бесплатно обеспечили необходимым для её успешного лечения количеством эндокринина. Благодарности от семьи Липкина, разумеется, не последовало; но и от лекарства они не отказались.

Слова Хашеми о том, что безнравственно наживаться на чужом горе, неожиданно больно задели меня. Не только из-за отца, но ещё и потому, что я чем дальше, тем сильнее ощущал свою причастность к Ютланду и не мог оставаться равнодушным к подобным обвинениям. Тем более, что они были несправедливыми. Для удешевления эндокринина следовало резко увеличить его производство, что требовало значительных капиталовложений. Притом «живых» капиталовложений — в человеческий труд; а как верно заметил Павлов, деньги без товарного обеспечения — пустые бумажки. Ютландские экономисты давно подсчитали, что для насыщения планетарных рынков эндокринином необходимо создать свыше двадцати миллионов рабочих мест. Всех этих людей нужно кормить, одевать, обеспечивать их прочие потребности, а вдобавок — каким-то образом восполнить вакуум в других секторах экономики, вызванный массовым оттоком работников в эндокрининовое производство. Проблему можно было решить только одним способом — открытой интеграцией в систему межпланетного разделения труда.

К сожалению, даже при таких условиях нельзя за несколько дней насытить рынок эндокринином. И за несколько месяцев тоже. Получалось, что в любом случае Ютланд подвергся бы агрессии, а другие планеты, как и сейчас, не очень-то рвались бы нам на помощь. Только тогда, без боеспособных вооружённых сил, мы не имели бы никаких шансов выстоять…

После покушения я решил было перевезти родных Элис и Лины на Вавилон и здесь поместить их под надёжную охрану. Однако в этом намерении я столкнулся с категорическими возражениями Элис, а родители Лины сами отказались куда-либо переезжать. У них была работа, у их детей — школа, и они не собирались бросать привычную жизнь из-за возможных неприятностей. Впрочем, они всей семьёй навестили нас, погостили пару недель, но затем вернулись обратно на Октавию.

В ответ на мои уговоры остаться отец Лины сказал:

— Опасность грозит тебе, Александр, а не нам. Ну ещё Лине с Элис, которых ты любишь и через которых тебя могли бы шантажировать. А мы так себе, сбоку припёка. Если допустить, что кого-нибудь из нас похитят, то Линочка, конечно, будет очень горевать. Но ничто не заставит её причинить тебе вред — даже угроза нашей смерти. У тебя умные враги, они это понимают.

Мне очень понравилась вся родня Лины — и отец, и мать, и оба брата, двенадцатилетние близнецы. На них я тоже произвёл неплохое впечатление, и за те две недели, что они провели с нами, стал чувствовать себя членом их семьи. Правда, госпожу Каминскую немного смущало, что кроме её дочери у меня есть ещё одна девушка; зато господин Каминский отнёсся к этому философски. Однажды он заметил:

— По-настоящему я волновался, когда Линочка всё чаще стала погуливать в розовую сторону. А теперь с ней всё в порядке. Ваша троица для неё идеальный компромисс. И для Элис, кстати, тоже. — Он ухмыльнулся. — Да и ты, Александр, неплохо устроился…

На сей счёт я полностью разделял мнение своего будущего тестя. Я дорожил своим счастьем и не хотел, чтобы кто-то нарушил нашу идиллию. А реальная угроза по-прежнему исходила от Кортни Прайс, которая продолжала очень тонко и ненавязчиво обхаживать Элис и Лину. Девушки отказывались поговорить с ней по душам, не без оснований опасаясь, что такой разговор закончится крепкой ссорой, а они, между тем, дорожили её дружбой.

Что же касается меня, то в тех случаях, когда я заставал Прайс одну, она, словно предчувствуя неприятности, сразу заводила речь о делах. В конце концов я сообразил — и для этого мне понадобилось много времени, — что Кортни действительно всё знает и умышленно избегает разговора на личные темы. Впрочем, понимание ситуации мне совсем не помогло — как и раньше, я каждый раз попадался на её уловку, а потом мне оставалось только ругать себя за недостаточную твёрдость.

Когда до завершения нашей работы на Вавилоне оставалось лишь полмесяца, я решил, что дальше тянуть нельзя, и подготовил приказ о назначении Прайс пилотом на один из недавно приобретённых кораблей, который должен был отправиться на Ютланд через неделю. А в свою команду я решил взять одного из эриданцев — молодого суб-лейтенанта, который не участвовал в заговоре, но вылетел из ВКС Октавии за компанию со своим дядей, участником путча семнадцатилетней давности.

Однако я не мог поступить совсем уж по-свински, поставив Кортни перед уже свершившимся фактом. Прежде чем завизировать её перевод в ведомстве коммодора Максимова, я отправил Элис и Лину погулять по штаб-квартире, а сам связался с отделом ВПК и попросил прислать лейтенанта Прайс ко мне в кабинет.

Явившись, она буквально с порога произнесла:

— Привет, кэп! Так ты уже в курсе?

— В курсе чего? — спросил я и тут же понял, что опять позволяю увести разговор в сторону.

Кортни с невинной миной на лице объяснила:

— Ну, насчёт зарконских катеров. Помнишь, я о них рассказывала? Их сняли с продажи и готовят к отлёту.

Я безразлично пожал плечами.

— Этого давно следовало ожидать. Они не пользуются спросом, вот их и забирают обратно.

— Не всё так просто, кэп. Крейсерская скорость этих катеров — два и шесть десятых световых лет, до Заркона им чуть больше трёх суток пути. А их, по нашим данным, готовят к длительному полёту. Мало того — на каждый монтируют вторую пару излучателей.

— Может, мы тайком купили их? — предположил я. — Однако скрываем это, стыдимся признать, что позарились на такую рухлядь.

Я помнил, что не так давно подписывал документы на приобретение катеров. Хотя, кажется, это были высококачественные корабли, способные совершить перелёт до Ютланда всего с двумя промежуточными остановками для профилактики и «остывания» ходовых систем.

— Я спрашивала у министра Новака, — ответила Прайс. — Но он это отрицает. А дополнительные излучатели сильно обеспокоили его.

Я задумался.

— Ладно. Допустим даже, что зарконские катера купили тяньгонские агенты, чтобы послать их вдогонку за своим флотом. Или представители фармацевтического консорциума — с той же самой целью. Что из этого? Сотня истребителей — подумаешь, подкрепление!

Однако Кортни не была настроена так безмятежно.

— Кто знает, кэп. А вдруг они придумали, как устранить дефект в их вооружении.

— Ну и пусть… Кстати, что у них за вооружение? Стандартное?

— Не совсем. Есть одна новинка, теоретически многообещающая. Но на практике получается пшик. Вроде того, как открываешь бутылку с этикеткой шампанского, а там — яблочная шипучка.

— Объясни подробнее, — попросил я.

Прайс обошла стол, пододвинула к моему креслу стул, устроилась рядом со мной перед терминалом и принялась манипулировать с консолью.

— Вот смотри, это фрагмент зарконского рекламного ролика.

В космосе на фоне ярко сияющих звёзд плыл корабль. Старьё старьём, годное лишь в утиль; видимо, для испытаний зарконцы не могли пожертвовать чем-то поприличнее. В левом верхнем углу экрана появился маленький катер, из его орудий, установленных на крыльях, вырвались светло-голубые лучи и, с лёгкостью проникнув сквозь защитное поле, вонзились в излучатели корабля-мишени.

— Светятся в вакууме, — заметил я о лучах. — Это на самом деле или для наглядности?

— Да вроде на самом деле… Смотри дальше.

Вопреки моим ожиданиям, излучатели не взорвались. Вместо этого они внезапно заработали на малой мощности, но в явно неконтролируемом режиме. Корабль-мишень стал беспорядочно отстреливаться, но катер, проворно уклонялся, исчезая в одном месте и появляясь в другом (нырял в апертуру, затем так же быстро всплывал), а в перерывах методично поливал противника огнём из плазмотронов, пока не пробил защитное силовое поле. Цель была поражена.

— Очень интересно, — сказал я. — Как я понимаю, те штуки, стреляющие голубыми молниями, выводят из строя излучатели и противник лишается возможности совершать манёвры погружения-всплытия.

— Теоретически, да. Если отвлечься от практики, то всё верно. Или почти верно. «Те штуки» официально именуются зарконскими вакуумными парализаторами, сокращённо — «звапы». Они не выводят излучатели из строя, а лишь парализуют их; а если воспользоваться более удачной аналогией, то погружают в кататоническое состояние. Излучатели замыкаются на себе, черпая энергию из вакуума, и не реагируют на внешнее воздействие. Причём не имеет значения, работают ли они в момент залпа — ведь в их стержневых ускорителях всегда сохраняется остаточный заряд.