Арманд и Крупская: женщины вождя - Борис Соколов

Жму руку.

В Кларане (и около) есть много русских богатых и небогатых русских социал-патриотов и т. п. (Трояновский, Рубакин и проч.), которые должны бы попросить у немцев пропуска — вагон до Копенгагена для разных революционеров.

Почему бы нет?

Я не могу этого сделать. Я «пораженец».

А Трояновский и Рубакин + Кº могут.

О, если бы я мог научить эту сволочь и дурней быть умными!..

Вы скажете, может быть, что немцы не дадут вагона. Давайте пари держать, что дадут!

Конечно, если узнают, что сия мысль от меня или от Вас исходит, то дело будет испорчено…

Нет ли в Женеве дураков для этой цели?..

В такие моменты, как теперь, надо уметь быть находчивым и авантюристом. Надо бежать к немецкому консулу, выдумывать личные дела и добиваться пропуска в Копенгаген, платить адвокатам цюрихским: дам 300 frs, если достанешь пропуск 4 немцев… Quant а moi je ny comprends rien, mais absolument rien…» (Что касается меня, то я ничего не понимаю, абсолютно ничего» (фр.). — Б. С.)».

В этом письме — весь Ленин. Люди, даже те, к кому вождь питает несомненную симпатию, для него — только средство для достижения определенных политических целей. В данном случае — для того, чтобы любой ценой как можно скорее добраться до России. И в выражениях Ильич, по обыкновению, не стесняется. Совершенно незнакомых людей, которых к тому же собирается использовать «в темную» для получения заветных паспортов и пропусков, не задумываясь, называет «дурнями» и «сволочью». А ведь у них в связи с этим делом впоследствии могли быть крупные неприятности с полицией! В принципе — этот тот же случай, что и со знакомыми Елизаветы К., которым Ильич собирался втихую подсунуть детские кубики, начиненные нелегальной литературой. И вполне возможно, что Ленин лукавил, когда писал Инессе, будто германские власти могут отказать в пропусках до Копенгагена, если узнают, что инициатива исходит от него. Вероятно, просто не хотел подчеркивать тот факт, что деятельность большевиков объективно была в интересах Германии. И ленинский расчет, как известно, оказался верен. Слишком выгодно было немцам, чтобы пораженчески настроенные социал-демократы поскорее оказались в России и продолжили свою работу по разложению как армии, так и гражданского населения. Поэтому запломбированный вагон для проезда Ленина и его товарищей через Германию был, как известно, в конце концов предоставлен.

А вот настоящая загадка, неразрешенная до сих пор, — почему Инесса сначала упорно отказывалась возвращаться в Россию? Тут можно выдвинуть несколько версий. Вариант с плохим состоянием здоровья, который в качестве предположения упомянул в своем письме Ленин, не кажется очень убедительным. Ведь о каких-то серьезных заболеваниях Инессы Ильич в предшествовавшие несколько месяцев ничего не говорил. Только о переутомлении и расшатанных нервах. Но как раз в России встреча с детьми, возвращение к активной работе могли по-настоящему встряхнуть Инессу, придать ей новые жизненные силы.

Характерно, что и прежде Арманд не выразила особого энтузиазма по поводу ленинского предложения поехать во Францию и выступить там с докладами для русских и французских социалистов. Создается впечатление, что на самом деле Инессе вовсе не хочется покидать Кларан. Что же, или, всего вероятнее, кто же, ее там держит? Может быть, Инесса опять влюбилась? В безвестного русского эмигранта или какого-нибудь симпатичного швейцарца? Вряд ли когда-нибудь на этот вопрос мы получим точный ответ. А может, Инессе надоел статус подруги, и она добивалась от Ильича обещания, что если не сейчас, так в будущем, хотя бы после победы подготавливаемой им новой, куда более радикальной, чем Февральская, революции, они все-таки соединят свои судьбы? Не знаю. Но, несмотря ни на что, факт остается фактом: Арманд в итоге в Россию поехала. Поехала в одном купе с Лениным и Крупской в пломбированном вагоне через Германию. Но ее согласия Ильичу пришлось добиваться еще несколько недель.

Среди «особых» мер, которые Ленин предполагал использовать для своего возвращения на родину, средства, словно позаимствованные из комедии масок. Например, в тот же день 19 марта он писал большевику Вячеславу Алексеевичу Карпинскому в Женеву:

«Возьмите на свое имя бумаги на проезд во Францию и Англию, а я проеду по ним через Англию (и Голландию) в Россию.

Я могу одеть парик. Фотография будет снята с меня уже в парике, и в Берн в консульство я явлюсь с Вашими бумагами уже в парике.

Вы тогда должны скрыться из Женевы минимум на несколько недель (до телеграммы от меня из Скандинавии): на это время Вы должны запрятаться архисурьезно в горах, где за пансион мы за Вас заплатим, разумеется.

Если согласны, начните немедленно подготовку самым энергичным (и самым тайным) образом, а мне черкните тогда во всяком случае».

Что именно ответил Карпинский Ленину, неизвестно, но, скорее всего, мягко уклонился от участия в авантюре, которая лично ему могла стоить принудительной высылки из Швейцарии. Ленин же под своим именем ехать в Англию боялся, полагая, что его либо не впустят в страну, либо интернируют. Осторожный Вячеслав Алексеевич вернулся в Россию только в конце 17-го, уже после победы Октябрьской революции. Идея же с париком была использована Лениным позднее, летом и осенью 1917 года, когда пришлось скрываться от возможного суда по обвинению в шпионаже в пользу Германии.

Карпинский позднее вспоминал, что Ленин предлагал и довольно пикантный «план проезда для отдельных товарищей: выйти замуж за швейцарского гражданина и получить таким образом право проезда и в Германию, и в Россию». Уж не советовал ли Ильич Инессе подыскать для этой цели какого-нибудь подходящего швейцарца? Или такой швейцарец у нее уже был?

Ленин волновался, что никак не удается устроить поездку в Россию. И Инесса как-то странно себя ведет. В конце марта Ильич опять написал ей:

«Дорогой друг! Вы, видимо, нервничаете чересчур — этим объясняю ряд теоретических «странностей» в Ваших письмах. Не надо отличать 1-й и 2-й революций или 1 и 2 этапов?? Именно надо. Марксизм требует различать классы, кои действуют. В России у власти не тот класс, что прежде. Значит, и революция предстоит совсем, совсем иная… В Россию, должно быть, не попадем!! Англия не пустит. Через Германию не выходит».

Вероятно, Инесса выражала какие-то сомнения в необходимости новой революции, полагая, что в процессе развития Февральской революции большевики смогут прийти к власти мирным, демократическим путем. Владимир Ильич же буквально с первых дней понял, что Временное правительство надо свергать, вооруженной силой либо путем всеобщей забастовки и массовых демонстраций. На победу на выборах в Учредительное собрание не надеялся — в крестьянской России большевики явно уступали по популярности эсерам. Хотя антивоенная пропаганда на немецкие деньги и агитация за немедленный раздел помещичьих земель должны были сильно добавить партии Ленина народной любви.