Обещаю, больно не будет - Даша Коэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гадко!
На душе, в сердце. Везде!
Твари продажные!
Я скривилась, встала с казённого стула, кивнула и побрела домой, несолоно хлебавши. А там уж и Марта выстрелила вопросом в лоб.
— Ну как?
— Никак. Ты была права насчёт Янковского, а я, Фома Неверующая, зря тебя не послушала…
Глава 31 — Абсцесс
Вероника
— Ник, — с ноткой ощутимого беспокойства тянет Марта, и я поворачиваюсь в ту сторону, куда она смотрит.
Помимо своей воли вздрагиваю и покрываюсь противными, липкими мурашками с ног до головы. Прикрываю глаза и медленно выпускаю через нос напряжение. Нервы от одного только вида этой гадкой персоны разносит в хлам.
Официально заявляю: я ненавижу Андрея Янковского всеми фибрами своего существования. Его развязную походку, его мимику, его запах, его пронизывающий взгляд исподлобья, который придавливает похуже железобетонной плиты.
Он впервые в истории притащил свою важную задницу в институтскую столовую в компании таких же отбитых на голову дружков и развалился за столом неподалёку. Зачем? Наверное, привлечь к себе всеобщее внимание: покривляться и громко похохотать над собственными же шутками.
Но главное для меня было одно — в мою сторону этот персонаж больше не смотрел. Вообще и от слова «совсем». И слава богу!
— Просто игнорируй его, Марта, — произношу я и зябко потираю предплечья, зачем-то снова воскрешая в памяти то, что случилось со мной в подъезде несколько дней назад.
Фу, ну как же мерзко!
— Не могу. Эта тварь заслуживает кое-чего покруче простого игнора, подруга. Например, смачного удара кувалдой по его мажористым шарам. Знаешь, так чтобы сразу в мясо — пуф и всё!
— Если убить убийцу, количество убийц не изменится, — флегматично пожимаю я плечами.
— Ты правда веришь в этот псевдофилософский бред? — кривится Максимовская.
— Нет, — жёстко рублю я, — я за справедливость, зуб за зуб и всё такое. Но этот мир диктует свои правила, они, безусловно, безобразные и не защищают слабых. Но какой у нас есть выбор?
— Да, да, — кивает подруга, а затем фыркает. — Посмотрите, дети, вот это — плохо. Но если немного заплатить, то будет уже — терпимо. А если много заплатить, то и вовсе — хорошо.
— Почти всё продаётся и покупается. Торгово-рыночные отношения, — фыркнула я и вновь вздрогнула от очередной порции смеха из-за того столика, где вовсю куражился Янковский.
— И всё-таки это странно, что он отстал от тебя, Ник.
— Почему? А по мне так, всё закономерно. Я сходила в полицию и ему сообщили, что девочка не будет сидеть сложа руки, а устроит этому засранцу широкомасштабные проблемы. Возможно, и папа подтянулся и настучал дитятку по рогам в качестве превентивных мер. Вот и остыл мальчик.
— Я бы всё-таки предпочла, чтобы с ним разобрался Басов, тогда бы меня не скребли в районе затылка смутные сомнения, — вздохнула тягостно Марта.
— Во-первых, Басов с понедельника более не отсвечивает в моей жизни. А, во-вторых, всё и так устаканилось, так что зачем козе баян?
Конечно, насчёт первого я нагло соврала лучшей подруге, потому что Ярослав продолжал писать мне и упорно искать встреч. Интересовался, как у меня дела, не донимает ли меня Янковский, не скучаю ли я по нему и не надумала ли всё-таки сходить с ним в гончарную мастерскую.
Я же на всю эту писанину отвечала железобетонным молчанием, хотя внутри меня беспрерывно творилась сущая сумятица. Я форменно словила раздвоение личности, где хорошая Ника твердила мне, что я поступаю правильно. Тогда как Ника плохая умоляла меня дать один-единственный чёртов шанс тому, кто однажды уже превратил меня в пепел.
Из всего этого напрашивался только один вывод — я сходила с ума!
— Ну не знаю…, — потянула подруга, а меня бомбануло.
— Тебе как будто три года, Марта. Нашла кого возводить в абсолют. Басов приехал в Краснодар, но не сегодня, так завтра свалит отсюда в свою расчудесную резиновую Москву, а там и поминай как звали.
— Ну так пусть бы и сделал хоть что-то полезное в своей грешной жизни перед тем как окончательно самоустраниться.
— Ты забываешь о том, что я-то тут останусь. Басов Янковского только бы ещё сильнее разъярил, а мне плоды пожинай. А полиция — это действенно. Да и у меня всегда с собой перцовка и тот шокер, что ты мне подарила на прошлый Новый год.
— Ты… просто чокнутая, Истомина! — простонала Максимовская, а я лишь затравленно улыбнулась, не понимая, чем ещё утешить девушку. Да и себя тоже.
Но договорить мы так и не успели. За столик к нам подсела парочка одногруппниц Марты: Диана и Дарина, которые без приветствия втянули нас в обсуждение сегодняшнего мероприятия. Всех нас пригласили в ночной клуб «Лова-Лова», где собиралась отмечать свой день рождения Аня Вохмина, тоже девочка из группы Марты, которую я очень хорошо знала лично. Мы уже ей и на подарок скинулись и договорились одеться в одну цветовую гамму, самую любимую у именинницы — розовую.
Но даже теперь, когда Андрей Янковский больше не донимал меня, я всё равно суеверно боялась показать нос из дома. Я и так, целую неделю не ходила на работу и ездила на учёбу только вместе с Мартой. А тут клуб, да ещё и ночной.
Я не могла так рисковать.
— Я, наверное, пас, девочки, — потирая виски, произнесла я.
Но что тут началось! Конечно, все были против такого расклада, вот только страхи мои оказались всё-таки сильнее. И они, словно огромный, гнойный абсцесс нарывали во мне, грозясь вылиться во что-то совершенно недопустимое.
Лучше дома посижу.
И пока Марта уже вечером наводила марафет, завивала волосы и пританцовывала под какие-то попсовые песенки, льющиеся из динамика портативной колонки, я сама завалилась на кровать в своей комнате и зачем-то полезла в мессенджер, бездумно перелистывая всё то, что за последние дни мне настрочил Ярослав.
Глаза впились в последние слова, что он прислал мне сегодня утром. А я их, как и прежде, оставила без какой-либо реакции.
«Я так скучаю по тебе, Истома. Чёрт с ними, с ответными чувствами, давай хотя бы кофе вместе попьём, а? Мне бы тобой последний раз надышаться…»
Слёзы крупными прозрачными бусинами закапали из глаз, сердце скукожилось и завизжало от резкой боли. Всё тело скрутило в какой-то невообразимый морской узел, который перекрывал доступ кислорода в лёгкие. Убивал!
Надышаться…
Разве
