Через три войны. Воспоминания командующего Южным и Закавказским фронтами. 1941—1945 - Иван Владимирович Тюленев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Азатем в Ораниенбауме, где располагался штаб Южной группы войск, вечером было собрано совещание высшего начальствующего состава, чтобы решить вопрос о времени наступления и срока подготовки к операции. Совещание проводил Военный совет Южной группы – Ворошилов и Седякин.
Начало наступления было определено на 17 марта.
– Это самый крайний срок, – говорил участник совещания П.Е. Дыбенко.
Он, как старый моряк Балтики, хорошо знал местные климатические условия, да и барометр предвещал во второй половине марта резкое повышение температуры. Поэтому Павел Ефимович настаивал – чем раньше начнется наше наступление, тем лучше. Малейшее промедление не позволит использовать лед.
К этому времени командующий 7-й армией М.Н. Тухачевский подписал боевой приказ, в котором поставил задачу: «В ночь с 16-го на 17 марта стремительным штурмом овладеть крепостью Кронштадт». Артиллерия должна была открыть огонь по мятежникам в 14 часов 16 марта и вести его до вечера. Северная группа получила приказ выступить в три часа 17 марта и атаковать северо-западную часть Кронштадта.
Наша Южная группа должна была начать движение в 4 часа и атаковать северо-восточный и юго-западный районы города, а также северо-западную часть острова Котлин.
Наступление во многом зависело от того, сколько времени потребуется на подготовку к операции. Штаб Южной группы и начальник артиллерии докладывали, что для перегруппировки войск и организации артиллерийского огня необходимо не менее недели, тогда как до 17 марта оставалось считаных три дня.
Товарищ Ворошилов потребовал перегруппировку войск и сосредоточение артиллерии закончить не позднее 16 марта и, как указано в приказе командующего армией, быть готовыми к наступлению ночью. Штаб Южной группы и артиллерийское командование категорически возражали: «Два дня? Немыслимо! Авантюра!» Когда доводы Ворошилова не подействовали на артиллеристов, пришлось заговорить другим языком: начальника артиллерии отстранили от должности, назначили другого, более «сговорчивого». Высшему командному составу группы были даны конкретные указания к подготовке наступления с таким расчетом, чтобы 16 марта все донесли о готовности к штурму.
Итак, наступление решено было начать в точно намеченный срок с двух направлений. Южная группа войск наступала на Петроградские ворота и из района Ораниенбаума на форты Кроншлот и Константин.
Сестрорецкая группа войск во взаимодействии с Южной группой наступала с севера. Таким образом мятежники Кронштадта окружались в городе.
Артиллерия своим огнем должна была содействовать наступлению обеих групп.
На 237-й полк и отряд петроградских коммунистов легла тяжелая и ответственная задача: на пути своего наступления преодолеть два форта с гарнизонами, затем захватить форты Кроншлот, Константин и Риф и этим самым отрезать путь отступления мятежникам в Финляндию. Само собой разумеется, этот угрожающий участок фронта мятежники отстаивали с особой ожесточенностью. Он являлся ключом обороны Кронштадта.
В целях успешного выполнения тяжелой и весьма ответственной задачи, стоящей перед полком, партийные организации, возглавляемые делегатами X партсъезда, провели большую разъяснительную работу среди личного состава. Это, несомненно, еще более повысило политикоморальное состояние, укрепило дисциплину и веру красноармейцев в успешный исход наступления. Настроение войск перед штурмом крепости было приподнятое. Красноармейцы рвались в бой и тщательно к нему готовились.
Во второй половине дня я с командирами батальонов и рот проводил рекогносцировку. Мы наметили исходный рубеж наступления, районы для боевых порядков и тщательно определили азимуты движения подразделений, места и командные пункты для начальствующего состава. Рекогносцировку мы проводили под сильным артиллерийским огнем.
Наша же артиллерия, расположившаяся в лесу возле Ораниенбаума, вела пристрелку по фортам крепости. Мятежники в ответ били по лесу пушками тяжелой корабельной артиллерии. Эта артиллерийская дуэль продолжалась до поздней ночи.
Когда мы возвращались в полк, в небе появились наши самолеты. Они шли курсом на Кронштадт. Через несколько минут мы услышали оглушительные взрывы. Артиллерия мятежников замолчала.
До наступления оставались считаные часы. Я отдал командирам батальонов последние распоряжения: еще раз проверить боеготовность, своевременно накормить людей и точно в намеченный срок прибыть на исходный рубеж для наступления.
Когда все было готово, я предложил своему комиссару и начальнику штаба полка пойти подкрепиться и немного поспать перед атакой.
Ночью 17 марта полк и отряд питерских рабочих спустились на лед. Весь личный состав был одет в белые маскировочные халаты. Роты, наступающие в первом эшелоне, получили штурмовые лестницы. Кстати сказать, они не потребовались, форты Кроншлот и Константин были захвачены врасплох.
Кроме штурмовых лестниц в каждом взводе имелись доски и веревки для преодоления проломов во льду.
Последние дни перед штурмом началась оттепель, снег таял, вода разливалась поверх льда. Кто-то из вражеских лазутчиков пустил среди красноармейцев слух, что мятежники разбили лед вокруг Кронштадта. Но все это никого не пугало. Вопрос штурма был решен.
В ряды батальонов полка влились делегаты X партсъезда, которые вместе с красноармейцами шли в первых рядах на штурм крепости.
На льду перед Ораниенбаумом батальоны полка приняли боевой порядок.
Наступил назначенный час штурма. Ряды боевых цепей бесшумно устремились к крепости. Связь поддерживалась по телефону и при помощи световой сигнализации, выработанной штабом полка.
Ночь была ясной. Один из командиров батальонов недовольно заметил:
– Луна, шут ее дери, сегодня некстати…
Боевые порядки полка и отряд питерских коммунистов продолжали бесшумно двигаться вперед. Вдалеке чуть заметно вырисовывались темные линии фортов. Цепи приближались к ним без единого выстрела. Местами, где встречалась вода, прокладывались доски. Крепость грозно безмолвствовала, а мы все дальше удалялись от ораниенбаумского берега и приближались к окраине Кронштадта.
Внезапно словно вулкан вспыхнул и поднялся над Кронштадтской гаванью. Одновременно прожектор ослепил красноармейцев, двигающихся в цепи. Яркие лучи прожекторов скользили по льду, освещая боевые порядки.
Стало светло, как днем. От артиллерийских вспышек словно загорелся снег, такой слепящий красный свет разлился по всему заливу. Крепость, опоясанная черным дымом, в огне и громе, засыпала снарядами наступающих.
Усилился артиллерийский обстрел крепости с нашей 2 стороны. Это тяжелая артиллерия стреляла с Красной Горки. Волнами проплыли по небу самолеты-бомбардировщики…
Мятежники отвечали ожесточенным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем, но, как видно, нервничали, и огонь их был малоприцельным. Снаряды же красной артиллерии накрыли линкор «Севастополь» и пробили у него броневую палубу.
Некоторые командиры из цепей мне докладывали, что мятежники взрывают корабли. Но это было неточно; вспышки тяжелой корабельной артиллерии и взрывы наших бомб они принимали за взрывы кораблей.
Бой разгорался все сильнее и сильнее и к утру достиг наивысшего напряжения. Вот снаряд 12-дюймовой пушки линкора ударился и разорвался перед самой цепью 2-го батальона, выбросив в воздух огромный столб льда и
