Властимир - Галина Романова

Когда его голос стих, в стане долго стояла точно наколдованная тишина Молчали все — даже лошади притихли, опустив головы. Люди словно ждали, когда вернется эхо голоса гусляра, Сам Властимир был поражен — до этого Буян только что-то напевал себе под нос или насвистывал, но пел только в Ласкове. Князь сам не ожидал, что его так очарует песня гусляра.

Наконец вождь Шаркань пошевелился и встряхнул головой, отгоняя оцепенение.

— Проси, — молвил он на ломаном славянском.

Буян пал на колени.

— Отпусти ты нас! — воскликнул он. — Не простые мы путники, не за золотом в путь отправились. Ждет нас дело, и дело немалое…

Вождь прикрыл один глаз.

— Вы вместе? — обратился он к Властимиру. — Да.

— Хорошо. — Вождь немного помолчал, потом кивком головы указал на князя одному из стоящих позади него людей. Тот вышел вперед и молча освободил резанца.

— Князь пусть едет, — услышали славяне на этот раз через толмача решение Шарканя — Я отпускаю его, а гусляр останется. Петь нам будет.

Два воина встали рядом с гусляром, обнажив сабли.

— Погоди, вождь! — воскликнул Властимир. — Нельзя так! Он свободный человек! Что ж, ты его клеймить, как раба, будешь? Коли так — я тоже остаюсь. Не пойду никуда без Буяна.

Гусляр вздрогнул — он не мог поверить услышанному. Вождь внимательно посмотрел на них обоих и наконец сказал:

— Я понял тебя, князь. Вы осквернили нашего бога, вы преступники. Но мне жаль убивать тебя, Властимир, потому что ты равный мне, и жаль убивать Буяна, потому что он хорошо поет. И вот мое решение! — Он махнул рукой, и толмач послушно отступил в сторону. — Певец останется здесь, пока князь будет выполнять свой долг. Потом он должен вернуться за своим спутником… Я много слышал о славянах, об их честности. Я хочу проверить — так ли верны славяне слову, как говорит о них молва? Если ты, князь из Резани, — он с трудом выговорил название города, — вернешься за ним, я отпущу вас обоих. Но если ты скроешься — он будет принесен в жертву нашему светлому и могучему Архмаздре! Я сказал!

Князь и гусляр переглянулись. Оба понимали, что дело им предстоит нешуточное. Без помощи и подсказки Буяна Властимиру будет трудно, почти невозможно выстоять против Змея. Он наверняка погибнет, а это означает смерть гусляра. Но даже если князь и победит, Шаркань в любой момент может перестать ждать.

— Ничего, — шепнул Буян. — Я что-нибудь придумаю.

— Не надо, — остановил его князь. — Я сделаю все и приеду. Вождь не успеет с тобой расправиться. Положись на меня.

Их разговор был прерван толмачом.

— Светлейший и сильнейший вождь Шаркань просит дорогих гостей в свой шатер, — сказал он. — Скоро начнется пир во славу могучего властелина мира Архмаздры. Он, — толмач кивнул на Буяна, — должен на нем петь.

Их окружили воины и повели к шатрам, которые начали разбивать рабы и женщины по всему стану. Но, к огорчению Властимира, повели их в разные стороны.

Пир во славу Архмаздры в тот вечер кипел во всех шатрах, но самым богатым был в шатре самого Шарканя. Там вовсю шло веселье — звучала музыка, перебродивший кумыс и награбленное в набегах на караваны и города вино лилось рекой, рабы бегом меняли опустевшие блюда на полные, а танцовщицы — среди них были и славянки, что глядели в сторону Властимира робкими оленьими глазами, — в танце еле успевали увертываться от похотливых рук пьяных гостей. Кроме трех старших сыновей вождя с ним пировали два его брата со своими сыновьями, личные советники и лучшие воины. Князя усадили среди них и обслуживали наравне с остальными, но никакого особого внимания не уделяли, если не считать охранника, который все время сидел у князя за спиной.

Буян появился позже. Властимир удивился, не увидев на его ногах цепей, — вождь дал достаточно ясно понять, что гусляр для него почти раб. Ему вручили гусли. Залпом осушив чашу вина, Буян запел.

Он опять пел о том же старом коне, но на сей раз князю показалось, что голос его дрожит. Ни один мадьяр, исключая вождя, не знал языка славян и не понимал смысла слов, поэтому большинство и не очень-то слушало новгородца. Буян же пел, почти не останавливаясь, и ни разу не посмотрел на князя, сидевшего рядом с ним.

А после пира к вождю пришел жрец Архмаздры. Стан уже затихал, отходя ко сну, только в некоторых шатрах еще продолжались разговоры за чашей вина и песни. Шаркань возлежал на подушках, а его новая наложница разминала ему заплывшие жиром плечи — вечерами вождь всегда чувствовал боль в плечах. Когда жрец вошел, девушка вскочила и отошла к полотняной стене, сложив руки на груди и поклонившись — жрец любого мог отправить на алтарь Архмаздры за непочтение к себе.

Шаркань был явно недоволен приходом жреца.

— Что нужно тебе? — хмуро спросил он.

Движением пальца жрец приказал девушке выйти, и та не осмелилась его ослушаться.

— Ты знаешь что, — заговорил жрец, когда они остались одни. — Чужаки. Мне нужна их кровь. Ты знал об этом с самого начала, но почему-то решил сохранить их жизни. Более того, ты даже пообещал отпустить их!

— Только когда один вернется за другим, — ответил Шаркань.

— Он может и не вернуться, — возразил жрец. — Нельзя верить обещанию врага.

— Славяне нам сейчас не враги.

— Враги все, кто оскорбил великого Архмаздру. Бог повелел мне убить этих двоих, ибо они несут смерть нашему народу. Ты же идешь против бога. Берегись, Шаркань!

— Два человека не могут уничтожить весь мир, — махнул рукой вождь. — Такой силы нет ни у кого…

— Есть у славян! — перебил вождя жрец. — Ты не все знаешь про славян, я же через бога кое-что знаю. Славяне — это опасная сила. Она пока спит, но однажды проснется, и тогда… Вождь, я именем наших потомков требую их смерти!

— А я хочу, чтобы они жили! — Шаркань начал гневаться. — Мне нравится голос этого светловолосого новгородца и его песни. И я обещал им жизнь при всем народе. Люди скажут: «Наш вождь не хозяин своему слову — изберем другого, который говорит то, что делает, и не меняет решений». Тогда мне конец. Вряд ли тебе будет так же хорошо при другом вожде. Все знают, с какими богами ты на самом деле общаешься, выдавая этих огромных змей за посланцев Архмаздры! Подумай, жрец!

Жрец промолчал. Вождь говорил правду, но жрец должен был добиться своего.

— И все-таки мне нужны их жизни, — тихо и упрямо промолвил он. — За чужаков тебя никто не осудит, а я вступлюсь за тебя перед народом.

— Князь ел за моим столом, пил из моей чаши, — лениво возразил вождь. — Это значит, что пока он в стане, ему ничто не может грозить… Но он на рассвете покидает нас. Я дам ему в спутники моего сына Керека. Светловолосый певец останется пока у меня…