Секс-опекун по соседству - Любовь Попова

Слышу шлепанье босых ног по полу и приоткрываю один глаз… Я бы и второй открыл, но мне хочется понаблюдать за ней втихую. Посмотреть, чем она занимается, когда не раздражена моим присутствием, когда не брызжет ядом, когда спокойна. Такая вся домашняя, немного растрепанная, на лице ни грамма косметики, только здоровый румянец и я даже могу разглядеть маленькие веснушки, которые обычно замазывает всякими кремами. Так она выглядит моложе, словно ей снова шестнадцать и нет всего того пафоса, что она так любит показывать. Прямо девочка пай.

На самом деле очень интересно наблюдать за тем, как она ухаживает за мной, подходит проверять лоб, разминает руки и тихо ругается себе под нос. Знает, как вести полный уход за больным. Не зря мне снился коротенький медицинский халат и белые чулки с красными подвязками. Но и джемпер, который еле-еле прикрывает ее упругий зад, тоже ничего. Особенно, когда она наклоняется. Еб*ть. Сразу видно, что она расслабилась настолько, что даже не потрудилась надеть нижнее белье. И теперь ее розовая кисонька во всей красе смотрит прямо на меня. Буквально подмигивает. Член тут же заявляет о своем наличии, и будь я более инфантильным, порадовался бы, что ранение не повлекло за собой подобных последствий.

Слушаю какую-то незамысловатую модную песенку, когда Алла разгибается и, напевая, несет ко мне тазик. Это немного отрезвляет.

Обмыть решила? Это ж сколько я лежу? Подходит с таким уверенным видом, что сразу становится понятно, делает это не в первый раз. Жаль, что был в отрубе. Я все же решаю и дальше делать вид, что в отключке, но как только она поднимает тряпку, ее взгляд медленно перемешается вниз. Я понимаю, что нижнее белье она сняла и с меня, и сейчас лицезреет мое пробуждения в полном объеме.

Напрягаю руку, когда она дергается, хлопает ресницами и довольно сильно бьет меня по лицу.

Дергаю ее на себя, пока она пытается сопротивляться. Ну что за чудо. Неугомонная баба.

— И давно ты очнулся, скотина!? Мог бы хоть знак подать! — орет она мне в лицо, пока щека горит от хлесткого прикосновения ее ладони. — Я, между прочим, волнуюсь, почти схоронила тебя, а ты тут предаешься сексуальным фантазиям!

— Поверь мне, — не узнаю свой голос. — Во всех этих фантазиях только одна девушка.

— Даже знать ее не хочу, — пытается отбиться, но я держу крепко и буквально силком затягиваю на себя, прижимаю второй рукой, чтобы больше не убежала.

— Это так вас в медицинском учат пациентов лечить?

— Там пациенты подают знаки, если очнулись, — шипит она мне в лицо, но больше сбежать не пытается, рассматривает, и я вижу в глазах неподдельное волнение.

Руками медленно поглаживаю. Спину, ниже, еще ниже, пока пальцами не сминаю сжатую попку, поглаживаю бедро и раздвигаю ее ноги, чтобы обхватила мои бедра, чтобы тот самый знак уперся ей в промежность. Абсолютно обнаженную.

— Смотри, какой я подаю твёрдый знак, — в довесок своих слов толкаюсь бёдрами, на что она неожиданно охает.

Именно та реакция, что должна быть.

Алла поджимает губы, чтобы не рассмеяться, но поднимается, чтобы посмотреть, и проводит язычком по своим пересохшим губам. Я же в свою очередь настраиваюсь на продолжение. Но вместо того, чтобы снять простынь и изучить возникшую проблему, которую только она может решить, она спрыгивает и приносит мне воды.

Придерживает голову, заливает жидкость в горло, пока я не отрываю пытливого взгляда от ее смущенного лица. Хотя после всего того, что было между нами, ее смущение кажется немного нелепым.

— Сколько я проспал?

— Три дня. У тебя была температура, но, судя по-твоему бугру, сейчас все ушло в пах, — прыскает она со смеху и уносит эмалированную кружку.

— Ты ела?

— Да, тут была пара зверушек, — кивает она и тормозит у окна, а мне сказать ей нечего.

Не говорить же, что я горжусь ей, что в моих глазах она давно стоит на почетном пьедестале. Что только она мне подходит. Сейчас Алла этого не поймет, не поверит. Как не поверит и в то, что я действительно не против связаться с этой чертовкой на всю жизнь. Может, даже пару пацанов заделать…

— Месячные когда у тебя были?

— Серьезно? — поворачивается она резко, и я понимаю, что сморозил что-то не то. — Ты при смерти лежишь, а тебя волнует не стану ли я тебя принуждать к браку ребёнком? Можешь расслабиться, я принимаю противозачаточные.

С таким пылом это говорит, что мне так и хочется его остудить. Вон даже покрылась красными пятнами вся от возмущения.

— Зачем? — нужно ли говорить, что я рассчитывал немного на другой исход… — Ты же ни с кем…

— А вот откуда? Откуда ты столько обо мне знаешь? Почему уверен, что у меня никого не было. Или думаешь, ты настолько ох*енный любовник, что я только тебя эти два года ждала?

Да. Ждала. Вопрос глупый и ответ нам обоим известен. Но порой надо помолчать. И Алла тоже это понимает.

— Ты еще слаб. Я пою тебя антибиотикам. Теперь сможешь принимать их сам, — грубит она, но я улавливаю в ее взгляде долю боли, выходит из комнаты. А я наконец поворачиваю голову, немного разминаю шею.

С Аллой я смогу разобраться в любой момент, сделать так, что она перестанет дуться, а в ближайшее время мне предстоит разгрести нехилую кучу дерьма. Нужно выдвигаться. Решить проблему раз и навсегда.

За окном, смотрю, светло. Как раз самое время. А Алла пусть пока в своей желчи сама варится, если не понимает ничего. Не видит очевидного.

Я ей что ли объяснять буду?

Смотрю на сухие вещи возле кровати и медленно, очень медленно встаю. Голова начинает кружиться, но это не проблема, ещё не с такими ранами приходилось справляться. Трогаю повязку и заглядываю под нее. Отличные швы наложила. Я бы сказал, профессиональные. Алла будет отменным врачом. Лучшим, если постарается унять