Два шага до рассвета - Екатерина Неволина

Едва я так подумала, мне тут же стало стыдно за собственные мысли. Наверное, из меня никогда не получилось бы хорошего журналиста — у меня слишком развито воображение и частенько не хватает объективности. Ну, понятно, что она не бросается мне на шею с объятиями, не кричит: «Дорогая внучка, как я рада тебя видеть!» — но она заботится обо мне, как умеет, она учит меня… В голову тут же пришла новая крамольная мысль: чем прабабушка отличается от вампиров, если тоже не умеет чувствовать, но я тут же загнала ее в самый дальний угол сознания.

На самом деле мне ужасно не хватало простого человеческого тепла. Мне хотелось, чтобы кто‑нибудь обнял меня, успокоил и, гладя по волосам, просто сказал, что все будет хорошо… Мне ужасно не хватало Артура, этого предателя, бросившего меня как раз тогда, когда я больше всего нуждалась в поддержке. Если бы он вернулся и попросил прощения, я бы его простила… Бесполезно. Теперь все это уже в прошлом. Старуха надежно спрятала меня, и он не найдет это убежище. У него было время одуматься, и Артур не воспользовался им. С чего я решила, что он одумался бы сейчас?…

Я перевернулась на другой бок и подтянула коленки к груди. Стало немного теплее и уютнее. Как жаль, что у меня не осталось даже верного Морковкина. Уткнуться бы в его мягкий плюшевый бок и долго плакать о том, что не сбылось. Но Морковкина не было, как не было и слез. Нужно принимать свою судьбу такой, какая она есть. Я не дам себя сломать никому. Своим родом, моими предками я клянусь, что буду сильной и переживу все, что отпущено мне судьбой. Я не струшу и не сдамся, как бы ни ждали этого мои враги. И еще. Я никогда не стану ничьей игрушкой. С дерганьем за ниточки покончено. Я беру свою судьбу в собственные руки. Надо перетерпеть, научиться всему, а дальше мы будем играть по моим правилам. Я смогу. Я сумею. Я сильная.

С этого дня все действительно изменилось. Принятое ночью решение повлияло на меня почти что сказочным образом. Наверное, дело было в том, что теперь я знала: за моей спиной стоят поколения моих родичей, они поддерживают меня и дают мне силы. Кровь, текущая в моих венах, — это действительно не вода.

Я провела у старухи несколько недель. За это время наступила середина декабря, дни мелькали, словно листки отрывного календаря. В один из таких дней, совершенно неотличимых один от другого, старуха позвала меня к себе.

Я сразу поняла, что мне предстоит серьезная беседа.

— Сегодня день твоего рождения, — сказала старуха, и я с удивлением поняла, что и вправду совершенно забыла об этой дате.

Обычно я с волнением ждала дня рождения и начинала готовиться к нему чуть ли не за месяц. Мне всегда казалось, что в этот день обязательно случится что‑то прекрасное и волшебное. И хотя ничего особенного не происходило, я все равно не чувствовала разочарования и принималась ждать следующего дня рождения, веря, что время для чуда обязательно подойдет — если не в этом году, то в следующем, если не в следующем, то еще через год…

Мой день рождения отмечался не слишком широко. Мама обязательно готовила что‑то вкусное и накрывала стол, папа привозил мне целый букет нежных роз — по числу моих лет. В этом году роз должно было быть семнадцать, но я уже немного знала прабабку и не сомневалась, что ни роз, ни праздничного стола на этот раз ждать не приходится. Не представляя себе, что за подарок она приготовила, я отчего‑то уже опасалась его.

— Вот и пришло время, чтобы ответить на твои вопросы, — сказала старуха, и по моему позвоночнику пробежала дрожь. Конечно, я давно ожидала этого часа «икс», но теперь, когда он наступил, мне стало холодно, как всегда бывало со мной, когда что‑то рушилось и должно было появиться нечто новое, неизведанное, когда нужно было преодолеть себя и смело шагнуть в темноту…

— Я готова, — я пододвинула колченогий табурет и села напротив нее каменной статуей, высящейся в старом вылинявшем кресле.

Прабабка прикрыла глаза так, что казалось, будто она спит, и я в который раз подумала, до чего же она стара. Потемневшая от времени кожа была вся исполосована морщинами, словно географическая карта линиями параллелей и меридианов; седые космы неаккуратными прядями свисали по бокам резко очерченного лица, а сложенные на коленях руки казались руками мумии. Я видела мумий в египетском музее, они были точь‑в‑точь такие же ссохшиеся и коричневые.

Я еще разглядывала старуху, когда вдруг поняла, что глаза ее уже открыты, и она, в свою очередь, изучает меня. Мне казалось, что ее острый цепкий взгляд проникает в самую глубину моей души и вытаскивает наружу самые потаенные мысли, чтобы прабабка могла их тщательно и спокойно разглядеть, как разглядывает коллекционер бабочек новый попавший в его коллекцию экземпляр.

— Да, я стара, — проговорила старуха и с сухим звуком потерла одну руку о другую, я едва не содрогнулась от отвращения — этот жест показался мне чем‑то сродни движениям мухи, потирающей лапки прежде, чем приступить к еде.

— Я стара, а ты молода. Примерно такой была когда‑то и я… В то время, когда я встретила Его…

Она замолчала, словно снова погрузившись в сон, а я с нетерпением ожидала продолжение ее речи.

— А кто это «Он»? — не выдержала я, догадавшись, что скорее дождешься ответа от каменной глыбы.

— Погоди, какая нетерпеливая! — покачала головой старуха. — Сперва я хотела вручить тебе небольшой подарок. Вот возьми, это принадлежало твоему отцу и должно быть у тебя…

Она протянула мне крохотный мешочек из потертого черного бархата. Края мешочка стягивал толстый шнур. Когда‑то он радостно сиял золотом, но эти дни прошли уже очень давно, шнур облез и выглядел столь же старо и непривлекательно, как и остальные вещи в доме старухи.

— Можно? — спросила я, потянув за концы шнура.

Старуха кивнула.

Я развязала мешочек и вытряхнула на ладонь небольшую серебряную звездочку. Серебро почернело и истерлось, так что края звездочки были тонкими и неровными. По центру шли незнакомые мне символы, разобрать которые можно было лишь с огромным трудом. Очевидно, это была старинная работа. Возможно, украшение изготовили еще во времена людей, которых я видела в своих снах.

Звездочка уютно легла на мою ладонь.

— Береги ее. Эта вещь передается из поколения в поколение… — проговорила прабабка.

А я вдруг осознала, что мне еще не нравится в этой ситуации: если звездочка принадлежала моему отцу, а он и моя мать погибли, спасаясь от вампиров, как же она попала в руки старухи?…

— А теперь я хочу, чтобы вы рассказали мне все, — сказала я, сжимая звездочку в руке. — Я хочу знать, что произошло в тот день, когда погибли мои настоящие родители!