Пьем до дна - Артур Лео Загат

его пальцах был скользящий узел. Пальцы оставались на нем, пока стена продолжала уходить вверх, оставались на узле, и когда Ламберт увидел длинный карниз, идущий вдоль стены, увидел освещенный вход в туннель и повис на его уровне.

Левой рукой он дернул веревку над головой. Бесконечно долгий спуск прекратился.

На сверкающем занавесе перед ним появилась тень, а потом и фигура – фигура Талима. Юноша смотрел на висящего перед ним человека, его зрачки расширились.

Ламберт дважды дернул веревку.

Он качнулся в сторону карниза. Талим пригнулся, его пальцы с перепонками устремились к поясу, к рукояти корета. Веревка раскачивалась слишком медленно; прежде чем Ламберт доберется до карниза, этот корет будет извлечен, начнет изрыгать алую смерть.

Слишком медленно! Хью Ламберт изогнулся назад, бросил вперед свой мощный торс – и дернул узел, это освободило его от свисающей веревки!

Инерция этого отчаянного движения привела его ноги на самый край карниза и иссякла. Мгновение он стоял, раскачиваясь, и только в воле богов было, в какую сторону он упадет.

Удача, сопровождающая смелых, молитва, вырвавшаяся из его измученной души, какие-то усилия, о которых он сам не подозревал, – что-то бросило его вперед. Крик вырвался из горла Талима, и кулак Ламберта выбил у него из руки корет.

Корет отлетел к стене и остался там. Ламберт пальцами сжал горло Талима. Кулаки юноши колотили по груди человека, но для восприятия Ламберта они были как прикосновение мухи. Талим опустился на колени.

Во входе в туннель появились еще фигуры, солдаты охраны рабочих отрядов, они сжимали в руках оружие. Мгновение они смотрели на борющихся. Их кореты устремились к Хью Ламберту.

[Примечание издателя. Удивительно, что среди всех этих опаснейших приключений, через которые прошел Хью Ламберт, когда его постоянно подстерегала смерть и от его одиноких усилий зависела судьба расы, он смог последовательно и подробно описать все. За исключением пробелов, заполненных рассказом Джереми Фентона и моими добавками, нет пропусков в его рассказе, который я весной 1935 года переписывал с помощью увеличительного стекла со связки подмоченных и обожженных по краям маленьких кожаных листков. Поэтому я с большим удовлетворением заканчиваю повествование, за которым мы так долго следили, заголовком.]

Продолжение рассказа Хью Ламберта

У меня не было времени уклониться, да и места тоже, если бы я захотел, Это был конец.

Что ж, я сделал свое… Какая-то белая вспышка радужной окраски пронеслась между мной и солдатами! Всю мощь лучей обоих коретов получил тафет.

Кореты снова устремились ко мне. Сверху прилетели Сеела и второй тафет и отчаянно набросились на солдат. Они схватили солдат за руки, за запястья, прежде чем оружие смогло снова выстрелить. Но оно выстрелило в них.

Охваченные пламенем, тафеты откачнулись. Расправив радужные крылья, они на мгновение остановились на краю, полетели вниз и исчезли из виду.

Но они улетели не одни. В своих пылающих руках они унесли двух солдат, которые едва не покончили со мной. Столб черного жирного дыма – это все, что я мог увидеть, все, что осталось от этих смелых благородных существ, которые из безопасного положения наверху бросились мне на помощь.

Возможно, они заподозрили, что что-то неладно, потому что веревка слишком быстро освободилась от моего веса. А может, зная благородство и величие их духа, я думаю, это сампожертвование с самого начала было частью их плана: они должны были спуститься вслед за мной и убедиться, что я без помех добрался до шлюза.

Во всяком случае их самопожертвование обеспечило успех моего предприятия. Другие сураниты не вышли из туннеля, чтобы остановить меня, и я знал, что тревоги снизу не будет еще долгое время. То, что вскоре разобьется о дно пещеры, будет представлять собой обгоревшую массу неразличимой формы, и наблюдатели подумают, что четверку беглых тафетов уничтожили их товарищи здесь.

Мне предстояло справиться только с Талимом. Юноша едва не задохнулся, он был в ужасе.

Я оторвал одну руку, перехватил корет.

– Покажи, как работает шлюз, – сказал я, – если не хочешь получить дозу этого.

Он ведь был совсем молод и очень хотел жить.

– Я… я покажу тебе. – В его глазах был ужас. – Не стреляй.

Он сдержал слово. Управлять механизмами шлюза оказалось просто, почти нелепо просто. Это можно было без усилий делать одной рукой, и я смог связать Талима его собственным поясом, заткнуть ему рот куском мундира и спрятать в нише туннеля.

Спустя несколько минут я поднимался из неизмеримой глубины озера Ванука, снова натянув на голову каюшон костюма сибрала. Я двигался вдоль длинного прямого фиолетового луча, представлвшего собой лестницу в мир, который я уже не наделся снова увидеть.

* * *

Я достиг поверхности в серых сумерках, которые зловеще нависли над бескрайним морем. Меня на мгновение охватила паника, Ужас от того, что я заблудился, каким-то невероятным чудом оказался в бескрайнем океане. Потом вспомнил, какими показались мне берега озера Ванука, когда я превратился в маленького человека; повернувшись в воде, я увидел усеянный булыжниками склон, на котором произошло мое превращение. Я дома! Дома!

Через мгновение я поднимался на скалы, с трудом пробираясь в те роскошные джунгли, из которых бежал, в ужасе от земляного червя в два ярда длиной и огромного паука.

Трехфутовые зеленые копья, которые на самом деле были стеблями тимофеевки, грозили проколоть меня; я подвернул лодыжку в углублении, которое могло быть следом полевой мыши. Каким бы чуждым и экзотичным ни было мое окружение, я на поверхности земли. Я дома! Меня охватило такое возбуждение, что я почти забыл о том, что лежит в милях подо мной, об отчаянной миссии, которой я занят.

Почти, но не совсем. Я помнил, что должен каким-то образом добраться до лагеря. Должен найти человека, которому можно передать мое сообщение.

Большой камень – вероятно, не больше шарика для игры, если бы я был в своем настоящем размере, – подвернулся у меня под ногой, и я опустился на колени.

Как я устал! Неожиданно на меня навалилась усталость; день и ночь я не отдыхал, не спал и почти не ел; я столкнулся с тем, с чем до меня не сталкивался ни один человек, я страдал и боролся, страдал и снова боролся. Я страшно устал! У любого человека есть пределы сил.

Я покачал головой, пытаясь избавиться от усталости, пытаясь думать. Я не смел отдыхать. Не имел на это права. Я должен добраться до офиса. Нет, до изолятора. Там Эдит. Эдит медицинская сестра, она быстрей поймет мое сообщение. Это совсем близко. Всего в двухстах ярдах