Отныне моя (СИ) - Зубавина Анна

— Я не могла, — тихо сказала Катя, — я была уверена, что вы меня осудите. Как Сергей Андреевич!

— Дочка, как я могу тебя осуждать! У меня нет такого права, — голос Нины Игнатьевны дрогнул. — Знай, что я всегда приду тебе на помощь, если потребуется! — она немного помолчала и расстроено добавила: — А на Сергея Андреевича не обижайся! Такой он — сначала наговорит, а потом раскаивается! Даже к ужину не вышел, вот как переживает! Сидит в своем кабинете и носа не кажет. Ты уж прости его!

— Постараюсь, мам! — вздохнула Катя.

Трубка смартфона ответила ей глухими всхлипываниями.

— Что случилось? Я что-то не то сказала? — испуганно залепетала Катя.

— Нет-нет, ничего не случилось, — заверила Нина Игнатьевна, судорожно переводя дыхание. — Я просто расчувствовалась: пять с лишним лет ждала, пока ты меня мамой назовешь!

Теперь заплакала Катя.

— Ну-ка перестань, нельзя же так, — мягко укорила свекровь. — Тебе вредно! — И осторожно заговорила: — Катюш, я понимаю, тебе больно, отец повел себя неправильно, эгоистично, унизил тебя! И если бы я вовремя узнала о вашем уговоре, все было бы совсем по-другому. Не торопись с решением, вам обоим надо остыть. Никогда впредь он не будет указывать, как тебе жить! Он мне в этом поклялся!

— Я подумаю, — неуверенно пообещала Катя.

— Вот и договорились! — обрадовалась Нина Игнатьевна. — Спокойной ночи.

Катя убрала утюг, аккуратно сложила отглаженное белье. Опять присела на табуретку и задумалась. Осталось сообщить о беременности маме с отчимом и соседке бабе Любе.

Маме с отчимом Катя ни за что не решалась признаться! Это выше ее сил. Она осознавала, что так не должно быть, и таиться от самых родных людей — означает, смертельно их обидеть, но поделать с собой ничего не могла.

А бабе Любе Катя скажет «приятную» новость через неделю, не раньше! Катиным нервам требуется передышка. А какой реакции ждать от бабы Любы, предугадать невозможно!

Только одного человека Катя и в уме не держала извещать о своем приближающемся материнстве — виновника отцовства, Максима.

Неделю таить от бабы Любы пикантную новость не получилось. В четверг, после совместного ужина, приготовленного старой женщиной, ввиду полного Катиного изнурения, баба Люба основательно устроилась на табуретке и демонстративно вбуравилась взглядом в Катин живот.

— Вот жду-пожду, когда ты хоть словом обмолвишься, — вкрадчиво заговорила она. — Или ты решила, что у меня катаракта глаза затянула?! Вроде пока бог миловал! К половине срок, наверное, катит? А рожать тоже, молча, отправишься?! — глаза старой женщины полыхали обидой.

Катя стояла, не смея пошевелиться, чувствуя, как пожаром разгорается лицо.

— Что молчишь? Не стыдно от меня таиться?! — наращивала обороты обличительной речи баба Люба. — Али я тебе чужая? Сколько лет одной семьей живем!

Она захлебнулась негодованием и замолчала, но бросать на Катю гневные взгляды не перестала.

Катя вдруг порывисто подошла к ней и прижала ее голову к своей груди:

— Прости меня, не сердись! Я не могу, когда ты сердишься. — Она уткнулась лицом в затылок бабы Любы. — Мне стыдно, я боялась, — и прошептала: — двойня у меня будет!

Баба Люба глухо охнула, но быстро взяла себя в руки.

— А боялась чего? — сердито проговорила она снизу. — Не того ты боишься, ох, не того!

— О чем ты? — непонимающе захлопала глазами Катя и заглянула старой женщине в лицо.

— Максимка где, пропал куда? — напрямую спросила баба Люба. — Всю осень фарами окна высвечивал, а перед Новым годом и дорогу забыл?! Так я ему напомню! Пусть не думает, что за тебя заступиться некому! Вот уж я не ожидала, что он такой сволочью окажется!

Катя побелела.

— Баба Люб, не смей ему ничего говорить, слышишь?! — губы ее затряслись. — Ты же не знаешь ничего. Он меня бросил, сказал, что ненавидит! Кто-то ему наговорил, что Кирилл Алексеевич ко мне ездит, ну ты понимаешь, зачем, — она прерывисто вздохнула, — а Максим поверил!

— Про живот знает? — старая женщина полоснула ее острым взглядом.

Катя замотала головой:

— Нет, не знает. Он даже слушать меня не захотел, развернулся и ушел, — жалобно проговорила она и заплакала.

Баба Люба вздохнула, грозно свела к переносице брови и задумчиво поглядела в темнеющее окно. Катя продолжала тихо всхлипывать.

Старая женщина перевела на нее сочувственный взгляд:

— Измучили вы себя оба! Жить друг без друга не можете, а измучили, — и умоляюще заговорила: — А ты прости его, Катя, дочка! Всякое в жизни бывает. Ведь любит он тебя больше жизни, или не чувствуешь?! Иначе, давно бы такого парня к рукам прибрали. Не поверю, что желающих на такой лакомый кусок не нашлось! А он однолюб. Тебе одной венок плетет! — и добавила командирским тоном: — Миритесь быстро, время не ждет! Я, что ли, тебя в роддом повезу?!

После вчерашнего разговора с бабой Любой с Катиной души свалился камень.

«Умеет старая вредина успокоить и после ее моралей почему-то всегда не обидно», — удивлялась она, с нежностью вспоминая притворно-сердитые глаза старой женщины.

Сегодня с утра Катя торопилась в Артемьевск, и Соню пришлось отвезти в школу на «Ауди». «Пропала наша утренняя прогулка, — с досадой подумала Катя. — И дети без кислорода! — Сердце ее взбудоражено забилось. — Сегодня контрольное УЗИ!» Очень интересно, мальчики, девочки или разнополые? Катя улыбнулась.

После полудня у нее намечено собеседование с кандидатом на должность ветеринара-рентгенолога. Отчаявшись в поисках, Катя позвонила Веронике в хозяйство, нет ли у нее на примете специалиста такого профиля. На удивление, Вероника не отказала в помощи и обещала посодействовать, а сегодня прислала соискателя.

Катя тяжело вздохнула: неужели ей повезет, и они с Глашкой закончат лицензирование рентген-кабинета?

Из медцентра Катя вышла сильно взволнованная обрушившейся новостью: она ждет двух мальчишек! Если они будут такие же непоседы, как в их дяди-близнецы, то она сойдет с ума! У Кати защемило сердце. Максим бы был на седьмом небе от счастья! Но она ему не скажет. Не захотел ее слушать, так пусть и не претендует! Она родит красивых сыновей, как две капли воды похожих на него, и не покажет ему. Ни за что!

Катя мстительно вздернула подбородок и заспешила в ветклинику. Возле красного кирпичного здания сосредоточенно чистил снег Слава. На обочине сиротливо притулилась ее старая «семерка». «Ауди» Катя пристроила чуть позади нее.

— Ты опять с Глашей?! Тебя с работы выгонят, — удрученно попеняла она Славе, а про себя подумала: «Как в стародавние времена. Впору спрашивать, каковы его намерения!»

— Не выгонят! Я опять в ночную смену временно перевелся, — пробурчал он, не поднимая головы и скребя широкой снеговой лопатой.

— Ну что ж, если так, — пожала плечами Катя и пошагала к входной двери.

— Постой, посоветоваться хотел, — догнал ее запыхавшийся Слава.

Она остановилась и с интересом взглянула на него.

— Вот какое дело, — уставился он себе под ноги, — хочу квартиру снять в Артемьевске и здесь на хлебозавод устроиться!

— Зачем?! — оторопела Катя.

Слава еще ниже опустил голову и сбивчиво заговорил:

— Чтобы Глаша здесь жила! Сама посуди, — поднял он на Катю измученный взгляд. — Плохо ей в Порецком, хуже некуда! И если бы ты ее не уговорила, они бы с братом уехали в Москву. Далеко! Ну, я и решил, что уж лучше в Артемьевск ей податься! Какой-никакой город, а в городе плевать друг на друга все хотели, каждому со своими проблемами впору разобраться!

— Хорошо, про это поняла, а от меня что нужно? — допытывалась Катя.

— Уговори ее, чтоб согласилась, она тебя послушает! — попросил Слава.

— А почему я уговаривать-то должна? Как я понимаю, ты с ней… — Катя замялась, подбирая подходящее слово, — в отношениях?

— Да я только и мечтаю, что об этих отношениях, — невесело усмехнулся Слава, — а она уперлась! Жизнь, говорит, ломать тебе не хочу, заклюют тебя в деревне, засрамят. А я чихал на всех! Да она слушать не хочет!