Сталин и заговор Тухачевского - Валентин Лесков

Когда я выходил от Вышинского, он, обращаясь к Розовскому, сказал: «Ну что ж, нужно проверить изложенные здесь тов. Ишовым материалы и принять меры, а поскольку у тов. Ишова в Сибири создались обостренные отношения с руководством НКВД, то переведите его на работу в аппарат Главной военной прокуратуры, а там будет видно».

Так уж издавна повелось на свете: обманщики обманывают, а легковерные верят. Не отношу себя к категории особо легковерных, но в том, что Вышинский оказался чудовищным и коварным человеком, обманщиком, я убедился после отъезда из Москвы. Прошло немного дней, и я ясно увидел, что из всех «врагов народа» самый опасный тот, который прикинулся другом. У меня не было сомнения, что у самого Вышинского и вокруг него все дышало жестокостью и ложью». (С. 227.)

«Анрей Януарьевич действовал в сговоре с Берией и другими преступниками из органов НКВД, а роль честных прокуроров была им сведена к нулю. Прокуроры, поднявшие голос протеста против произвола и беззакония, убирались немедленно. Их арестовывали, расстреливали, лишали свободы, отправляли в дальние лагеря. Под руководством Вышинского продолжала работать группа прокуроров, утратившая партийную и гражданскую совесть, трусливо поглядывавшая на работников НКВД, выполняя все их указания, не возражая и не борясь с их нечеловеческими, противозаконными действиями.

По сути получилось, что не прокуратуры осуществляли надзор за органами НКВД, а органы НКВД полностью распоряжались прокуратурой, как своим органом. Такие прокуроры покупали себе жизнь и свободу ценой жизни и свободы многих тысяч честных людей. Соглашаясь с беззаконием, они способствовали произволу. Дорогой ценой, большой кровью они платили за личное благополучие и награды». (С. 293.)

Так общая картина виделась со стороны. Ибо Ишов не участвовал в закрытых совещаниях руководства, не знал, кто какую точку зрения защищал, чем он руководствовался. Поэтому в настоящий момент окончательное мнение о Вышинском высказать нельзя. Слишком велико было сплетение интриг вокруг него. Такого мнения держался и Лев Шейнин, автор известных детективных рассказов, а до того следователь по особо важным делам при Вышинском.

Добросовестность требует массовой публикации документов — целыми сборниками. Только тогда станет ясно, кто был кто на деле.

И все— таки, вопреки мнению многих, Вышинский за «кулисами» предпринимал какие-то очень серьезные меры в союзе с рядом очень влиятельных людей (Берия и другие) по низложению «железного» наркома. Когда последнего судили, выясняя объем его преступлений, Сталин решительно отверг его обвинения в адрес Вышинского.

Падение Ежова не только не стоило Вышинскому головы и карьеры, хотя они формально действовали вместе, но, напротив, вознесло его еще выше: с 1939 г. Вышинский действительный член Академии наук СССР, в 1939-1944 гг. — заместитель председателя СНК СССР, в 1940— 1946 гг. — первый заместитель наркома по иностранным делам СССР, с 1949 г. — министр иностранных дел СССР.

Он был участником важнейших международных конференций и совещаний после Великой Отечественной войны, неоднократно выступал с трибуны Генеральной ассамблеи. Он автор двухсот с лишним книг и брошюр по вопросам юриспуденции, международного права и международной политики. Имел за работу 4 ордена Ленина (больше, чем Тухачевский!), орден Трудового Красного Знамени и медали.

ГЛАВА 9. ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ СЛЕДСТВИЕ

Кто съел виноград? Козлик.

А что стало с козлом?

Его съел кровожадный волк.

А в волка выстрелило ружье.

Ружье погибло от ржавчины.

А ее съел беспощадный огонь.

И у огня был враг — вода.

И у того врага — СВОЙ ВРАГ.

Итак, все крупные командиры, кого Ежов подозревал в измене, на кого он имел «данные», были арестованы. Хватали в следующем порядке: Медведев — 14 августа 1936 г., Примаков — 14 августа 1936 г., Путна — 20 августа 1936 г. (почти за год до Тухачевского!), Корк — 14 мая 1937 г., Фельдман — 15 мая 1937 г., Тухачевский и Эйдеман — 22 мая, Якир — 28 мая, Уборевич — 29 мая. При этом Примаков и Путна обвинялись еще, помимо прочего, в тайной троцкистской деятельности.

Расследование происходило исключительно быстрыми темпами и уложилось буквально в две недели

Самым прославленным и удачливым следователем Ежова считался Ушаков (Ушиминский). В 1937 г. Ушакову был 41 год (1896-1938, чл. партии с 1930). Он родился в Киевской области, в еврейской семье. Его близких хорошо знал один из братьев Л. Кагановича, что очень способствовало карьере членов семьи.

Участвовал в Гражданской войне. Командуя ротой под Нарвой, получил ранение в руку (1918). Работал в особом отделе ЧК, долго являлся тайным сотрудником. С 1930 г. — в кадрах ОГПУ-НКВД. Когда Леплевский, видный работник ОГПУ, перебрался из Киева в Москву (он был назначен начальником Особого отдела), как доверенный сотрудник, переехал туда с ним (декабрь 1936). Блестяще знал все виды оппозиционных кругов, в том числе и военных, так как долго вращался в них по заданию своего начальства. Его уровень был — командиры дивизий и начальники военных округов. Допросы Тухачевского вел уже в чине капитана. За образцовое выполнение важнейших заданий имел награды (орден Красного Знамени, орден Ленина).

На предварительном следствии Ушаков старался «не за страх, а за совесть». Перелопачивая громадный материал показаний, он напоминал охотничью собаку, которая стремительно бежит по следу, боясь потерять его. Позже, сам находясь в положении подсудимого (оппозиции удалось его «свалить»!), с гордостью подчеркивал свои заслуги перед руководством страны: «Я восстановил Якира. Вернул его к прежним признательным показаниям, а Глебов был отстранен от дальнейшего участия в следствии. Мне дали допрашивать Тухачевского, который уже 26 мая сознался у меня. Я, почти не ложась спать, вытаскивал от него побольше фактов, побольше заговорщиков».

Тухачевский, по словам Ушакова, дал показания 26 мая. Б. Викторов это изумительно интересное место даже не комментирует! А ведь оно исключительно ценно! Почему? Да потому, что маршал был арестован в Куйбышеве 22 мая. Неизвестно точно, устраивали ли ему первый допрос в Куйбышеве. Но весьма вероятно. Допрос на месте имел свои преимущества. Во-первых, все свидетели его поведения за время пребывания в Куйбышеве находились под рукой. Во-вторых, можно было использовать эффект ареста («Меня, маршала, арестовали! Все! Крышка»). В первые часы ареста Тухачевский не выработал плана защиты на допросе, не знал еще, чем располагает следствие, и мог действовать лишь в духе вполне понятного, голословного отрицания. В день ареста Тухачевский находился в самом психологически неустойчивом положении — происходил переход от великого почета к его утрате. Для следствия важно было получить от него первые показания еще до возвращения в Москву, до того, как о его аресте станет известно в столице, в Наркомате обороны, в Политуправлении РККА.