Я – инопланетянин - Михаил Ахманов

– Ничего. Я даже рада. Я знаю, что, оставшись с тобой, сорок лет буду слушать волшебные истории. Восхитительные сказки о звездах и других мирах…

– Это не сказки, милая, это реальность.

– Твоя реальность, Цзао-ван. – Ладошка Фэй скользнула в мою ладонь. – Мне бы хотелось узнать о ней самое важное, но…

Она запнулась, и я сжал ее пальцы.

– Спрашивай.

– Скажи, пришельцы не бросают своих девушек? Те сорок лет… Я могу на них рассчитывать?

– Все мои годы – твои. До самой смерти. Тихий счастливый вздох… Потом она спросила:

– Ты в самом деле сдашь Макбрайта Интерполу?

Я неопределенно хмыкнул. Кого-то сдам, а может, зарублю или оставлю на съедение клыкастым жабам – но вот Макбрайта ли?.. Если Сиад – не Сиад, то и другой наш спутник мог оказаться не Джеффри Коэном Мак-брайтом, наследником пушечных королей. Похож, конечно, но слишком уж молодой и шустрый… Наша последняя беседа – или скорее допрос – только плеснула масла в костер моих сомнений. Я мог поверить, что Мак-брайт – тот самый Джеффри Коэн, денежный мешок, – профинансировал экспедицию; средств у него хватало, и добрая их треть была распихана по всяким фондам и благотворительным обществам. Он, несомненно, не отказался бы принять участие в походе, но из спортивного интереса, из страсти к риску и опасности, которая владеет экс-тремалыциками. Возможно, тот Макбрайт пошел бы с нами, чтоб доказать себе, что он не стар, что сохранился порох в пороховнице… Словом, причины могли быть разные, кроме одной – той, что была упомянута нашим Макбрайтом.

Полевые испытания… Высокие звезды, что за чушь! Таким миллиардеры не занимаются, для этих дел у них полно шестерок! Еще – андроид в роли слуги и телохранителя… няньки, говоря по правде… Ни одному экстре-мальщику такое в голову не придет! Унижение и бессмыслица, лишающая забаву самого главного – риска!

Значит, наш Макбрайт – другая личность, фальшивая, поддельная? С фальшивой памятью о женах, о китаянках и мулатке, о путешествии на «Вифлеем», прыжке с орбиты и прочих подвигах, включая ведьму-итальянку с неукротимым темпераментом? Странно! Можно сказать, необъяснимо! Я мог поклясться в том, что он не лжет, что все это – факты его биографии. Я чувствую такие вещи…

Мы обнаружили пещеру в каменистом склоне, забросили туда мешки, и я, оставив Фэй разогревать консервы, полез наверх. Быстро темнело. Над лесом хвощей маячили расплывчатые пятна: одно побольше – бледная луна, и дюжина мелких, самые яркие звезды, каким удалось пробиться через редеющий флер. У жабьей туши уже копошились червяки и слизни, а Джеф потел над носилками, переплетая тросом пару жердин. Перетащив андроида на эту хлипкую конструкцию, мы привязали его, спустили вниз на двух канатах, слезли и потащили к нашему стану. Он, кажется, был в коме – не шевелился, не стонал и выглядел по-прежнему бледным, как полотно.

– Он что-нибудь чувствует? – спросил я, оглянувшись на Макбрайта.

– Нет. Не больше, чем ящерица с отрастающим хвостом. Даже меньше – на время регенерации мозг отключен. Защитный механизм, которого нет у человека.

– Вы сказали, что он запрограммирован на подчинение. Как? Насколько я знаю, с человеческим мозгом такие фокусы не проходят.

– Есть многое, Гораций, что неизвестно нашим мудрецам. Особенно в двадцать первом веке, – пропыхтел мой спутник, стараясь не раскачивать носилки.

– Техника вуду? Генетическая коррекция? Рефрейминг[65]?

– Это вопрос эксперта СЭБ или мистера Измайлова, журналиста?

– А с кем вы хотите иметь дело?

После недолгого молчания сзади донеслось:

– Я хочу считать, что инцидент исчерпан. То, что случилось между нами… мои слова, излишне резкие… Я погорячился, босс, и приношу извинения.

– Без всяких условий, связанных с выдачей Интерполу?

– Разумеется. Можете заковать меня в цепи и сдать им под расписку. Лично мне ничего не грозит, ведь все исследования и разработки производились не мной, а моими сотрудниками. Откуда мне знать, какой у андроида мозг? Положим, меня проинформировали, что он искусственный, выращенный из органопланта… Скажете, невозможно? Ну, так откуда мне знать? Я не генетик, не биолог, я инженер. И адвокаты у меня отличные!

Выкрутится, понял я. Выскользнет, как мокрый обмылок! Впрочем, я пригрозил Макбрайту Интерполом, лишь исполняя свою роль; было бы странно, если бы руководитель группы отреагировал на его признания как-то иначе. Или пропустил их мимо ушей… Ну, пусть разбирается с Интерполом, пусть! А с ним разберется Асенарри, один из тех инопланетных монстров, которые внушают ему ужас.

– Так что же насчет программирования, Джеф?

– Инцидент исчерпан?

– Да. С учетом сказанного мною выше.

– Вы про Интерпол? Ладно, согласен. Как говорится у вас, худой мир лучше доброй ссоры. Тем более в этих гибельных местах. – Он помолчал, затем после недолгой паузы заметил: – Вы помянули технику вуду… Так вот, всякую технику можно усовершенствовать. Ясно, дружище?

– Вполне.

Теперь я знал, что не оставлю это дело. В сравнении с ним рай репликантов в Подмосковье был невинной шуткой мелкого жулья, помешанного на эротике.

Сзади раздалось покашливание. Потом:

– Как видите, я с вами откровенен. А знаете отчего?

Даже не догадываетесь? – Я молчал, ожидая продолжения, и дождался. – Мне многое о вас известно, Измайлов. Не обижайтесь, но я привык изучать людей, с которыми сводят обстоятельства, – тем более тех, от коих зависит моя жизнь. Для этого в Эм-эй-си есть соответствующая служба.

– Завели на меня досье?

– Ну, что-то вроде… Не так уж это существенно, дружище, тем более здесь и сейчас. Главное, что я проникся к вам уважением. Я понял масштабы вашей личности, я осознал вашу силу и уникальность талантов… да, талантов, связанных, кстати, не только с вашей памятью. Такой человек мне нужен, и потому… – Макбрайт чертыхнулся, споткнувшись о камень, но через секунду продолжил: – И потому я надеюсь на сотрудничество в будущем.

«Интересно, как много он знает?.. – мелькнуло у меня в голове. – Бог с ним, с Измайловым, – не докопался бы до прочих моих ипостасей! До Энтони Дрю, племянника Ники Купера, или до бразильца Кастинелли и Жака Де-ни, директора фонда «Пять и пять»… О связях между мной и этими лицами не ведали ни ЦРУ, ни Сюрте Жене-раль, ни ФСБ, ни прочие разведки мира. Но, как говорится, первый фехтовальщик Франции может не бояться второго, а вот деревенский увалень, впервые увидевший шпагу, может его проткнуть… Тем более что Макбрайт – не деревенщина и не увалень…»

– Сотрудничество предполагает доверие, – сказал я.

– Разве я не был откровенен?

– Не совсем. Вот, например… – Я замедлил шаги, повернувшись, посмотрел на Джефа через плечо. – Помните наш разговор перед Лаштом? Когда мы собирались пройти через вуаль? Помните свои слова?

Он наморщил лоб и покачал головой.

– Мы спорили, кто двинется первым, и вы сказали, что без юной леди мы как слепые щенки, а без меня – свора, потерявшая хозяина. Так?

– Да. Наверное… Даже наверняка! У вас замечательная память, приятель! Ну, так что вытекает из моих слов?

– То, что вы представляете важность Цинь для нашей экспедиции. Без нее мы и правда слепые щенки… Тем не менее вы провели с ней смертоубийственный эксперимент – там, над водопадом. Уговорили и отправили в вуаль… ее, не Сиада… Ну, предположим, вместо юной леди я выловил бы прах столетней давности… И что бы мы делали? Объясните!

Он попал в ловушку. Даже не глядя на Макбрайта, я ощутил эманацию страха, тревоги, неуверенности, которые охватили его. Снова споткнувшись, он пробормотал:

– Это была моя ошибка, признаю. Кто же знал, что проклятый канат оборвется? Поверьте, дружище, я сделал это без всякого умысла! И потом… потом… если б девчонка в самом деле погибла, то оставались вы, хозяин своры. Разве не так?

Я молча ускорил шаги и не сказал ни слова, пока мы не добрались до убежища. Тайны Сиада и Фэй более не были тайнами; теперь приоткрылась загадка Макбрайта. Не знаю, что он выведал про меня и был ли он Макбрайтом в самом деле, но я его интриговал. В самой высшей степени! Возможно, наш поход был полевыми испытаниями Арсена Измайлова, загадочной личности и предположительно ясновидца… Если принять такую версию, все становилось на свои места: Макбрайт рассчитывал, что, если Фэй погибнет, я обнаружу свой дар и поведу его с Сиадом в смертельном хаосе вуали. Неглупый расчет, но он не учел другого варианта: я мог их просто бросить.

Или не мог?

Спутники мои за этот день устали, и после ужина я велел им снять с Сиада окровавленный комбинезон и отправляться на боковую. Я тоже вымотался: дорога в джунглях оказалась изнурительной, и постоянное предчувствие опасности ее не облегчало. Если добавить к этому хвостатых жаб, душный влажный воздух, походы с рюкзаками и носилками, несчастье с Сиадом и ссору с Макбрайтом, то станет ясно, что я пребывал не в лучшем расположении духа. Силы мои были на исходе, и буйная энергия палеозойских каламитов не могла заменить мне плавных течений, струившихся в дубовых рощах или в огромных стволах секвой. К счастью, мы находились неподалеку от эоита, километрах в пятидесяти или сорока от его центральной зоны.