Мотивация и личность - Абрахам Харольд Маслоу

максимальные возможности для того, чтобы стать здоровыми и самоактуализирующимися людьми. Это в свою очередь означает, что институты такого общества организованы так, чтобы благоприятствовать, способствовать, поощрять и обеспечивать максимум взаимоотношений позитивного характера и минимум плохих отношений между людьми. Из предыдущих дефиниций и тезисов естественным образом вытекает то, что хорошее общество является синонимом психологически здорового общества, в то время как скверное общество является синонимом психологически больного общества, что, в свою очередь, означает соответственно удовлетворение базовых потребностей или наличие препятствий для такого удовлетворения (т. е. недостаток любви, сердечности, защиты, уважения, доверия, истины и избыток враждебности, унижений, страха, презрения и подавления).

Следует подчеркнуть, что давление со стороны общества и его институтов может способствовать психотерапевтическим или патогенетическим последствиям (создавая для них благоприятные условия, делая их более выгодными, вероятными, позволяя получить от них как первичные, так и вторичные преимущества). Оно не принимает фатального или неизбежного характера. Нам достаточно известно о масштабах личности как в простых, так и в сложных обществах, чтобы, с одной стороны, уважать гибкость и пластичность человеческой натуры, а с другой стороны – необычайную устойчивость уже сформировавшегося характера у исключительных личностей, что позволяет им противостоять и даже презирать давление со стороны общества (см. главу 11). Антрополог всегда сумеет найти в жестоком обществе одного сердечного человека и одного борца в пассивном обществе. На сегодня мы знаем достаточно, чтобы не обвинять, подобно Руссо, во всех несчастьях человечества социальные структуры, и не надеемся на то, что можно сделать всех людей счастливыми, здоровыми и мудрыми путем одних лишь социальных улучшений.

Если говорить о нашем обществе, мы можем взглянуть на него с различных точек зрения, каждая из которых полезна в определенном аспекте. Например, можно вывести некие средние характеристики для нашего или любого другого общества и определить его как достаточно больное, тяжело больное и т. д. Для нас, однако, более плодотворным будет оценить и сопоставить факторы, благоприятствующие болезням и благоприятствующие здоровью. В нашем обществе явно имеет место неустойчивое равновесие, при котором положение попеременно определяется то одной, то другой группой факторов. Ничто не мешает оценивать эти факторы и экспериментировать с ними.

Оставляя общие соображения и переходя к личностно-психологическим, мы в первую очередь сталкиваемся с фактом субъективной интерпретации культуры. С этой точки зрения мы можем с полным основанием сказать о людях, страдающих неврозом, что для них общество больно, поскольку они видят в нем преимущественно опасность, угрозу, нападение, эгоизм, унижение и холодность. Понятно, что их соседи, глядя на ту же культуру и тех же людей, могут считать это общество здоровым. Психологически эти умозаключения не противоречат друг другу. Так, любой серьезно больной человек субъективно живет в больном обществе. Вывод из этого утверждения в совокупности с предшествующим обсуждением вопроса о психотерапевтических взаимоотношениях состоит в том, что психотерапию можно определить как попытку создания хорошего общества в миниатюре. Та же самая формулировка применима в том случае, если общество больно с точки зрения большинства его членов. При этом нам следует остерегаться излишнего субъективизма. Общество, которое для больного пациента является больным, является дурным и в более объективном смысле (даже для здоровых людей) уже только потому, что оно производит людей, страдающих неврозами.

Как общество влияет на природу человека?

Теоретически психотерапия в социальном плане представляет собой противодействие основным формам давления и тенденциям больного общества. В более обобщенном виде, независимо от того, какова степень здоровья или болезни общества, психотерапия борется с теми факторами, которые вызывают болезнь в обществе или в индивидуальном масштабе. Она пытается, так сказать, изменить ход событий, вести подрывную работу изнутри, быть революционной или радикальной в изначальном, этимологическом смысле. А значит, все психотерапевты воюют или должны сражаться с психопатогенетическими факторами своего общества, и если эти факторы являются фундаментальными и основными для данного общества, то психотерапевты сражаются и с самим обществом.

Не вызывает сомнений тот факт, что, если бы психотерапию можно было применять в гораздо более широком масштабе, т. е. если бы вместо того, чтобы заниматься несколькими десятками пациентов в год, психотерапевт мог иметь дело с миллионом пациентов, то это незначительное по силе противодействие природе нашего общества можно было бы заметить невооруженным глазом. В том, что это изменило бы общество, не может быть никаких сомнений. Прежде всего человеческие отношения стали бы приобретать иной характер, в частности в таких проявлениях, как гостеприимство, щедрость, дружелюбие и т. п.; а когда достаточное количество людей становится более щедрыми, более гостеприимными, более сердечными, более общительными, это вызывает юридические, политические, экономические и социологические изменения (Murford, 1951). Возможно, быстрое распространение групповой психотерапии, разного рода групповых встреч для обсуждения общих проблем и групп «личностного развития» может оказать ощутимое воздействие на общество.

Нам кажется, что никакое общество, даже хорошее, не может полностью исключить болезнь. Если не существует угрозы, исходящей от людей, она всегда может возникнуть со стороны природы, смерти, фрустрации, болезни, даже стать следствием того простого обстоятельства, что, хотя сосуществование в обществе и дает нам определенные преимущества, оно заставляет нас видоизменять форму удовлетворения своих желаний. Мы не должны забывать и о том, что сама человеческая природа может быть источником зла, если и не по причине врожденного порока, то из-за невежества, глупости, страха, неспособности найти общий язык, неловкости и т. д. (см. главу 8).

Речь в данном случае идет о невероятно сложном комплексе взаимосвязей, который очень легко может быть неправильно понят или изложен таким языком, который может привести к непониманию. Я постараюсь уберечь от этого моего читателя, не пускаясь в длинные рассуждения и отослав его к работе, которую я подготовил для своих студентов на семинаре по социальной психологии Утопии (1968b). Она делает акцент на эмпирическом, достижимом в действительности (а не на недосягаемых фантазиях), и уделяет внимание скорее степени проявления того или иного свойства, чем формулировкам типа или/или. Задача определяется следующими вопросами: насколько хорошее общество допускает человеческая природа? насколько хорошую человеческую природу допускает общество? до какой степени мы можем рассчитывать на доброе начало в человеке, оценивая присущие человеческой природе недостатки, которые нам известны? до какой степени мы можем рассчитывать на доброе начало в обществе ввиду тех проблем, которые свойственны природе самого общества?

Мое личное мнение состоит в том, что совершенный человек невозможен, даже немыслим, но люди могут стать гораздо лучше, чем думает большинство. Что касается совершенного общества, оно тоже кажется мне неосуществимой мечтой, в особенности с учетом того очевидного обстоятельства, что практически невозможно создать совершенный брак, совершенную дружбу или отношения «родитель – ребенок». Если