Сильварийская кровь - Антон Орлов

– Марек! Марек, стой!

Высокий хрипловатый голос, одновременно жалобный и скандальный. Трындец, только ее здесь не хватало.

– Марек, это же ты, хоть и в шляпе!

Сабина выскочила из потемок со стороны Малого моста и загородила дорогу. Волосы заплетены и уложены венком, новое желтое платье с набивными цветочками, щеки сердито пылают.

– Важный стал, да? Старую шляпу выбросил, а новую купил, денег не пожалел, и рубашенцию вон какую себе справил, как у придворного кавалера, а ребенок дома не кормленый! К потаскуньям ходил, не отпирайся! Еще приятеля встретил такого же колоброда, а что семью надо кормить, об нас ты не думаешь! Чего молчишь, язык проглотил? У тебя жена и ребенок, а ты стенку в доме разворотил и целый день где-то шатался, винищем заливался, а доску не принес! Бренда плачет, спрашивает «где папа?», а я что ей скажу – папа нас, доченька, забыл, к бесстыжим теткам пошел денежки тратить? Есть у тебя совесть перед семьей или только шляпа моднющая на голове?!

– Сабина, мы же с тобой знакомы всего несколько дней! Разве не помнишь, как мы в Камонге познакомились? Почему ты говоришь о том, чего нет?

Только все это выпалив, Марек осознал, что дар речи к нему вернулся.

Девушка обиженно заморгала. Сбить ее оказалось нетрудно. Похоже, к встречной атаке она приготовилась, но ожидала услышать что-то совсем другое, а он не оправдал ее надежд, вот Сабина и растерялась. Он повел себя как человек, который не играет в ее игру.

В глубине оставшихся позади кварталов, где сияли витрины, мерцала россыпь цветных фонарей и фланировала праздная публика, послышались трели полицейских свистков – особенные, извещающие о чрезвычайном происшествии. Или Рофенси поднял тревогу, или принес свои плоды прозвон оберегов.

– Марек, я же думала… – со слезами на глазах пробормотала Сабина. – Я думала, ты хочешь остаться с нами и мы будем жить семьей… Ты же мне обещал, ты сказал, что все будет хорошо!

Ее голос окреп, так как нашелся новый козырь – обещания, которых на самом деле не было. Марек говорил, что возьмет на себя плату за жилье и расходы на продукты, если ему позволят задержаться на некоторое время на Сабининой территории, сверх того, он не брал на себя никаких обязательств. Разве что доску для ремонта принести, так он честно пытался это сделать, и не его вина, что не донес.

– Выбирай, – Гилаэртис, скрытый под личиной заурядного горожанина средних лет, приподнял бровь в своей обычной манере, – или – или…

– Вы меня отпустите, если скажу, что хочу остаться с ней? – недоверчиво поинтересовался Марек.

– Если твое желание будет искренним, идущим из глубины души, – эльф улыбнулся уголками губ. -Иначе тебе одна дорога – со мной.

– Нечестно.

– Кто сказал, что я должен играть с тобой честно?

– Да я в ваши игры вообще играть не хочу! Ни в ваши, ни в твои, понятно?

– Хм, а тебя кто-нибудь спрашивает?

Опять иронический излом брови. Сабина уставилась на эльфа, озадаченно приоткрыв рот, свет фонаря отражался от ее белых зубов.

У Марека мелькнула шальная мысль: вот было бы славно утопить обоих в темнеющей за парапетом речке! Несерьезная мысль, он вовсе не желал их смерти, но дорого бы дал, чтобы от них отделаться.

Эти двое стремятся навязать ему житье по своим представлениям, каждый на свой лад, но с одинаковым безразличием к его мнению. Глядя на них, он на какой-то миг ощутил смертную тоску, тут же, впрочем, сменившуюся ожесточенным протестом: ну, давайте, попробуйте, все равно же не соглашусь на ваши условия!

Цокот копыт. Появившийся из темноты разъезд конной полиции направлялся в ту сторону, где цикадами заливались тревожные свистки.

– Если у Марека перед вами какие-то денежные обязательства, я готов все уладить, – предложил эльф. – Я его родственник. Пойдемте к вам, побеседуем в домашней обстановке, а то здесь нам могут помешать.

Видимо, без чар не обошлось, потому что Сабина без лишних вопросов взяла его под руку, и они двинулись к мосту. Марек, которого силком потащили с собой, хотел высказаться, но обнаружил, что опять не может вымолвить ни слова. Побег отменяется, даже если подвернется такая возможность.

В желтоватом мареве освещающих Малый мост фонарей колыхалась мошкара. По деревянному настилу, то укорачиваясь, то удлиняясь, ползли три печальные тени. Вероятно, Гилаэртис опасается, что на пути к порталу их перехватят или, по меньшей мере, выследят, где пресловутый портал находится, вот и решил отсидеться, пока не уляжется суета.

– Осторожно, грядки не потопчите! – торжественно объявила Сабина, когда все трое ввалились во двор и калитка со стуком захлопнулась.

В хозяйском домике слабо светилось окошко, задернутое вылинявшей голубой занавеской в белый горошек.

– Бренда у госпожи Селесты, ей так хочется, чтобы Марек был ее папой… – просительно заныла девушка, впечатывая в землю куцую морковную ботву.

– Он сказал, что все будет хорошо, и ты вложила в его слова то значение, которое тебя привлекает, как дорогое пирожное за стеклом кондитерской, разве не так? Ты сама для себя смастерила силки, а теперь пытаешься в эту же нехитрую ловушку поймать другого. Если хочешь знать, бессмысленное предприятие.

– Но… – пролепетала Сабина, вряд ли сумевшая понять хотя бы половину из того, что сказал эльф.

– Но у меня есть более интересное предложение. Пирожное, которое может стать твоим, только руку протяни.

Толкнув дверь, она зашарила в переднем углу в поисках лампы, но неожиданно в воздухе повис шарик- светлячок, озарив убогую комнатушку приглушенным светом. Сабина повернулась, пораженно ахнула и уселась на пол. Повод был. Гилаэртис мало того, что сбросил личину, еще и обруч с сапфиром неведомо каким образом появился у него на голове. Грани камня играли и переливались, блестели иссиня-черные волосы, плащ искрился, как ночное небо над чаролесьем.

– Эффектно, – подумал вслух Марек и с облегчением прислонился к косяку: он снова способен разговаривать.

– Перед встречей с Мареком ты думала о том, чтобы торговать собой, не так ли? – осведомился эльф, глядя сверху вниз на обомлевшую девушку. – Я готов тебя купить – на эту ночь и на ближайшие девять месяцев.

Сабина отползла к стене, испуганным движением натянула на колени задравшуюся юбку. Вроде бы она колебалась: закричать – или это бесполезно? Она ведь из Пинобды, из общины благобожцев, а те всех, кто не люди, считают чудовищами, бесовскими отродьями. Эльфов она тоже приучена бояться, темных – в первую очередь.

– Не бойся, я никогда еще не брал женщин силой, – спокойно произнес Гилаэртис, не двигаясь с места. – Если скажешь нет, не буду настаивать, а если согласишься родить мне ребенка, до конца жизни будешь обеспечена. Разумеется, никаких страховых полисов и противоэльфийских оберегов. Сына заберу, когда ему исполнится пятнадцать, дочь останется жить среди людей. Если захочешь выйти замуж, не стану вмешиваться в твою личную жизнь. Тебе лучше уехать отсюда на юг, в мои владения, там я смогу при необходимости обеспечить вам защиту от твоих сородичей из Пинобды.