Сиреневый туман, любовь и много денег - Черкасов Дмитрий

Между постройками суетились несколько человек. Они входили и выходили из ангаров, носили что-то, и было видно, что они спешат. Бекас услышал шум двигателя и увидел несколько автомобилей, приближавшихся к базе. Один из находившихся во дворе людей подбежал к воротам и открыл их. Автомобили, а их было шесть, с ходу въехали во двор, и ворота за ними тут же закрылись. Из машин вылезла целая толпа людей с тяжелыми сумками в руках.

Оглядевшись по сторонам, Бекас увидел небольшую впадину, заросшую стелившейся по земле черникой, и решил, что это будет подходящим местом для наблюдения. Перед впадиной из земли торчала верхушка огромного валуна. Наломав веток, он соорудил нечто вроде навеса и отошел в сторону, чтобы посмотреть, как это выглядит. Выглядело нормально. Бекас устроился поудобнее и, слегка высунувшись из-за валуна, стал наблюдать. «Кто победит? Бандиты или бандиты? Вот в чем вопрос», — подумал он и, сорвав несколько спелых черничин, отправил их в рот.

Выехав из Румянцеве, Шварц, сидевший на этот раз сам за рулем, решил поехать короткой дорогой и на перекрестке свернул в сторону поселка Ситного.

— Позвони на базу, — обратился он к Крюку. — узнай, что там делается.

Через несколько секунд Крюк доложил:

— Пока все тихо. Почти все наши уже приехали. Ждут только Бритого со специалистами по разминированию.

— Ясно, — сказал Шварц, обгоняя медленно тащившийся в горку старый «Пазик», набитый усталыми колхозниками, возвращающимися после работы домой.

Сеня Копылов, водитель трактора «Беларусь», подпрыгивая на сиденье, придерживал левой ногой старый брезентовый рюкзак, в котором звякали одиннадцать бутылок портвейна. В полуразвалившемся сарае с облезлой надписью «МТС», его ждали трое механизаторов. Они были пьяны, но еще не достигли того блаженного состояния, когда поля вокруг них превращаются в колышущиеся моря, а земля под ногами — в уходящую из-под ног палубу. Сеня тоже был пьян, но когда имевшаяся выпивка закончилась, он, сознавая свою ответственность перед собутыльниками, собрался с духом и влез в кабину выпущенного аж в 1969 году колесного трактора. До ближайшей лавки по прямой, то есть — через поле, было два километра. По кривой, то есть по дороге, около четырех. Разница была налицо, и, мужественно повернув «штурвал», Сеня направил свой крейсер прямо на поле турнепса.

Если бы кто-нибудь мог посмотреть на происходящее сверху, он бы сильно удивился. Колея, прочертившая поле с турнепсом от МТС до магазина, была прямая, как стрела. Могучий инстинкт алкоголика вел Сеню к цели не хуже инстинкта перелетных птиц. Примерно посередине пути ему пришлось пересечь асфальтовую дорогу, проходившую по насыпи, возвышавшейся над полем метра на два. Но, поскольку это упражнение Копылов исполнял уже в восьмисотый раз, он даже и не заметил, как перевалил через насыпь, и проехал несколько метров по асфальту.

На обратном пути он ехал по проторенной им колее, которая никак не могла зарасти уже лет пятнадцать. До пересечения с асфальтом оставалось метров триста. Сеня достал на ходу «беломорину», продул ее и, с трудом попадая прыгающей папиросой в огонек спички, закурил. Легкий ветерок уносил едкий синий дым в проем выбитого окна.

Шварц гнал «пятерку» со скоростью около ста километров в час. Постоянные изгибы дороги и наваленные на асфальте коровьи кучи не позволяли разогнаться быстрее. Дорога шла по насыпи, а вокруг, несколько ниже, простирались широкие просторы колхозных полей, заросшие некультурными культурами.

Других машин на дороге не было. Впереди, на расстоянии полукилометра, к шоссе приближался трактор «Беларусь».

— Смотри, Шварц, «формула» едет, — засмеялся сидевший рядом со Шварцем Крюк и указал на «Беларусь» пальцем.

— Знаю я этих гонщиков, — ответил Шварц, — гадом буду, он сейчас вылезет прямо перед нами!

Никто из сидевших в машине не принимал ситуацию всерьез. Пока все шло нормально, и Шварц рассчитывал на то, что «пятерка» успеет с запасом проскочить то место, где пересекались воображаемые линии маршрутов машины и трактора.

Но когда «пятерка» уже почти приблизилась к этому месту, «Беларусь» вдруг рванулась вперед, это Копылов, который не видел никаких машин (какие машины в открытом море-окияне?!), решил, что нужно как следует разогнаться перед подъемом на насыпь, и прибавил газу. Легенда белорусского машиностроения чуть не опрокинувшись на насыпи, выскочила на асфальт прямо перед пятеркой. Шварц почти успел объехать далеко высунувшийся на дорогу трактор, но тут «пятерку» неожиданно кинуло в сторону на дорожном ухабе, колеса машины сорвались с асфальта и, кувыркнувшись по насыпи, «пятерка» застряла в поле.

Сеня Копылов, хоть и был пьян, соображения не потерял и тут же принял единственно верное решение. Ехать прямо через поле было нельзя, потому что в этом случае его можно было найти по следам, и он поступил иначе, свернув налево, на асфальт, и вдарил по газам. Трактор судорожно затарахтел, выбросив вверх клуб черного дыма, и стал быстро удаляться. Улетевшая под откос «пятерка» была скрыта насыпью, номеров на тракторе не имелось, дорога в обе стороны была пуста, и Сеня успокоился.

Через минуту он свернул на отходившую от асфальта гравийку, и вскоре его можно было найти только с помощью специальных следственных мероприятий. Бутылки в рюкзаке были целы, а это — главное. Сеня достал папиросу и, придерживая руль коленом, закурил. Прикуривать на гравийке было гораздо проще, чем на кочковатом поле. Оглянувшись еще раз, Копылов успокоился окончательно и, облегченно засмеявшись, произнес сквозь зубы, в которых была зажата папироса:

— Вот козлы! Ну, козлы!

И представил себе, как будет рассказывать эту историю своим приятелям, которые с нетерпением ожидали его во дворе МТС.

Салтыковская армия собралась для решающего удара.

В двух километрах от кабачковкой базы, на полянке рядом с лесной дорогой, стояли около двадцати разнокалиберных машин. Вокруг них бродили возбужденные бандиты, которые проверяли оружие, нюхали кокаин для пущей смелости, а некоторые, закатав рукава, гнали по вене героин. Бригадиры, собравшись в кучку, хмуро совещались вполголоса, а ядовые, подбадривая друг друга, расписывали в подробностях, что сделают с погаными кабачковцами.

Особого плана нападения на склад не было, но кое-что оригинальное бандиты все-таки придумали. Один из них, по кличке Мандарин, сидел за рулем только что угнанного «Урала» и осваивался с управлением. Бывший водитель одолженного грузовика лежал связанный в кустах. Планировалось проломить бампером «Урала» забор и подавить там все, что удастся. А дальше видно будет.

Наконец, бригадиры закончили шушукаться, и один из них, правая рука Салтыкова по прозвищу Бродило зычно выкрикнул:

— Слушай сюда, пацаны!

Настала тишина, и Бродило, откашлявшись, продолжил:

— Сейчас мы поедем и замочим всех этих говнюков, которые безвинно положили наших товарищей. Не жалейте патронов. То, что мы найдем на складе, идет в общак.

И неожиданно добавил:

— Наше дело правое. Мы победим!

Никто не обратил внимания на сюрреалистическую нелепость приведенной цитаты, и раздались одобрительные возгласы.

Бандиты оживились и полезли по машинам.

Через несколько минут на шоссе, ведущее в сторону Коромыслово, из леса выехала колонна машин, в голове которой двигался огромный мощный «Урал». Никто из них не знал, что их духовный «папа» уже полчаса как умер.

«Пятерка», слетевшая с дороги, перевернулась через крышу и снова встала на колеса. Она была сильно помята. Правое переднее колесо торчало в сторону, как вывихнутая рука. Стекла вылетели, одна из дверей валялась в стороне. На этой машине уже никто не смог бы проехать и двух метров.

Сидевшие в салоне Шварц и его боевики почти не пострадали, если не считать нескольких синяков, пары ссадин и одного выбитого зуба у Тихони. Ругаясь, они выбрались из покалеченной машины. Шварц поднялся на насыпь с большим желанием оторвать трактористу голову, но не увидел ни трактора, ни его водителя. Виновника аварии и след простыл. Крюк, Валдас и Тихоня тоже выбрались на дорогу. Все ругались, на чем свет стоит. Шварц потер ушибленный локоть и сказал: