Сага Гарри Поттера - Джоан Роулинг

— Гарри, милый, что с тобой? — шёпотом спросила миссис Уизли в грохочущем вагоне, перегнувшись через Джинни. — Ты плохо выглядишь. Тебе нездоровится?

Он яростно замотал головой и стал смотреть на рекламу страхования недвижимости.

— Гарри, ты правда не заболел, милый? — озабоченно спросила она, когда они огибали нестриженую травяную площадку посреди площади Гриммо. — Ты такой бледный… ты хотя бы выспался утром? Иди сейчас же в спальню и часика два поспи до ужина, хорошо?

Он кивнул. Вот и удобный повод не разговаривать с остальными, как раз то, о чём он мечтал. Поэтому, когда она открыла парадную дверь, он быстро прошёл мимо подставки для зонтиков в форме ноги тролля и поднялся в их с Роном спальню.

Тут он стал ходить взад-вперёд мимо двух кроватей и пустой рамы Финеаса Найджелуса, снова и снова возвращаясь к тем же вопросам и строя всё более ужасные предположения.

Как он сделался змеёй? Может быть, он анимаг?… Нет, он знал бы. Может, Волан-де-Морт анимаг? Да, это похоже на правду, Волан-де-Морт запросто может превратиться в змею…

«А когда он мною овладевает, — думал Гарри, — тогда превращаемся мы оба… Но это не объясняет, каким образом я попал в Лондон и вернулся в свою постель за пять минут… Хотя Волан-де-Морт чуть ли не самый могущественный волшебник на земле после Дамблдора, ему ничего не стоит вот так перенести человека. — И тут он похолодел от ужаса. Но ведь это безумие: если Волан-де-Морт владеет мною, он видит через меня штаб Ордена Феникса! В эту самую минуту! Он узнает, кто в Ордене и где Сириус… и я столько всего услышал, чего не следовало — всё, что рассказал мне Сириус в тот первый вечер, когда я сюда попал…»

Выход был только один: немедленно покинуть площадь Гриммо. Рождество он проведёт в Хогвартсе, хотя бы на праздники обезопасит своих… нет, не годится, там масса людей. Что, если они будут изувечены или убиты? Что, если следующим окажется Симус, или Дин, или Невилл? Он остановился перед пустым портретом Финеаса Найджелуса. Тело его наливалось свинцом. Выбора нет: вернуться на Тисовую улицу, напрочь отрезать себя от всех волшебников.

«Раз так, — подумал он, — нечего тут торчать». Стараясь не думать о том, как отреагируют Дурсли, увидев его у себя на пороге шестью месяцами раньше положенного, он подошёл к чемодану, захлопнул и запер его, огляделся, по привычке ища взглядом Буклю, вспомнил, что она ещё в Хогвартсе — хорошо, одной вещью меньше, клетку не надо тащить, — схватился за чемодан и поволок к двери. Но на полпути его остановил ехидный голос:

— Удираем, кажется?

Он обернулся. На портрете снова возник Финеас Найджелус: прислонясь к раме, он насмешливо наблюдал за Гарри.

— Не удираем, нет, — кратко ответил Гарри и протащил чемодан ещё шага на два.

— Я думал, — сказал Финеас Найджелус, поглаживая остроконечную бородку, — что принадлежность к Гриффиндору предполагает в человеке смелость. Сдаётся мне, что вы уместнее были бы на моём факультете, Слизерине. Мы, слизеринцы, смелы, но не глупы. В частности, когда есть выбор, мы всегда предпочитаем спасти свою собственную жизнь.

— Я не свою жизнь спасаю, — отрезал Гарри, волоча чемодан по особенно неровному месту изъеденного молью ковра, уже перед самой дверью.

— Ах, понимаю, — сказал Финеас Найджелус, всё так же поглаживая бородку. — Это не трусливое бегство — вы хотите быть благородным.

Гарри не пожелал ответить и уже взялся за ручку двери, но тут Финеас Найджелус лениво произнёс:

— У меня для вас послание от Альбуса Дамблдора.

Гарри повернулся кругом.

— Какое?

— Оставайтесь на месте.

— Я и стою! — сказал Гарри, не отпуская ручку. — Так какое послание?

— Я только что передал его вам, болван, — хладнокровно ответил Финеас Найджелус. — Дамблдор говорит: «Оставайтесь на месте».

— Почему? — Гарри опустил чемодан. — Почему он хочет, чтобы я остался? Что ещё он сказал?

— Ничего абсолютно, — ответил Финеас Найджелус и вздёрнул тонкую чёрную бровь, словно показывая, что считает Гарри нахалом.

Злость поднялась в душе Гарри, как змея из высокой травы. Он был измучен, совершенно растерян, он пережил ужас, облегчение и новый ужас за эти двенадцать часов — и всё равно Дамблдор не желает с ним говорить!

— Вот как, значит? — громко сказал он. — «Оставайтесь на месте»? И это всё, что могут мне сказать после того, как на меня ещё и дементоры напали! Сиди тихо, Гарри, взрослые без тебя разберутся? Чего тебе объяснять — всё равно не поймёшь своим маленьким умишком!

— Знаете, — ещё громче него заговорил Финеас Найджелус, — именно из-за этого я ненавидел преподавание. Молодые нечеловечески убеждены, что абсолютно правы во всём! Вам не приходило в голову, мой бедный надутый индючок, что у главы Хогвартса есть веские причины не делиться с вами мельчайшими деталями своих планов? Лелея свои обиды, вы ни разу не задумались о том, что приказы Дамблдора никогда не приносили вам вреда? Нет. Нет, как все молодые люди, вы совершенно уверены в том, что только вы способны думать и чувствовать, вы один чуете опасность, у вас одного достанет ума проникнуть в замыслы Тёмного Лорда…

— Значит, он замышляет как-то использовать меня? — быстро спросил Гарри.

— Разве я это сказал? — вопросом на вопрос ответил Финеас Найджелус, праздно разглядывая свои шёлковые перчатки. — А теперь извините, но у меня есть дела поинтереснее, чем выслушивать жалобы подростков. Всего наилучшего.

И вышел за край портрета.

— Ну и идите! — заорал Гарри пустому холсту. — И передайте Дамблдору мою благодарность ни за что.

Холст хранил молчание. Разъярённый Гарри подтащил чемодан обратно к изножью кровати и повалился ничком на изъеденное молью покрывало.

Он закрыл глаза, всё тело налилось тяжестью и ныло. Ощущение было такое, как будто он прошёл пешком сотни миль… Казалось невероятным, что меньше суток назад Чжоу Чанг подходила к нему под омелой… он так устал… он боялся уснуть… но не знал, долго ли сможет бороться со сном… Дамблдор велел остаться. Значит, наверное, можно спать… но страшно. Что, если это стучится снова?

Он погружался во тьму…

И, словно только этого дожидавшийся, в голове начал крутиться фильм. Он шёл по пустынному коридору к чёрной двери, между грубых каменных стен и факелов, мимо дверного проёма, за которым каменная лестница уходила влево и вниз…

Он подошёл к чёрной двери, но не может её открыть. И стоит, глядит на неё в отчаянии… за ней то, чего он жаждет всей душой… несказанная награда… Если бы только перестало дёргать шрам… тогда бы он мог отчётливее соображать…